Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика]
Шрифт:
— Ну-ну, и какова же ваша версия? Кто, по-вашему, это был?
— Я вам скажу, Фокс, — кивнул Аллен.
И сказал.
— Но если кто из вас, — закончил он, — позволит хоть шепнуть, что это лишь догадка, велю его арестовать за непристойное поведение.
— Давайте прикинем, что мы имеем в результате, — предложил Фокс. — Станут они готовиться к новому покушению на президента или захотят свести счеты с предателем, кто бы им ни был. А может быть, разделятся и попытаются оба дела провернуть одновременно. Или, — добавил он, словно ему это только что пришло в голову, — придут к выводу, что им
— Верно. Вот с этой мыслью расстанемся и мы. И разлетимся по свету, Фокс. Кто — в тишине лелеять розы, другие — ловить шмелей с красным брюшком, что пьют нектар…
— Это еще что такое? — холодно спросил Гибсон.
— Цитата, — ответил Фокс.
— И кто же автор этой ерунды?
— Феи. Мы будем на связи. Пойдемте, Фокс.
Они вернулись к своей машине без опознавательных знаков полиции и отправились на Каприкорн, где незаметно приблизились к одному из людей Гибсона, сержанту в штатском, у которого были для них новости. Рыбье братство не собиралось. Кобурн-Монфоры уже с полчаса пили в салоне и притом отчаянно ссорились; их было видно через окно. Другой сержант, переодетый художником, следовал за Чаббом до аптеки на Бэронсгейт; тот видел, как Чабб отдал в окошко рецепт и сел, очевидно, приготовившись ждать, пока приготовят лекарство, а сам вернулся на Каприкорн Мьюс.
Развернув этюдник, парень сел на брезентовый складной стульчик и углем начал набрасывать эскиз керамической мастерской. Дома у него собралась уже целая коллекция эскизов, некоторые даже завершенные и раскрашенные акварельными красками, другие остались только в грубых набросках, поскольку прежде чем он закончил работу, подозреваемого арестовывали или ему приходилось перебираться на новое место. На эти случаи он надевал джинсы, грязный свитер и великолепный парик типа «маленький лорд Фаунтлерой». Именовался он сержант Джейкс.
Никто не показывался — ни Шеридан, ни Кобурн-Монфоры, ни Санскриты.
Фокс поставил машину на том же месте, что и прошлой ночью, под платанами на Каприкорн Сквер, откуда виден был дом номер один по Уол, а Аллен пешком отправился на Мьюс. Остановившись за талантливым сержантом, с видом случайного прохожего следил, как тот справляется с нелегкой перспективой, а сам раздумывал, что может делать в эти минуты Трой.
— Что происходит? — спросил он.
— Двери заперты, сэр, но внутри кто-то расхаживает. За магазином. Посередине шторы довольно широкая щель, и сквозь нее бывает заметно движение. Но ничего конкретного. В дом никто не входил и никто не выходил.
— Я буду в пределах досягаемости радиосвязи, на Каприкорн Уол, номер один. Сообщите, если что-то произойдет. Вызывать меня можете из подворотни.
— Да, сэр.
Двое парней из гаража остановились за спиной художника. Аллен заметил:
— У меня бы на это не хватило терпения. Смотрите не нарисуйте там и меня. — Такие замечания Трой чаще всего слышала от любопытных. — Это на продажу?
— Эх, — только крякнул сержант, которого последние слова явно вывели из равновесия.
— Возможно, я на обратном пути еще раз взгляну, как получается, — заметил Аллен и удалился, оставив парней с разинутыми ртами.
Надвинув шляпу на глаза, он торопливо зашагал
вдоль Каприкорн Сквер на Уол. У машины, стоявшей под платанами, остановился и перекинулся парой слов с Фоксом, потом перешел через улицу. Мистер Уиплстоун явно заметил его издали и отворил дверь.— Сэм, — приветствовал его Аллен, — Чабб в самом деле пошел в аптеку.
— Я очень рад это слышать.
— Это не значит, что он не зайдет к Санскритам.
— Вы так думаете?
— Не удивлюсь, если от стрессов, пережитых за последние сорок восемь часов, у него изрядно разболелась голова.
— Я тоже.
— Его жена дома?
— Да, — подтвердил мистер Уиплстоун, и по лицу его скользнула тень сомнения.
— Я бы хотел поговорить с ней.
— Поговорить? Но это… это ее очень расстроит.
— Я сожалею, Сэм, но боюсь, это неизбежно.
— Вы хотите выжать из нее сведения о муже?
— Вероятно, придется попробовать.
— Это весьма… безжалостно.
— Работа полицейского порой бывает безжалостной.
— Знаю. Я часто поражался, как можете вы этим заниматься.
— В самом деле?
— Вы всегда мне казались человеком деликатным.
— Сожалею, что я вас разочаровал.
— А я сожалею, что был нетактичен.
— Сэм, — негромко произнес Аллен, — разница между работой в полиции и в других, более благородных учреждениях, кроме прочего, состоит еще и в том, что грязное белье мы стираем сами и не подбрасываем его другим.
Мистер Уиплстоун порозовел.
— Я это заслужил, — сокрушенно признался он.
— Нет, не заслужили. Это были грубые и неуместные слова.
Люси Локкет, которая умывалась с тщательностью хирурга, отпустила одно из своих двусмысленных замечаний, положила передние лапки Аллену на ногу и вскочила ему на колени.
— Не боишься? — рассмеялся Аллен и почесал ее за ушами. — Хорошие девочки так не делают.
— Вы даже не представляете, — заметил мистер Уиплстоун, — насколько должны быть польщены. Это нечто невероятное.
Аллен подал ему кошку и встал.
— Пойду, надо поскорее с этим разделаться. Не знаете, она наверху?
— Полагаю, да.
— Я надеюсь, много времени это не займет.
— Но если… Если я могу вам как-то помочь…
— Я дам вам знать, — кивнул Аллен.
Поднявшись в мансарду по лестнице, он постучал. Когда открывшая миссис Чабб его увидела, отреагировала она точно также, как и при предыдущем визите: замерла в дверях, онемев от испуга, приложив пальцы к губам. Когда он спросил, можно ли войти, отшатнулась в сторону. Он вошел, и взгляд его упал на фотографию девушки с открытым лицом. Медальона, как и прошлый раз, на месте не было. Он спросил себя, не у Чабба ли тот.
— Миссис Чабб, — начал он, — я не буду вас долго задерживать и надеюсь, что не напугаю. Садитесь, пожалуйста.
Точно как накануне она упала на стул и уставилась на него. Придвинув поближе свой стул, Аллен наклонился вперед.
— Со времени нашей вчерашней встречи, — начал он, — мы узнали о трагедии в посольстве и о людях, в ней замешанных, гораздо больше. Я хочу вам рассказать, какова была роль вашего супруга.
Губы ее дрогнули, словно пытаясь произнести: «Он никогда…», — но с них не слетело ни звука.