Всплытие невозможно

На стеллаже с торпедами хватило места для всех четверых подводных боевых пловцов. Виталий коротал время с любимым журналом «Шахматное обозрение», разыгрывая сам с собой хитроумные задачи. С небольшой коробочкой магнитных шахмат он не расставался никогда.

Командир субмарины, розовощекий сорокалетний кавторанг Игорь Игнатьевич Дулов, понравился Саблину сразу, с первого взгляда. Хороших людей видно издалека: плечистый, жизнерадостный, и рукопожатие сильное, а не то что у Беляцкого – ладонь подает, а такое впечатление, будто пожимаешь дохлую рыбу.

Подлодка – это замкнутый мир. Во время похода далеко не всегда есть возможность связаться с базой. Даже командир может не знать точно, какое именно задание поставлено перед ним и экипажем. Еще на берегу перед самым походом он получает приказ выйти в такой-то квадрат, при этом ему вручают пачку запечатанных конвертов, на которых только и стоят порядковые номера. Выйдешь в заданный квадрат – нужно вскрыть конверт с таким-то номером, а в нем следующий этап задания, и указаны номера конвертов, которые предстоит вскрыть в различных ситуациях.

Непосвященному трудно понять, как можно практически вслепую управлять подлодкой. На субмаринах нет иллюминаторов, экипаж находится в наглухо задраенном металлическом корпусе. Но если бы они и были, то что можно увидеть через них на глубине, куда почти не проникает солнечный свет? Подводники всецело зависят от приборов, во много раз превышающих возможности человеческих органов чувств. Однако человек все же привык полагаться на собственное зрение.

В этом смысле новая мини-субмарина являлась одной из лучших и самых удобных в управлении. Все показания внешних приборов сводились на центральный компьютер, а он уже рисовал на экране схематическую картинку окружающего пространства. На темно-синем фоне из белых линий складывались силуэты скал, плавно изгибались контуры донных впадин, занесенных илом. Подводный мир на экране казался сплетенным из белесой проволоки.

Именно эту картину и наблюдал на мониторах центрального поста Саблин с товарищами. На голубом экране струились, медленно изгибаясь, белые линии, очерчивающие донный рельеф: скалы, ложбины между ними…

– До выхода в заданный квадрат остается не более часа, – проговорил командир подлодки, не отрывая взгляда от экрана. – Наш акустик засек наличие двух китайских военных кораблей у входа во фьорд, поэтому десантироваться вам предстоит из подводного положения…

Проговаривая слова, командир субмарины негромко выбивал пальцами по подлокотнику кресла незамысловатую мелодию: «Чижик-пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил. Выпил рюмку, выпил две…» Саблин не удержался и улыбнулся.

– Не обращайте внимания, товарищ каплей, – лицо Дулова тоже стало улыбчивым. – Просто навязчивая мелодия прилипла, никак не могу избавиться. Так что десантироваться вам придется из подводного положения. Понятно?

Ничего неожиданного в словах Дулова для Саблина не было, ведь отрабатывались всякие варианты высадки группы на берег.

– Таким образом, у вас пошло время на подготовку.

– Понятно, товарищ кавторанг. Спасибо за информацию.

Боцман кивнул своим товарищам. Они вновь перебрались в осточертевший за время ожидания торпедный отсек. Люк в переборке тут же задраили. Стандартная процедура. Все переходные люки на субмарине подводники закрывают с таким же упорством, с каким рачительный школьный завхоз гасит освещение в классах после уроков. Оно и не удивительно – от этого зависит живучесть корабля. В любой момент может случиться непредвиденное: корпус даст течь или возникнет пожар, а потому все отсеки должны быть изолированы друг от друга, чтобы беда одних не стала трагедией для всего корабля.

Саблин тщательно упаковывал оружие, боеприпасы и паек НЗ в водонепроницаемый мешок. Его товарищи занимались тем же, избегая смотреть друг на друга, ведь у каждого есть свои слабости. Так, Боцман запаковал в пакет и коробочку с магнитными шахматами, и журнал «Шахматное обозрение».

И тут внезапно корпус подлодки содрогнулся. Это не был удар в полном смысле этого слова. Субмарина дернулась, словно воткнулась во что-то мягкое. Тут же включилась внутренняя связь, но никто к спецназовцам не обратился. Наверное, на это просто не оставалось времени. Из динамика доносились голоса тех, кто находился на центральном посту.

– Товарищ командир, думаю, это металлическая сеть, поэтому наш пассивный гидролокатор ее и не обнаружил, – донесся взволнованный голос старпома.

– Полный назад, – стараясь быть спокойным, приказал кавторанг Дулов.

– Есть полный назад.

Но субмарина еще продолжала движение вперед по инерции. Саблин услышал, как скрежещут по прочному корпусу стальные тросы противолодочной сети. Этот звук зловеще отзывался в черепной коробке. И тут что-то треснуло; скорее всего, порвался один из тросов.

– Черт! – прозвучал далекий голос из динамика. – Мы ее на винт наматываем.

Вся подлодка мелко задрожала, послышался глухой удар, и Саблин почувствовал, как пол уходит у него из-под ног. Над головой заискрила проводка, тревожно мигнул свет, а затем тускло загорелись лампочки аварийного освещения, и лодка наклонилась.

Уже в падении Боцман успел оттолкнуть Катю – прежде чем со стеллажа сорвались и загрохотали торпеды. Корпус вибрировал. Саблин огляделся. Все его бойцы были целы. А вот с лодкой творилось что-то неладное.

Боцман лежал у самой переборки и почему-то видел перед собой стоящую вертикально рифленую дорожку пола. Дежурная лампочка тоже была не вверху, как положено, а на стене.

– Набок завалились, – наконец-то дошло до Саблина.

Проводка продолжала искрить, торпедный отсек медленно наполнялся дымом.

Боцман вырвал из держателя углекислотный огнетушитель и направил раструб на очаг возгорания. Зашипел сжатый газ. Вроде бы огонь погас, лишь электрика изредка продолжала искрить. Из динамика межотсечного переговорного устройства долетали тревожные команды. Все, что успел понять Боцман, – так это то, что центральный пост, расположенный в соседнем втором отсеке, стремительно заполняет забортная вода.

Свет еще раз мигнул и погас окончательно. Наступила полная темнота, а за ней и тишина.

– Эй, все целы? – негромко спросил Саблин.

– Я цела, – первой отозвалась Катя Сабурова.

Вслед за ней подал о себе знать и Коля Зиганиди.

– И я в порядке, – новичок отозвался последним. – Голова цела, а вот правую руку, по-моему, сильно растянул, товарищ капитан-лейтенант.

Саблин пошарил вокруг себя и, отыскав водонепроницаемый мешок, нащупал фонарик. Яркое пятно света прошлось по торпедному отсеку. Да, подлодка, судя по всему, уже лежала на дне, завалившись набок. Торпеды, сорвавшиеся со стеллажей, громоздились на шпангоутах, и оставалось только надеяться на то, что ни одна из них не самоактивировалась от удара. Что творится в других отсеках, и Боцман, и его товарищи могли только догадываться – переговорное устройство вышло из строя.

Стараясь не сильно тревожить погромыхивающие под ним торпеды, Виталий на четвереньках подобрался к переборке и постучал фонариком в задраенный люк, ведущий во второй отсек. Удары прозвучали глухо – так, словно капли били в каменную стену.

Катя, Коля и Петр напряженно ждали. Но в ответ им была лишь тишина. Саблин постучал снова, на этот раз сильнее.

– Ты же подлодку стуком выдашь, – прошептала Сабурова, хватая его за руку.

– Мы и так уже себя выдали, когда за сеть зацепились.