Всей мощью огненных залпов(Документальная повесть)

Не дожидаясь Гвоздева, дивизион двинулся к шоссе. Сержант поторапливал санинструктора, Качаков нервничал, поскрипывал зубами, ругался вполголоса. Как только раненая рука была забинтована, он кинулся в кабину и стал заводить машину. Но двигатель не работал.

Гвоздев и Качаков бросились поднимать капот, чтобы выявить неисправность. За несколько месяцев, которые Гвоздев провел на фронте, он полюбил Качакова: водитель отличный, машина у него работала безотказно. Качаков был значительно старше и опытнее девятнадцатилетнего сержанта, но уважал его за смелость в бою и справедливость в отношениях с остальными номерами боевого расчета. Гвоздев сам многому научился у водителя и теперь старался по мере сил помочь ему.

Качаков бегло осмотрел двигатель и присвистнул: головка блока была пробита осколком. Такое повреждение своими силами не устранить. Он спрыгнул на землю, в сердцах бросил под машину гаечный ключ, огорченно сказал:

— Все, сержант, отъездились, взрывать ее надо.

А рокот танкового мотора становился все отчетливее. И тогда Гвоздев скомандовал:

— Всем к батальонному комиссару! Старшим назначаю младшего сержанта Москалева! Качакову оставаться со мной!

— Мы тоже останемся, придержим немцев, — в ответ на это сказал Москалев. — А, сержант?

— Вперед, к комиссару! — приказал Гвоздев. — Мы догоним вас. — И, подтолкнув Москалева в бок, полез доставать бикфордов шнур.

Москалев с начала формирования полка был наводчиком, хорошо знал своего требовательного командира и не стал спорить, а снял с установки прицел и побежал следом за бойцами расчета.

Гвоздев забрался в кабину, но почему-то там задержался, и Качаков, не выдержав, закричал:

— Быстрее, сержант, бежать надо, фрицы рядом, чего ты застрял?

Гвоздев высунулся из кабины, и Качаков понял — что-то случилось. Протягивая водителю капсюль-детонатор, сержант сказал:

— Все пропало, перебит шнур. Уходи!

— Я с тобой, сержант, гранаты у нас есть. Никуда я не пойду! Драться здесь с фашистами будем!

— Много их, Петя, не справиться нам, надо взрывать машину.

— Чем взрывать-то? Сам сказал — нечем!

И тогда сержант подскочил к заряду ВВ, установленному в центре боевой машины, и вставил детонатор с обрывком огнепроводного шнура в отверстие толовой шашки.

— Уходи, Петя!

Качаков понял намерение Гвоздева, только когда увидел в руках у сержанта коробок спичек.

И Качаков, и Гвоздев знали, что ни при каких обстоятельствах боевая машина не должна быть захвачена врагом. Ее секретность строго сохранялась советским командованием. Оба понимали, что в создавшихся условиях уничтожить установку, значит погибнуть самому, так как вряд ли удастся отбежать от нее после того, как загорится этот короткий обрывок бикфордова шнура.

— Уходи! — еще раз выкрикнул Гвоздев. — Немедленно уходи!

Качаков видел, как разворачивается в их сторону танк. Он знал, что медлить больше нельзя, сейчас произойдет взрыв. Нужно было бежать, но он продолжал смотреть на Гвоздева. А тот уже, приставив головку спички к срезу шнура, подносил к ней спичечный коробок. И только когда Гвоздев, перекрывая шум двигавшегося по огневым позициям фашистского танка, еще раз крикнул: «Беги», Качаков, собрав все силы, побежал по вытоптанному и почти полностью расплавленному снегу. Мощный взрыв за спиной сбил его с ног, он упал в воронку и, не в силах сдерживать себя, тихо заплакал.

Глава третья СЕВЕРНЕЕ ЧУГУЕВА

1

После изнурительных боев с превосходящими силами противника в марте 1943 года войска 57-й армии вынуждены были отойти за Северский Донец и занять оборону в полосе от Чугуева до Волчанска. В состав этой армии и вошел полк Бежалова.

Сплошной линии траншей по Северскому Донцу не было. Оборона строилась по принципу взаимосвязанных отдельных опорных пунктов и узлов сопротивления с расположенными за ними резервами, предназначенными для переброски на те направления, где противник мог форсировать реку и захватить плацдарм на левом берегу.

В то же время гитлеровцы хотя и имели перевес в силах, но с ходу переправиться через Северский Донец не смогли и вынуждены были ограничиться нанесением отдельных ударов на узких участках фронта.

Получив боевую задачу по обеспечению обороны войск 57-й армии на занятом ею рубеже, Бежалов объехал дивизионы, побывал в батареях, побеседовал с солдатами и офицерами, поставил задачи командирам дивизионов, после чего направился в штаб полка.

Вылезая из машины, он услышал, как на правом фланге, где находился первый дивизион капитана Забродина, приданный 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу, загремели «катюши», а следом ударила артиллерия.

«Ну вот и началось», — подумал Бежалов, останавливаясь перед хатой и прислушиваясь к доносившимся звукам боя.

2

Проводив командира полка, капитан Забродин перешел на наблюдательный пункт, оборудованный в Новодоновке. Отсюда до Донца было не более трехсот метров, и в стереотрубу хорошо просматривался противоположный обрывистый берег, по верху которого рос густой лес.

— Почему так, товарищ капитан? — переставляя стереотрубу, обратился к Забродину разведчик Смирнов. — Где мы ни обороняемся, у немцев всегда берег высокий, или они на высотках сидят, а мы то в низине, то в болоте. Вот и теперь мышь не прошмыгнет, чтобы фашист огонь не открыл, а мы только и видим этот обрыв, а что за ним — никому не известно.

— У рек, текущих на юг, — ответил Смирнову Гужавин, молоденький младший лейтенант, только что окончивший военное училище и назначенный начальником разведки дивизиона, — всегда правый берег выше левого, а у тех, которые текут на север, все наоборот.

Забродин рассеянно слушал этот разговор. Осматривая в стереотрубу противоположный берег, он вдруг отчетливо услышал возникший за рекой шум моторов, который то усиливался, то стихал. Этот шум насторожил его и он приказал не прерывать связи с огневыми позициями.

— Что-то гитлеровцы затевают, чего доброго через реку полезут. — Забродин сознавал, что если сейчас выползут из оврага вражеские танки с пехотой и начнут переправляться через реку, ему придется сдерживать натиск врага в основном своими силами.

Его размышления прервал стоявший рядом заместитель по политической части капитан Дорощенко.

— Смотри, командир, — сказал он, указывая рукой на противоположный берег, — немец пожаловал к нам. Жарко, видно, сегодня будет.

— Вижу, — отозвался Забродин.

Действительно, в том месте, где крутояр заканчивался пологой ложбиной, ломая кусты, показался бронетранспортер, а следом за ним пять танков. Бронетранспортер начал медленно спускаться на лед. Дойдя до середины реки, развернулся, прошел вдоль берега и повернул назад.

— Лед опробовали, теперь переправляться начнут, а наша сторона молчит, — продолжал Дорощенко.

— Мы молчим и другие молчат, — оборвал его Забродин.

— Мы молчим — это понятно. А других и нет здесь. Надо на себя рассчитывать. Ждем-то мы чего? Вот наши батареи, вон фашисты, бить их надо, пока не подошли к нам.