Всевидящее око

Передо мной был портрет человека в темной, богато украшенной сутане. Его шею стягивал священнический воротничок. Слегка скуластое лицо, милосердный взгляд глаз, красивые полные губы. Идеальный «добрый пастырь», которому хочется исповедаться.

Папайя – этот старый лис – сразу заметил блеск в моих глазах.

– А ведь вы его уже где-то видели, – сказал он.

– Да. В одном доме.

Мы молча переглянулись. Затем Папайя снял с шеи распятие и вложил мне в ладонь.

– Я не суеверен, Лэндор. Но иногда… Возьмите, это может вам пригодиться.

Я улыбнулся и вернул ему распятие.

– Спасибо, профессор, пусть оно останется у вас. Я и так уже перешел все рамки приличий, вломившись к вам.

В гостинице меня ждал конверт, подсунутый под дверь моего номера. Знакомый витиеватый почерк с сильным наклоном вправо. Мне не хотелось вскрывать конверт. Я даже подумал, а не сжечь ли мне его не читая. Почему-то мне стало грустно. Я вздохнул и все-таки решил вскрыть конверт.

Лэндор!

Я более не обязан отчитываться перед вами. Но поскольку вы проявляли живой интерес к моей жизни (или мне это только казалось?), надеюсь, вам будет любопытно узнать о новом повороте в моей судьбе. Не далее как пять минут назад мы с Леей обручились, принеся друг другу клятву верности. Я безотлагательно подам прошение об отчислении из академии, после чего заберу свою жену (как только она станет таковой), и мы навсегда покинем это захолустье, уехав далеко-далеко.

Мне не нужно от вас ни поздравлений, ни сочувствия. Мне от вас вообще ничего не нужно. А вам я желаю избавиться от ненависти и подозрительности, которые столь уродуют вашу душу. Прощайте, Лэндор. Я иду к своей возлюбленной.

Ваш Э. А. П.

«Ого! – подумал я. – А Лея даром время не теряла».

Теперь я преспокойно мог кинуть письмо По в огонь.

Не скажу, чтобы я особо удивился этой новости. Меня почему-то взбудоражила ее… внезапность. Почему все разворачивается с такой быстротой? Почему Лея, которая еще днем собиралась умереть, теперь торопится связать свою жизнь с По? Он-то готов идти за любимой на край света, но что выиграет Лея, убежав с ним? Совсем недавно она горячо уверяла меня в невиновности брата, а теперь… Неужели она согласна бросить Артемуса и родителей в беде?

Все это выглядело полнейшим абсурдом, если только… если только грядущей женитьбой здесь и не пахло и Лея спешила совсем по другой причине.

«Прощайте, Лэндор». Обычная фраза, которую один человек пишет другому, разрывая с ним отношения. Но сейчас два этих слова будто картечью ударили по мне. Они вытолкнули меня из номера.

По в опасности! К черту логические доказательства; я чуял это нутром. Чтобы спасти парня, мне нужно было срочно увидеться с тем, кто сможет мне кое-что объяснить. Или кого я заставлю кое-что объяснить.

Время двигалось к полуночи, когда я постучался в дверь дома Маркисов. Ответа не было. Тогда я начал колотить со всей силой, будто подгулявший муженек, вернувшийся из питейного заведения. Наконец скрипнул засов. Передо мной в ночной сорочке стояла заспанная Эжени. Служанка уже приготовилась меня отчитать, но, увидев мое лицо, осеклась. Она молча впустила меня, а когда я спросил, где хозяин, с некоторым испугом махнула в сторону библиотеки.

Библиотека освещалась единственной свечкой. Доктор Маркис сидел в громоздком плюшевом кресле. На коленях лежала раскрытая книга. Глаза доктора были закрыты. Он слегка храпел, однако вытянутая рука прочно сжимала бокал с бренди. Жидкость в бокале замерла, как озеро в тихую погоду. (По тоже умел спать с бокалом в руке, не расплеснув ни капли.) Мне не пришлось будить доктора. Маркис встрепенулся, опустил бокал на стол и изобразил на лице подобие улыбки.

– Мистер Лэндор? Какая приятная неожиданность!

Он сделал попытку встать.

– Знаете, а я тут как раз читал замечательную монографию о родильной горячке. Возможно, вам будет интересно послушать, какая дискуссия развернулась относительно некоторых особенностей… А где же книга?

Он оглядел кресло, с которого встал, потом стол и только сейчас заметил, что держит книгу в руке.

– Совсем рассеянным стал!

Он поднял на меня глаза, но я, отринув правила приличия, двинулся прямо к зеркалу. Оглядел свое тощее лицо с всклокоченными бакенбардами и убедился, что вполне готов к разговору.

– А где же ваши домочадцы, доктор?

– Время довольно позднее. Женщины удалились спать.

– Вы правы, время позднее. А сын ваш где? Доктор недоуменно заморгал.

– Как где? В казарме.

– Простите, я забыл, что Артемус не ночует дома. Комната была узкой; перемещаясь по ней, я всякий раз слегка задевал доктора локтями. Его глаза ловили каждый мой шаг.

– Позвольте вам чего-нибудь предложить, мистер Лэндор. Хотите бренди?

– Нет.

– Тогда, может, виски? Я знаю, вы любите…

– Нет, благодарю вас, – сказал я, останавливаясь рядом с креслом и язвительно улыбаясь. – А знаете, доктор, я немного обижен на вас.

– Помилуйте, за что же?

– У вас в роду был такой выдающийся человек, а вы ни словом не обмолвились о нем.

Маркис тоже попытался улыбнуться, но его улыбка сломалась.

– Я право… не уверен, что у нас в роду…

– У вас в роду был священник по имени Анри Леклер. Маркис привстал, но сейчас же снова рухнул в кресло.

– Конечно, доктор, в наши дни это имя почти ничего не говорит. Но два с лишним века назад его хорошо знали в Европе. Мне говорили, преподобный Леклер считался лучшим охотником за ведьмами, пока… сам не стал гонимым и преследуемым… Вы мне позволите взять свечу?

Он не ответил. Взяв подсвечник, я направился к нише, где висел старинный портрет. В прошлый раз он не вызвал у меня никакого интереса. Теперь же… достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться: на портрете и на гравюре из книжки Папайи изображен один и тот же человек.

– Если не ошибаюсь, доктор, это и есть преподобный Леклер? Какой у вас импозантный предок. Я бы не отказался иметь такого в своей родословной.

Я опустил подсвечник ниже. Блеснул медальон с портретом миссис Маркис в юности. Отложив медальон в сторону, я коснулся рукой шершавой поверхности, на которой он лежал и которую в тот раз я посчитал заплесневелой серой подушечкой.

– А вот и книга, написанная Леклером. Я не ошибаюсь, доктор? К стыду своему, я даже не сразу сообразил, что это книга. Какая странная фактура ткани. Впрочем, это не ткань. Если я правильно помню, это волчья кожа.

После недолгих колебаний я подсунул руку и поднял книжку. Ну и тяжесть! Такое впечатление, что каждая страница имела свинцовое обрамление, украшенное золотом.

– «Речь дьявола» – так называется эта книга, – продолжал я, открыв титульный лист. – А знаете, доктор, есть люди, готовые заплатить бешеные деньги за эту книжку. Вы бы могли солидно разбогатеть.

Закрыв книгу, я осторожно вернул ее на место, не забыв вернуть на место и медальон.

– Признаюсь, доктор, ваша семья долгое время была для меня загадкой. Я никак не мог понять, кто же из вас всем этим заправляет. Кто, говоря языком военных, отбивает ритм. Я поочередно подозревал каждого из вас четверых. Но мне и в голову не приходило, что «барабанщиком» может быть еще кто-то, причем не обязательно из ныне живущих.

Я остановился перед креслом.

– Ваша дочь страдает падучей болезнью… Не отнекивайтесь, сам видел. Во время припадков Лея воображает, будто она с кем-то общается. И этот кто-то рассказывает ей разные вещи, быть может, отдает приказания. Скажите, доктор, ее собеседник – он? – спросил я, указывая на портрет Леклера.