Всеобщая мифология. Часть I. Когда боги спускались на землю

Все же достаточно много и современных утверждений, что статуи по-прежнему способны издавать звук. Возникло предположение, что звуки производятся замкнутым воздухом, который выходит из трещин или пещер в скалах, что может дать некоторое основание для истории. Гарднер Вилкинсон, поздний путешественник, пользующийся высоким авторитетом, сам обследовал статую и открыл, что она была полая, и что «в фалде статуи есть камень, который при ударе издает металлический звук, который все еще можно использовать, чтобы ввести в заблуждение посетителя, который настроен верить в ее силы».

Поющая статуя Мемнона – любимый объект аллюзий у поэтов.

Так колоссы Мемнона выглядят ныне

У австрийского поэта Иоанна Майрхофера есть стихотворение «Мемнон», где в частности, сказано:

Судьбы моей печален приговор.Я глух и нем, пока в тумане горы.Но лишь блеснет пурпурный луч Авроры,С пустыней я вступаю в разговор. Как легкий вздох гармонии живой,Звучит мой голос скорбно и уныло.Поэзии волшебное горнилоМиротворит мой пламень роковой.Перевод Николая Заболоцкого

От редактора. У Иннокентия Анненского в драме «Фамира-кифаред» одна из нимф обращается к певцу:

О сатир, а расплата?.. Разве с богомБороться им под силу? Сколько нас,Взлелеянных Кронидом, приносилиГероям сыновей, все были славны –Ахилл, Мемнон и Рес, но между нихСчастливого ты знал ли?

Глава VI. Немилосердное солнце

История Фаэтона

Фаэтон был сыном Аполлона и нимфы Климены. Однажды школьный приятель посмеялся над его заявлениями о том, что он, якобы, является сыном бога, и Фаэтон пришел в ярость, ему стало стыдно, и он рассказал об этом матери.

– Если я действительно небесного рода, мама, – сказал он, – докажи мне это как-нибудь и подтверди мои притязания на почет.

Климена простерла руки к небу и сказала: «Призываю в свидетели Солнце, которое смотрит на нас сверху, что я сказала правду. Если это ложь, пусть в последний раз вижу я его свет. Но тебе будет не трудно пойти и спросить у него самому; ведь страна, где встает Солнце, соседствует с нашей. Пойди и спроси у Солнца, признает ли он в тебе родного сына».

Фаэтон слушал мать с восхищением. А потом он отправился в Индию, которая находилась прямо в области восхода солнца; и, полный надежды и чувства гордости, достиг места, где его родитель начинал своей ежедневный путь.

Дворец Солнца стоял, поднятый на колоннах, сверкающий золотом и драгоценными камнями, тогда как полированная слоновая кость формировала потолок, а серебро – двери. Мастерство же строителя превосходило материалы, потому что на стенах дворца сам Вулкан изобразил землю, море и небеса с их обитателями. В море были нимфы: одни из них играли в волнах, другие ездили на спинах рыб, тогда как третьи сидели на скалах и сушили свои волосы цвета морской волны. Их лица были и похожими, и не похожими – такими, какими и должны быть лица сестер. На земле же мастером были искусно нарисованы города, леса, реки и сельские божества. Над всем было вырезано подобие славного неба; а на серебряных дверях двенадцать знаков зодиака, по шесть с каждой стороны.

Сын Климены поднялся по крутой лестнице и вошел в зал своего предполагаемого отца. Он приблизится к отцу, но остановился на расстоянии, потому что не мог вынести такого сильного света.

Феб, обряженный в пурпурное одеяние, сидел на троне, который сверкал словно усыпанный бриллиантами. По правую и левую руку от него стояли День, Месяц и Год, и через равные интервалы Часы. С головой, украшенной цветами, стояла Весна, а Лето – с отброшенной в сторону одеждой и с венком из побегов спелых зерен; Осень – с ногами, запачканными виноградным соком, а холодная Зима – с волосами, покрытыми инеем.

Окруженный такими слугами бог Солнца всевидящим оком заметил юношу, ослепленного невиданной и великолепной сценой, и спросил о цели его визита. Юноша ответил:

– О, свет безграничного мира, Феб, отец мой, – если ты позволяешь мне так тебя называть, – прошу тебя, дай мне какое-нибудь доказательство того, что я твой сын.

Он остановился; и его отец, отложив в сторону лучи, что сияли вокруг его головы, приказал ему подойти и, обняв, сказал:

– Сын мой, ты не заслужил, чтобы от тебя отрекались, и я подтверждаю то, что сказала тебе мать. Чтобы положить конец твоим сомнениям, проси, чего захочешь, и это будет тебе подарком. Я призываю в свидетели то ужасное озеро, которого я никогда не видел, но которым мы, боги, клянемся в самых торжественных случаях.

Фаэтон сразу же попросил разрешить ему хоть раз в жизни управлять колесницей солнца. Отец пожалел о своем обещании; трижды или четырежды он качал своей лучистой головой в предостережение.

– Я говорил опрометчиво, – сказал он, – только эту просьбу я вынужден отклонить. Я и тебя прошу отказаться от нее. Это опасный подарок, это вовсе не то, мой милый Фаэтон, что подходит твоей молодости и силе. Ты – смертный, а просишь того, что превосходит силы смертного. В своем незнании ты стремишься сделать то, что даже сами боги не могут. Никто, кроме меня, не может провести огненную колесницу дня. Не может этого сделать даже Юпитер, чья ужасная рука мечет молнии. Первая часть пути настолько крута, что и лошади, свежие поутру, с трудом могут подниматься; середина – настолько высоко в небе, я сам едва ли без страха могу смотреть вниз и наблюдать землю и море, простершиеся подо мной. Последняя часть пути отвесно спускается и требует наиболее внимательного управления. Тефида, которая ждет, чтобы принять меня, часто трепещет, как бы я не упал стремглав вниз. К тому же небо все-время крутится и носит звезды вместе с собой. Я должен постоянно заботиться, чтобы это движение, которое все с собой увдекает, не унесло и меня. Представь, если бы я дал тебе колесницу, что бы ты с нею делал? Сможешь ли ты сохранить свое движение, когда небесная сфера вращается под тобой? Может, ты думаешь, что там, на пути у тебя расположены леса и города, жилища богов, дворцы и храмы? Напротив, дорога твоя проходит между ужасными монстрами. Ты проходишь между рогов Тельца, напротив Стрельца, около пасти Льва и там, где Скорпион тянет свои клешни в одном направлении, а Рак – в другом. Тебе не покажется легким вести по этому пути коней, да не простых, а с огнем в груди, который пышет у них из ноздрей. Я и сам едва могу управлять ими, когда они непокорны и сопротивляются поводьям. Остерегайся же, сын мой, чтобы я не стал подателем рокового дара; измени свое требование, пока можешь. Ты просишь доказательства того, что произошел из моей крови? Доказательство тому – мой страх за тебя. Посмотри мне в глаза – если бы ты мог заглянуть в мое сердце, ты увидел бы всю отцовскую тревогу. Наконец, – продолжал он, – оглянись вокруг и выбери все, что есть на земле или в море прекрасного – проси этого и не бойся отказа. Только я прошу тебя не торопиться. Ты ищешь не славы, а разрушения.

Но почему ты бросился мне на шею и по-прежнему умоляешь меня? Ты получишь свое, если настаиваешь, клятва дана и должна быть выполнена, но я прошу тебя выбирать мудрее.

Он закончил; но юноша отклонил все увещевания и сохранил свое требование. Так, посопротивлявшись, пока это было можно, Феб, наконец, повел Фаэтона туда, где стояла величественная колесница.

Она, дар Вулкана, целиком была из золота; золотыми были вал, ось и колеса, а спицы – из серебра. Вдоль сидения были выложены ряды хризолитов и бриллиантов, которые отражали всюду вокруг блеск солнца. Пока храбрый юноша с восхищением осматривал колесницу, Утренняя Заря открыла пурпурные двери на востоке и показала проход, усыпанный розами. Звезды ушли, построенные Дневной звездой, которая также удалилась последней из всех. Отец, увидев, что земля начала озаряться, а Луна готова удалиться, наказал Часам запрягать лошадей. Те послушались и вывели из высоких стойл коней, напитавшихся досыта амброзией, запрягли их и прицепили поводья. Затем отец омыл лицо своего сына сильнодействующей мазью, чем сделал его способным выносить яркое пламя. Он надел лучи на голову юноши и с обреченным вздохом сказал:

– Если ты так желаешь этого, мой сын, по крайней мере, послушай моего совета: придержи кнут и крепко держи вожжи. Кони и сами бегут достаточно быстро; работа в том, чтобы сдерживать их. Не следуй самой прямой дорогой между пятью кругами, а поворачивай влево. Держись в границах срединной зоны и опасайся как северной, так и южной стороны. Ты увидишь следы колес, и они послужат для тебя ориентирами. И, так как небо и земля должны получать причитающуюся им долю тепла, держись и не слишком высоко, а не то сожжешь небесные жилища, и не слишком низко, а то земля загорится; средний путь самый безопасный и лучший. А теперь я предоставляю тебя судьбе, которая, надеюсь, будет к тебе благосклонней, чем я ожидаю. Ночь выходит из западных ворот, и мы не можем больше медлить. Возьми вожжи; но если в последний момент твое сердце подводит тебя, и ты воспользуешься моим советом, оставайся там, где ты в безопасности, и позволь мне самому освещать и согревать землю.

Однако проворный юноша прыгнул в колесницу, выпрямился и схватил вожжи с восторгом, изливая слова благодарности своему недовольному отцу. Тем временем лошади наполняли воздух своим храпом и огненным дыханием и нетерпеливо топтали землю. Теперь ограждения опустились, и перед ним простерлась бескрайний простор Вселенной.

И кони понеслись вперед, рассекая облака и опережая утренние ветры, которые исходили из тех же восточных ворот. Вскоре они поняли, что груз, который они несут, легче, чем обычно; и как корабль, который без равновесия все сильнее и сильнее уносит в море, колесница без своего привычного веса помчалась, почти как пустая. Они понеслись безудержно и потеряли проезжую дорогу. Фаэтон был встревожен, он не знал, как управлять конями; а если бы и знал, то у него не хватило бы сил.