Всплеск в тишине

«Сделай, как он говорит Франческо. Если он умрёт, ты будешь его скорбящим другом, а вот если он выживет, ты сам знаешь, что будет, если не выполнишь его просьбу. С детей снимут кожу, Агнесс отдадут насиловать наёмникам, а тебя в лучшем случае заставят на это смотреть, прежде чем просто казнят».

Последние мысли заставили его очнуться и громко закричать, зовя слуг. На его крик прибежали все, и когда увидели, что дыхание у Витале останавливается, началась форменная паника и суета. Тут же послали за сеньором Шешетом, а на улицу отправлены солдаты, чтобы оповестить дежуривших возле дома граждан с красными нарукавными повязками, что проклятые убийцы от аристократов подкупили слугу и тот отравил главу города, прямо в доме его друга, чтобы все подумали на него.

Новость, словно молния оббежала всю Венецию, и уже через час, к дому Бадоэр стала собираться огромная толпа. Чтобы показать, что всё сказанное правда, Франческо даже разрешил десяти выбранным от народа людям, зайти в дом и посмотреть на умирающего в судорогах Витале. Вернувшись, те оказались окружены народом и тяжело вздыхая, подтвердили слова Франческо Бадоэр — их новый герой, кумир, который хотел, чтобы простой народ жил лучше, введя налог на богатых — умирает. Народ тут же хотел идти штурмовать дворцы, но вышедшей из дома военачальник Венецианца, зачитал его последнюю волю. Он просил любимых сограждан не спешить и не искать виновных, поскольку хотел, чтобы этим занялся Франческо Бадоэр, если богу будет угодно забрать душу своего раба архиепископа на небеса.

Дочитав, Пьетро Бароцци передал краткое письмо, заляпанное кровью героя людям, и попросил не шуметь, поскольку каждый шум вызывает у умирающего новые судороги. Бумага, с неровно пляшущими буквами, явно написанными умирающим, разошлась по людям, и многие не смогли сдержать слёз. Сеньор Витале, в последней строке просил не отменять праздник, и в воскресенье умолял отметить жителям победу над богатеями. Рыдая, люди понесли письмо словно флаг к центральному собору, знакомя с его содержанием, всё больше и больше жителей Венеции.

***

7 августа 1203 года от Р.Х., Венеция

Сознание медленно, словно неохотно, возвращалось ко мне, а грудь горела таким адским огнём, что едва хватало воздуха, чтобы дышать. Симбионт выдал на сетчатку глаз текущее состояние организма, в которой я увидел, что большая часть яда была выведена им через пот и мочу, но организм ещё слишком слаб, чтобы предпринимать активные действия.

Приоткрыв немного глаза, я увидел сидевшую рядом с кроватью маму, которая спала, уперев голову на руку, больше в комнате никого не было. С трудом повернув голову вправо, я увидел, что нахожусь в своей комнате, во дворце Дандоло.

— Пить, — тихо, одними губами, простонал я умирающим голосом, поскольку был ещё немного зол на маму, за её недавние обидные слова.

Она не шевелилась, но когда я повторил, тут же очнулась и бросилась ко мне, приблизив ухо к губам.

— Пить, — повторил я.

— Да, любимый, конечно! — засуетилась она, выбегая из комнаты и возвращаясь со стаканом воды с ложкой, и стала поить меня, обливаясь слезами.

— Где я? — прошептал я, имитируя крайнюю слабость, хотя в принципе сильно стараться-то и не приходилось, поскольку тело и правда чувствовало себя так, словно по нему корабль сверху прошёлся.

— Дома, сыночек. Конечно дома! — она отставила стакан и наклонившись, поцеловала меня в лоб.

— Я умираю?

Она заплакала ещё сильнее, и долго не хотела говорить, но я ещё более жалобно застонал, и она призналась.

— Доктор дал тебе лишь день, поскольку молодой организм и так очень долго боролся с ядом. Но сеньор Шешет сказал, что конец всё равно неизбежен, поскольку противоядия от этого яда нет.

— Матушка, исполните мою последнюю волю? — едва слышно спросил я.

— Да, конечно Витале, проси всё, что хочешь! — она бросилась ко мне, обнимая.

— Удочерите после моей смерти Елену, бедняжка так страдала! Я не хочу, чтобы её и дальше травили аристократы.

Было видно, что мама очень сильно колеблется, поскольку это было верхом её возможностей, но перед умирающим сыном, она не устояла.

— Хорошо Витале, я исполню твою волю, — тяжело выдохнула она из себя нужные мне слова.

Я тут же открыл глаза, откинул покрывало, и как будто ни в чём не бывало, опустил ноги с кровати, вставая с неё.

— Ну вот, а говорили никогда, матушка, — самодовольно произнёс я, — можете, же когда хотите!

Её глаза расширились, руки безвольно упали вдоль тела, и она окаменев смотрела за тем, как я заправляю кровать, весело насвистывая мотив похабной морской песенки.

— Ах ты! Ах ты! — она хватала воздух ртом, лицо наливалось кровью и графиня силилась сказать явно что-то гадкое, но к сожалению, я не узнал, что. Оказалось, что я слишком переоценил себя, в голове стали кружиться жёлтые мушки и я сложился на пол. Сознание опять померкло.

***

— Этого просто не может быть, сеньора! — услышал я тихий шёпот рядом с собой, а также моё тело ощупывали холодные руки, — этого просто не может быть! Он должен был умереть, я видел все симптомы! От стрихнина такой дозы — не выживают!

— Дорогой Шешет, а вы можете привести его в чувство, и я заколю мелкого засранца кинжалом? — раздался злобный мамин голос, — я абсолютно уверена, что после удара в сердце точно ещё никто не выживал!

— Сеньора! Как можно! — возмутился он, — если сеньор Витале выживет, а я всё больше склоняюсь к тому, что он начал восстанавливаться, это будет настоящим медицинским чудом!

Устав притворятся, я открыл глаза, увидев, что по-прежнему нахожусь в своей комнате, а рядом и правда мой врач, матушка и сильно волнующийся сеньор Франческо, сидящий за моим столом.

— Почему, с тех пор как я вернулся, все всё время пытаются меня похоронить? — удивился я, — вот уж не ожидал узнать, что у вас матушка, есть такие замашки заправского убийцы! Родного сына и кинжалом в грудь!

— Ах ты! — мама тут же бросилась к кровати, но была подхвачена двумя мужчинами.

— Контесса, — они тут же стали её уговаривать, что она сейчас на эмоциях, а всем нужно успокоиться, чтобы понять, как действовать дальше.

Поняв, что дальше подшучивать над графиней и правда становится опасно, я стал серьёзным.

— Убийцы появлялись, сеньор Франческо?

— Да Витале, точнее оставили письмо, в котором сказали, что я выполнил то, что они хотели, поэтому могу больше не опасаться за жизнь своих родных.

— Какие убийцы? — тут же повернулись к нам мама с доктором.

— Потом расскажем, — отмахнулся я, задумываясь, — что народ? Аристократия? Как ситуация в целом?

— Твоё кхм-кхм, — прокашлялся нобиль, — предсмертное письмо и правда помогло остановить бунт, так что город замер, в ожидании известий о твоём состоянии. Ты пока официально при смерти.