Вскрытие покажет любовь

– Петя, солнышко, ты чего там? – не представляю действо, за которое он там мог очутиться.

Он лишь всхлипывает и похоже под носиком трет. Не оборачивается.

– Иди ко мне, - мягко настаиваю.

– Папа будет ругать, - шепчет негромко, рукой в сторону балкона указывает.

Костя снова курить стал. Пока в больнице валялся – бросил.

Стоит папе только шагнуть в квартиру, Петя по струнке вытягивается.

– Если сейчас же мне ребёнка не выпустишь, я тебя в противоположный поставлю, - киваю на другой угол, подбочениваюсь.

– Он наказан, - говорит строго, мол, это не обсуждается.

– В моей квартире никого не наказывают, - этот козлина, иначе не скажешь, ехидненько на меня смотрит, словно издеваясь.

По глазам его понимаю, о чем думает, о чем вспоминает. Больше пяти месяцев прошло, но я тоже помню. Если бы не присутствие ребенка, я бы уже влажная стала от одной мысли о том, что мы с ним делали.

Так и тянет средний палец ему показать. Вместо этого указательным пальцем стучу себя легонько чуть выше виска, смотря ему в глаза, мол, ты совсем без мозгов?

– Малыш, выходи оттуда. Папа не против.

– Против, - вклинивается некстати.

– Не надо дыры в ауре моей квартиры делать. Мне тут ещё дзен ловить.

Сама иду к Пете. За ручку его беру, и Яблоньку свою поднимаю с пола. Она тут же ластиться начинает. Моя прелесть.

– Я эклеры купила и итальянский ореховый торт. Будешь со мной пить чай? Или покушаем что – нибудь существенное?

Петя бросает хмурый взгляд на папу, тот ему возвращает наистрожайший.

– Я случайно разбил твои духи, и ещё несколько банок каких-то. Не понял что в них было, - произносит Петя подняв глаза на меня. – Папа говорил, что нельзя трогать, я не послушал. Мне было очень интересно, но это не оправдание. Я торт не буду. Не заслужил, - вот - вот расплачется, старается губешки дрожащие сжать плотно.

Вздыхаю и на диван усаживаюсь, тяну Петю к себе.

– Я согласна, Петенька, это неприятное событие, однако ругать я тебя не буду, - у меня столько этой фигни, что всех в подъезде можно разукрасить, а надушить так и вовсе весь жилой комплекс.
– Верю, что ты не хотел. Давай мы поедим, а потом я тебе покажу, что там есть. Всё, что тебе интересно, расскажу?

Петя соглашается, зубками сияя.

– Покорми Яблочко, или пригляди чтобы папа покормил, хорошо? Я пока переоденусь.

Не глядя на папу он кошку подхватывает и несет в сторону кухни.

– Ты портишь воспитательный процесс, - предъявляет родитель, правда упрека в интонации не слышу.

– Да, и твой отцовский авторитет. Знаю. Но давай не у меня это дома всё происходить будет? Я не могу смотреть на такое.

Вечером, поиграв и проиграв, прошу заметить – намеренно, Пете в монополию, лежу в своей постели. На плече Яблочко. Льнет ко мне, трется мордочкой о мою шею, подбородок. Я спинку её глажу. Она отвечает тракторным урчанием. Идиллия. Так я наши вечера называю. Не знаю как жила без неё.

За окном салют гремит и я вспоминаю свой день рождения. Он был в январе. Праздновала я его в Калининграде. Впервые за долгое время вместе с семьей его провела. Выпал на субботу и я решила слетать. Меня всё чаще домой стало тянуть. Провели день прекрасно, все вместе. Украшением Анютка на сносях стала, не знаю какой она была в первый раз, но в этот, пыхтящий кругленький ёжик был просто прекрасен.

Костя в это время в больнице лежал. После ночного сообщения с поздравлениями я больше ничего не ждала от него. Но утром цветы доставили, а вечером недалеко от дома, буквально за воротами, начал бахать салют. Думаю, что после этой получасовой канонады, соседи родителей будут молиться чтобы я приезжала пореже.

Он мне нравится всем, кроме того, что может в любой момент свалить. По его предвзятому мнению я очень злопамятная.

Переворачиваюсь на бок и кошу свою на руку себе укладываю, она тут же забирается под одеяло и сладко урчит. Не знаю, почему я раньше себе не завела никого из домашних питомцев.

– Не говори, что ты с кошкой дзен ловить собиралась, - в паре метров от меня слышится насмешливый голос Кости.

Вздрагиваю и оборачиваюсь.

– Мне нравилось когда ты на костылях ползал. Грохот стоял за километр. Сейчас снова подкрадываешься, чем бесишь неимоверно, - поднимаю подушку и выше усаживаюсь, облокачиваясь на спинку кровати.

Он ёрнически хмыкает. Садится на край кровати. Через одеяло обхватывает мою ногу, поглаживает.

– Я соскучился очень, Алён. Думать получается только о тебе. Блд. Каждую секунду долбанной жизни без тебя.

Кошку глажу. Молчу. Что тут скажешь? Ты сам всё испортил.

– Мне жаль, - он уже извинялся.

– Может попробовать переключиться на кого-то другого? Говорят, что иногда помогает, - мне самой ты помог не вернуться к Артёму.

– После знакомства с тобой у меня на других не встает, - выдает угрюмо. Выглядит сосредоточенным.

Последнее время мы с ним редко говорим о чем-то серьезном, больше шутим, проходимся по темам отстраненным.

– А на меня?

– Постоянно, - усмехается грустно. – Я глаза закрываю – по обратную сторону век всегда ты, - да уж. Представляю, что я там делаю.

– На работу ко мне не приходи больше. А - то потом неудобненько будет перед студентами.

– Твоя работа в морге мне нравится больше. Эти малолетки вокруг тебя… мне они не нравятся. Ничем хорошим не закончится дело, - Костя проникает рукой под одеяло, массирует косточки стоп.

Откидываюсь на кровать и наслаждением наполняюсь. Уровень удовольствия нереальный. Мы с ним наедине не были очень давно.

– Аленёнок, без тебя не бьется совсем. Давай ещё раз попробуем?