Всемирный следопыт, 1929 № 04
Шрифт:
Звонко взламываются льдинки, искрясь взлетают на воздух. В проруби показывается черная голова — это тюлень высунулся из воды. Ему не страшен мороз, его родина там, где и пятидесятиградусные морозы не редкость, и зверь бодро ныряет под лед, плавает там, в полузеленой мгле, и время от времени высовывается из прорубей подышать и посмотреть: «а все ли, мол, в порядке там, наверху?»
Елозит по снегу, лежа на спине, белый медведь. В его бассейне вода давным-давно спущена, и полярному мишке приходится принимать снеговые ванны. Опрокинувшись на спину, раскинув ноги и неуклюже отталкиваясь задними лапами, медведь ползет на спине. У него странный вид в такие минуты — словно большой неуклюжий щенок резвится на сыпком снегу.
Белому медведю не холодно — теплая шуба покрывает его сильное тело, густая шерсть
Равнодушно и, как всегда, чуть косясь прозрачными глазами, ходит по клетке огромный уссурийский тигр. И на его родине — в далеком Уссурийском краю, где виноград и пихта растут рядом, где летом с гуденьем прорезывают воздух чудовищно большие жуки-дровосеки и живыми самоцветами порхают бронзово зеленые бабочки-махаоны, где водятся огромные черепахи, где рысь охотится бок-о-бок с тигром и лось пасется вместе с пятнистым оленем, где тайга так причудливо перемешалась с субтропиками — и там бывают морозы. Клетка — не лес с его пушистым и теплым покровом снега, но тигр не сдается. Он только сторонится от решотки, малейшее прикосновение к которой жжет, как огнем, и бродит по клетке, сверкая полосатым телом, таким ярким в морозной мгле. На «острове зверей» тигров не видно — уже второй день они сидят во внутренних, более теплых помещениях «острова» — мороз прогнал их с открытой площадки. Зато барсы, соседи тигров, как ни в чем не бывало бегают по снегу — для них морозы не новость.
Пушистыми комками лежат чуть заметные на белом снегу песцы. Из белой кучки поблескивают хитрые черные глазки, черные носы воровато потягивают холодный воздух. Рыжими клубками свернулись лисицы. Подостлав под себя хвост, хвостом же окутав ноги и в него же уткнув зябнущий нос, лиса чутко дремлет. Остановитесь у лисьей вольеры, чуть шевельнитесь, чмокните губами — лиса мгновенно приоткроет глаз. Легкое движение рук — глаза раскрыты широко. Лиса заметила вас, заметила движение руки и ждет. Взмахнула рука, шлепнулся в снег кусочек льда — вперегонки бросаются к нему лисицы, сшибают друг друга, скалят зубы, торопливо роют снег. А потом— снова рыжие комки, снова чуть приоткрытые глаза…
Густыми клубками валит пар из ноздрей лося, окутывает его большую шегубую горбоносую голову. Облаком навис пар над стадом яков, с головы до пят, закутанных в длинную и густую черную шерсть. Тридцать московских градусов напоминают якам разреженный воздух высоких плоскогорий далекого Тибета и Южной Сибири.
Прыгают по снегу зайцы, присаживаются, быстро «стригут» ушами, снова прыгают. По давно протоптанной в снегу тропинке одна за другой хлопотливо бегут куропатки — спешат к кормушкам. Глубоко зарывшись в снег, спит тетерев, сквозь сон прислушиваясь — не крадется ли к нему зоопарковский враг — крыса. Зоопарк — неволя. Но и здесь враги не оставляют в покое пленников, только враги новые. У тетеревов они — крысы, у уток — кошки. Но в такой мороз крыса не рискует прогуливаться ночью по снегу, а кошки в Зоопарке и не увидишь. И утки ночью спокойны — их дневные мучительницы вороны крепко спят, рассевшись по деревьям тут же, над прудом.
В помещении аквариума зимы нет — здесь всегда тепло. Маленькие пестрые живородящие рыбки плавают в теплой воде, чуть пахнущей краской и масляным лаком, не зная что делается там, за окном. Они даже мечут крохотных живых рыбенышей, и странно глядеть на этих мальков, когда там, за обмерзшими стеклами окон трещат от мороза деревья.
В террариуме — почти зима. Холода совпали с ремонтом отопления. Потянуло холодком, и тотчас же чувствительные к холоду змеи замерли, забились по щелям, прильнули к электрическим грелкам, поставленным в террариумы. Самые нежные из них оказались даже одетыми— шубы и одеяла заменяют им недостаток тепла в помещении и в их так быстро остывающих чешуйчатых телах. В террариуме не зима еще, не мороз; но все же прохладно, а для змей эта прохлада то же, что двадцатиградусный мороз для итальянца.
Несколько шагов, скрип примерзшей двери и… песня соловья! Всего полметра тамбура отделяют зиму от весны. Эта граница — вход
в птичник. Здесь тепло, здесь звонко голосят яркие ара, трещат зеленые попугайчики, резко каркают или таинственно шепчут хохлатые какаду. Здесь яркие птички тропиков сидят на ветках рядом с чижами и снегирями, здесь смешались в пестрой толпе жители джунглей и наших северных лесов. И здесь поет соловей — для него, пленника клетки, весна уже пришла.Тихо и пустынно возле павильона орангов. Нет толпы перед зеркальными стеклами, не слышно криков и смеха детей — мороз разогнал всех. Сидит на суку, кутаясь в одеяло, «Густав», копошится возле него «Фриц». Молодой шимпанзе сует в их клетку руку, пытается поиграть с соседями. Он так подвижен и жив по сравнению с меланхоликами орангами, ему так хочется поиграть. Кричат и возятся в своих клетках обезьяны — у них тепло, им не нужно шубы и одеяла.
Самоцветными камнями играет на снегу оперение вышедшего на прогулку самца-фазана, пушистой бороздой ложится снег под его длинным и узким хвостом. Неподвижно уставилась на решотку бледно желтыми с широко раскрытым зрачком глазами полярная сова, зима — ее время.
Тихо и пустынно на дорожках Зоопарка. Красные закатные лучи пробегают в последний раз по снегу, вспыхивают на льду прудов, золотят железные решотки. Тухнут… И унылый волчий вой несется по парку — волки поют свою вечернюю песню зиме, морозу и луне…
Закройте глаза, на миг забудьте, что вы в городе! Зима, мороз и… волчий вой…
Н. Н. Плавильщиков.
СТРАНСТВУЮЩЕЕ ОЗЕРО
В пустыне Гоби, в Центральной Азии, находится замечательное озеро Лоб-нор, меняющее из года в год свое местоположение. Озеро это довольно больших размеров; поверхность его — 1800 кв. километров; иногда она увеличивается в зависимости от притока воды впадающей в него реки Тарим, протяжением свыше 2500 километров. На старинных китайских картах озеро это было обозначено на 100 километров севернее, чем нашел его в 1876 году русский путешественник Пржевальский. Это дало повод думать об сшибке китайских карт. Девять лет спустя Пржевальский нашел озеро почти высохшим. В этом нет ничего удивительного, если принять во внимание какое огромное количество ила и других отложений несет в озеро река Тарим и какому колоссальному испарению подвержено оно в жаркие летние месяцы, когда температура воздуха достигает порой + 70°.
Подробным изучением озера занялся другой известный путешественник Свен Гедин. Он обнаружил, что там, где на китайских картах значилось озеро, находится большая низменность и до сих пор уцелели отдельные, не связанные между собой, маленькие озерки. Свен Гедин нашел даже развалины засыпанного песком большого китайского города, который находился на берегу озера Лоб-нор, когда оно заполняло эту низменность. С тех пор озеро переместилось к югу и, достигнув своей южной границы, начало обратное передвижение к северу, что продолжается и по настоящее время.
Передвижения озера напоминают как бы качание маятника. Амплитуда колебаний достигает сотни километров. Как долго будут продолжаться эти колебания — решить трудно. Передвижения озера наблюдаются с III века нашей эры, когда занимаемая озером поверхность составляла 120X120 километров. С тех пор размеры озера значительно сократились, и сейчас по внешнему виду оно напоминает скорее заросшее болото.
Б. Вл.
СТИХИИ ЗАГОВОРИЛИ
Кому приходилось проезжать по Средиземному морю мимо берегов острова Сицилии, тот навсегда сохранит в памяти величественную картину вечно дымящегося вулкана Этны. Гордо поднимаясь конической вершиной над невысокими горными хребтами острова, Этна посылает в ярко лазоревое небо тонкую струйку белого дыма.
Первое извержение Этны, известное истории, произошло 2500 лет назад. С тех пор зарегистрировано не более ста извержений, стоивших около 2500 человеческих жизней. При этом люди погибали не столько от разрушительного действия лавы, пепла и вылетавших из кратера камней, сколько под развалинами жилищ, которые разрушались от сопровождавших извержения землетрясений. И чем слабее были извержения, тем большей силой отличались землетрясения.