Всполошный звон. Книга о Москве

Тимур (в Европе — Тамерлан), правитель созданного им громадного государства со столицей в Самарканде, непобедимый полководец, двинулся на Русь, по пути разгромив Тохтамыша и слизнув Золотую Орду. Молва о непобедимости, о счастливой звезде Железного хромца опережала его стремительное продвижение в глубь русской земли. Карамзин пишет: «…За семь лет до его восшествия на престол чагатайский, укрываясь в пустынях от неприятелей, он не имел в мире ничего, кроме одного тощего коня и дряхлого вельблюда; а чрез несколько лет сделался монархом двадцати шести держав в трех частях мира».

Тамерлан. Гравюра. XIX в.

Тамерлан, или Тимур (1336–1405) — среднеазиатский государственный деятель, полководец, эмир. Разгромил Золотую Орду. Совершал походы в Иран, Закавказье, Индию, Малую Азию и др.

Дмитрия Донского уже не было на свете, княжил его юный сын Василий, явивший себя достойным наследником великого отца. Он «велел немедленно собираться войску и сам принял начальство, в первый раз украсив юношеское чело свое шлемом бранным и напомнив москвитянам те незабвенные дни, когда Герой Донской ополчался на Мамая». И дальше пишет Карамзин: «Между тем все церкви московские были отверсты с утра до глубокой ночи. Народ лил слезы пред алтарями и постился. Митрополит учил его и вельмож христианским добродетелям, торжествующим в бедствиях. Но слабые трепетали. Желая успокоить граждан любезной ему столицы, великий князь писал к митрополиту из Коломны, чтобы он послал в Владимир за иконою Девы Марии, с коею Андрей Боголюбский переехал туда из Вышегорода и победил болгаров. Сие достопамятное пренесение славного в России образа из древней в ея новую столицу было зрелищем умилительным: бесчисленное множество людей на обеих сторонах дороги преклоняло колена, с усердием и слезами взывая: Матерь Божия! спаси землю русскую! Жители владимирские провождали икону с горестию: московские приняли с восхищением, как залог мира и благоденствия. Митрополит Киприан, епископы и все духовенство в ризах служебных, с крестами и кадилами; за ними Владимир Андреевич Храбрый, семейство великокняжеское, бояре и народ встретили святыню вне града на Кучкове поле, где ныне монастырь Сретенский; увидев оную вдали, пали ниц и в радостном предчувствии уже благодарили Небо. Поставили образ в соборном храме Успения и спокойнее ждали вестей от великого князя».

Владимирская Богоматерь, Дерево, темпера, позолота. Нач. XII в.

Эта икона, созданная константинопольским художником, стала одной из самых почитаемых на Руси. Среди всех произведений средневекового искусства икона выделяется особой эмоциональностью образов. Богоматерь ласкает сына, прижимающегося щекой к ее щеке. Это так называемое Умиление.

А вести были счастливые. В тот самый день, а именно 26 августа, когда московские жители встретили владимирскую икону, Тамерлан неведомо почему повернул свои полки и ушел из российских владений. Конечно, русская церковь стала торжественно праздновать день Сретения Богоматери, когда «милость Небесная спасла тогда Россию от ужаснейшего из всех завоевателей».

Карамзин дает весьма рациональное объяснение уходу Тамерлана. Конечно, тут дело не в божественной силе и не в том, что покоритель двадцати шести царств убоялся ополчения юного московского князя — он понял, что трудный поход в Россию, да еще в близости осени, не принесет ему тех выгод, которые может дать завоевание Индии, Сирии или Египта. И увел туда свою конницу.

Так или иначе, а в Москве появилась новая улица — Сретенка (Встретинка, Устретинка — называли ее по-разному, но смысл был один).

Описывая это знаменательное событие в жизни Москвы, да и всей Руси, Карамзин упоминает Кучково поле. Да, Сретенка проходила по земле полулегендарного боярина Кучки, чьи владения захватил князь Юрий Долгорукий и основал на них Москву.

Сретенка отстраивалась лениво, пока в XVI веке Василий III не поселил здесь вывезенных из Новгорода и Пскова жителей. Василий продолжал традиционную политику Москвы, направленную на ослабление богатого и вольнолюбивого Новгорода. Сытин и некоторые другие авторитеты считают, что название «Лубянка» пошло от новгородцев, была у них улица Лубяница. Но есть и другое мнение: происхождение названия «Лубянка» местное — от луба, которым крыли мелкие лавчонки.

Сретенка была торговой улицей по преимуществу с довольно неказистыми лавками и лавчонками, особенно тесно грудившимися возле Сретенских ворот. С XVIII века среди торговцев и ремесленников стали селиться и знатные люди. Это объяснялось тем, что Алексей Михайлович нередко ездил по Сретенке на богомолье; как и в случае с Маросейкой и Покровкой, знать тянулась за царским поездом. Давно уже не осталось и следа от усадеб Пожарского, Волконских, Хилковых, Голицыных, но до недавнего времени сохранялись палаты князей Хованских. Каменные дома появились лишь в XIX веке, тогда Сретенка обрела стройный вид, впрочем, это относится к той ее части, которая стала Лубянкой. Та же часть, что и ныне называется Сретенкой, особой казистостью никогда не отличалась.

Но признаться, я люблю эту Сретенку, сохранившую, как никакая другая улица, обличье старой Москвы. И чем так привлекательны низенькие, лишенные всяких украшений домишки? Конечно, веем старины, но есть в них и соразмерность, архитектурная грамотность, соответствие своему жизненному предназначению. Те, для кого они строились, не обладали крупным достатком, они требовали от жилища лишь надежности, удобства и уюта для серьезного и спокойного существования.

Усадьба Орлова-Денисова на Сретенке. XVIII в. Фото кон. 1890-х гг.

С кон. XVI в. Сретенка заселялась жителями слобод, а также знатью, о чем, в частности, свидетельствует запечатленная на этом снимке усадьба, в которой в кон. XIX в. размещалось Правление московского страхового от огня общества.

Русская история несколько раз избирала Сретенку ареной своего действия. Так было в древности, когда соборяне встречали Чудотворную. В пору так называемой «третьей смуты» — после свержения царя Василия Шуйского — Москва была захвачена поляками. В 1611 году вспыхнуло народное восстание в столице. На его подавление засевшие в Кремле поляки бросили крупные силы. Ожесточенная битва разыгралась на выходе из Китай-города, где захватчиков встретил князь Дмитрий Пожарский с пушкарями Пушечного двора. Отступив к своему владению, Пожарский укрепился в острожке и дрался, пока не «изнемог от жестоких ран». Верные люди умчали его в Троице-Сергиеву обитель. Но уже меньше чем через год залечивший раны князь возглавил созданное Мининым народное ополчение, разгромил врагов и положил конец Смутному времени.

Вид Сретенки от Лубянской площади. Фото 1994 г.

Когда-то на месте площади находилось урочище Лубянка, где в лубяных шалашах велась торговля. Отсюда происходит и название площади, а улица получила наименование от Сретенского монастыря.

В царствование тишайшего Алексея Михайловича на Сретенке произошли волнения, вылившиеся в знаменитый и трагический соляной бунт. Царь, как уже говорилось, ездил на богомолье по Сретенке. Однажды его поезд был остановлен толпой народа, вручившей царю челобитную с жалобой на чинимые царскими сановниками притеснения. Тишайший велел стрельцам плетями разогнать смутьянов (в России даже скорбная жалоба доведенного до отчаяния народа немедленно объявлялась смутой). Через недолгое время толпа вновь собралась и подала другую жалобу. Вновь пошли в ход плети, но тут долготерпеливый народ московский возмутился всерьез, и в царский возок полетели камни, палки, комья земли. И началась уже не смута, а настоящий бунт.

Был такой период моей жизни, когда Сретенка стала чуть ли не самой важной для меня улицей города. Летом 1935 года в Малеевке, писательском доме творчества, где я жил со своими родителями, мы познакомились с милой молодой женщиной Марией Чаусовой, билетершей театра-студии Юрия Завадского. Добрая душа, Мария обещала завалить нас контрамарками и свое обещание выполнила. Мать и отчим деликатно пользовались услужливостью Марии, я же с присущей мне в юности необузданностью стал чуть ли не каждый день ходить в театр, помещавшийся в полуподвале жилого дома по Головину переулку. «Ученика дьявола» Шоу я смотрел не меньше двадцати раз, «С любовью не шутят» Мюссе — столько же. «Волки и овцы» Островского — раз десять. «Школу неплательщиков» Вернейля — счет потерян. «Соперников» Шеридана всего пять раз, но не по своей вине, о чем ниже.

Златоустовский монастырь. XV в. Бумага, карандаш. 1-я пол. XIX в.

Впервые упоминается с 1412 г. В кон. XV в. Иван III построил церковь, а потом мужской монастырь, назвав его по имени своего ангела Иоанна Златоуста.

В середине тридцатых годов XX века в Москве было полно талантливых и совершенно не схожих между собой театров. Еще работал Всеволод Мейерхольд: замечательные спектакли ставил в Новом театре забытый теперь Каверин; высоко держал знамя Александр Таиров; удивительный импровизационный спектакль «Гримасы» с блистательным комиком Быковым шел на сцене театра «Семперанте» (театр играл в большой аудитории Политехнического музея, где и сцены почти что не было, зато были талант и дерзость). Николай Охлопков поставил «Аристократов»; возник и, к сожалению, слишком быстро погас острый и своеобразный «Театр обозрений»; прекрасные спектакли ставил в своем театре-студии Рубен Симонов; переживали расцвет МХАТ-2 и Театр имени Евг. Вахтангова; Алексей Дикий творил чудеса в театре со скучным названием «имени ВЦСПС». Спокойно подремывал Малый театр и вдруг взорвался остужевским «Отелло» и с ним же дал удивительного «Уриэля Акоста».