Вспомни обо мне

Все шло по плану. Дима, надо отдать ему должное, работал на совесть. Если и можно было в чем-то его упрекнуть, так только в излишнем автоматизме движений, словно он оттачивал свое мастерство годами. «Интересно, как он в жизни ведет тебя с женщиной?» — подумала Кристина.

Больше всего она боялась этого непонятного «куннилингуса». Даже само это слово, как ей казалось, звучало устрашающе. Кристина по привычке вывернула его наизнанку. Получилось еще ужаснее: «сугнилиннук». Однако на поверку все оказалось не так уж и страшно — Дима почти до нее не дотрагивался. «Наверное, вживую это выглядит несколько по-другому», — думала Кристина, чувствуя, как Дима с вышколенной страстью разводит в стороны ее ноги. Его лицо было возле самого ее лона. Кристина не предполагала, что мужские ласки могут быть настолько откровенными. Наверное, она должна была испытывать при этом нечто особенное. Но она настолько сильно волновалась, что ощущала примерно то же, что и когда-то давно, в далеком детстве — когда ее лапали мальчишки в подвале. Быстрые суетливые прикосновения рук, чужие влажные пальцы, сопение… Она даже почувствовала некое торжество, когда обнаружила, что Дима тычется носом у нее между ног. Вероятно, это торжество отразилось у нее на лице, потому что она тут же услышала окрик режиссера:

— Кристина! Что за странная гримаса? Все сначала! Как только Дима приближается к… к… в общем все поняли… губы у тебя должны расплыться в блаженной улыбке. А дальше — по нарастающей. Нужна страсть, настоящая… Ты это можешь… Губы приоткрыты в истоме! Покажи шею, объятия… Начали… Мотор!

И снова Кристина слышала частое прерывистое дыхание, ощущала по всему телу жаркие прикосновения и старательно изображала, что ей приятно. Ей было не по себе: ведь между ее ног вторгся мужской орган… Дима работал «вхолостую» — но это, кажется, ничуть его не беспокоило. Другое дело — Кристина. Ноги ее уже начали болеть, страшно хотелось пить… Ко всему этому добавился еще и острый, бьющий прямо в ноздри запах мужского пота. Смешанный с ароматом туалетной воды, он окончательно выводил Кристину из себя…

8 Трусики на песке

Кристина уже почти заснула, как вдруг услышала тихий, но отчетливый стук в окно. Вставать не хотелось — ей уже начал сниться какой-то приятный сон, и было так жалко покидать его… Она подождала немного, вслушиваясь в нестройный хор цикад… Стук повторился. Стучали торопливо, даже как-то тревожно. Потом кто-то снаружи легонько толкнул раму, и она открылась.

— Кристина! — послышался шепот. — Кристина, ты спишь?

«Господи, кого это еще принесло?» — подумала Кристина и, встав с кровати, накинула на обнаженные плечи легкий шелковый пеньюар Марго. Спала она без одеяла нагишом — из-за жары было невозможно надеть что-либо на себя.

В комнате было темно, немного светился только квадрат окна, в котором Кристина разглядела чей-то силуэт. Даже когда ночной гость выпутался из занавески и предстал прямо перед ней, она не смогла узнать, кто это. Одно можно было сказать со всей определенностью — к ней вторгся мужчина. Он тяжело дышал, хотя и старался унять свое волнение.

Кристина не хотела включать свет и вообще поднимать шум. Мужчина — ну и что? Если он пришел с дурными намерениями — ему же хуже. В темноте у нее даже больше преимуществ: она же знает эту комнату как свои пять пальцев, а он — нет. Например, она знает, где стоит тяжеленный утюг, которым так легко и просто шарахнуть негодяя по башке, если он начнет «возникать»… Словом, Кристина ничуть не испугалась и повела себя, как барышня из средневековья, для которой подобные ночные визиты — привычное дело.

— Здравствуйте, — шепотом поприветствовала она незнакомца. — Что привело вас ко мне в столь поздний час? И вообще — с кем имею честь?

Гость был явно шокирован таким светским обращением, однако быстро взял себя в руки.

— Да это я, Славик… Помнишь, из массовки на мотоциклах?

Кристину почему-то разобрал смех. Она сразу вспомнила этого парнишку с его светлой, выгоревшей на солнце шевелюрой и ярко-голубыми глазами. Повадкой и взглядом он походил на игривого котенка. Например, обожал «бомбить» — нырять с мостков в море прямо рядом с какой-нибудь разомлевшей девицей. Если же она успевала поднять глаза и засечь его перед прыжком, то видела, как он обезоруживающе улыбается и склоняет набок голову. После этого он прыгал и, проплывая мимо, как бы нечаянно задевал прекрасную русалку рукой. Однако за милую улыбку хулигану обычно все прощалось.

— Помню-помню… — с усмешкой сказала Кристина, слегка отступая в темноте, чтобы разглядеть гостя получше. — А что это ты так запыхался?

— Понимаешь, я сбежал от Кандика. Оказывается, он — гей!

Славик произнес это слово с таким смачным южным «гхе», что Кристина едва не расхохоталась в голос.

— Так это правда? — спросила она.

— А ты что, уже слышала от кого-то, что он «голубой»?

— Ну да, все говорят.

Кристина в темноте пробралась к столу и села на один из стоящих рядом стульев.

— Он что, хотел тебя изнасиловать? — спросила она.

— Нет, конечно… — ответил Славик, вслепую присаживаясь на другой стул. — До этого бы дело не дошло. Просто чудно это все как-то. Лезет со своими нежностями — бр-р-р! И малый вроде неплохой. Даже неудобно как-то…

— И как же ты от него сбежал?

— Очень просто — через окно. Он пошел в туалет, ну я и вылез на карниз. Но он-то не дурак. Вернулся и увидел меня. Прыгать я не могу — высоко. Там еще розы внизу — они, между прочим, колются… Он тогда побежал вниз — чтобы оттуда меня ловить. Побоялся, что я грохнусь. Ну, я не будь дурак — по карнизу кругом обошел…

— А откуда ты узнал, где мое окно? — сквозь смех спросила Кристина.

— Да это все пацаны знают наши. Ты же самая красивая. И роль у тебя главная.

— Значит, ты теперь хвастаться будешь, что ночью ко мне в окно влез? Так, что ли?

Славик смущенно опустил глаза в пол. Однако, судя по хитрой улыбке на губах, он нисколько не смутился.

— Хвастаться не буду. Я вообще никому не скажу — хочешь? Да и чем хвастаться-то? Вот если бы мы с тобой хотя бы целовались…

— Господи! — Кристина снова прыснула от смеха. — Нет, я такого еще не видела. Влезает ночью в окно к незнакомой девушке да еще и целоваться с ней с ходу собирается.

— Ну и собираюсь — разве это так плохо? Это ж приятно — целоваться, — с милой непосредственностью отозвался Славик.

— А ты много в своей жизни целовался?

Славик в темноте покачал головой.

— Вообще ни разу… — сказал он после небольшой паузы.

Кристина поднялась и включила ночник над кроватью.

— Арбуз будешь, герой-любовник? — спросила она.

— Не, не хочу.

— А персики? У меня все пропадает — больше уже не могу…

— А кто может-то? Я тем более не могу. У нас в саду вся эта фрукта на голову сыплется. Еще маманя собирать заставляет… Послушай… — Он помолчал. — Может, ты научишь меня целоваться? Ты, наверное, хорошо в этом понимаешь, раз в таких сценах снимаешься?

Кристина прикрыла глаза и улыбнулась.

— Никому не скажешь? — спросила она.

— А что?

— Не скажешь?

— Ну, не скажу.

— Я еще девочка. — Кристина перешла на шепот. — И целовалась всего несколько раз — к тому же с таким идиотом!

— Ну тогда тебе тем более надо тренироваться… — сразу нашел, что сказать, Славик и, подойдя к кровати, выключил свет. — Иди сюда скорей… — позвал он так ласково, что отказаться было просто невозможно. Было что-то такое особенное, мягкое в его южном акценте. Казалось, что человек, который так произносит слова, не может быть плохим.