Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история

Я обещал избирателям, что первые результаты не заставят себя ждать. Через час после принесения присяги я отменил закон о трехкратном повышении пошлины за регистрацию транспортных средств, а вскоре после этого, при помощи законодателей сверху, избавился от закона, разрешающего выдачу водительских удостоверений нелегальным иммигрантам. «Итак, вот что называется действием», – сказал я перед телекамерами. Через две недели после вступления в должность я представил законодателям пакет документов о финансовом спасении, на котором была построена моя избирательная кампания, – в том числе о реструктуризации долга Калифорнии, о реформе системы компенсационных выплат наемным работникам, которая вынуждала работодателей выводить свой бизнес из штата. Кардинальное сокращение затрат должно было стать ключевым моментом бюджетной реформы. Демократы категорически не хотели с этим мириться, и вскоре разгорелась война. После того как переговоры с демократическим большинством в законодательной палате провалились, я получил множество предложений от представителей всего политического спектра, по большей части противоречивых.

Республиканцы-ветераны из администрации Пита Уилсона, работавшие в моей команде, призывали идти напролом и представить все мои реформы на референдум, намеченный на следующий год. Республиканцы-законодатели с радостью наносили боевую раскраску и предлагали подождать, когда у правительства штата закончатся деньги и оно полностью прекратит свою деятельность, после чего демократы вынуждены будут идти на попятную. Сам я был также настроен весьма воинственно. Однако на одном ужине, состоявшемся на этой неделе (по иронии судьбы, посвященном объединению партий), я поделился этой мыслью с Джорджем Шульцем и Леоном Панеттой, популярным калифорнийским государственным деятелем, который работал при республиканцах и демократах, а недавно занимал должность главы администрации президента Билла Клинтона. Оба удивленно подняли брови.

– Вы хотите начать свой губернаторский срок именно с этого, с противостояния? – спросил Джордж. – Ваши советники правы в том, что у вас в настоящий момент действительно есть поступательный импульс, и вы, скорее всего, одержите верх. Однако борьба получится долгой и кровопролитной, и что произойдет тем временем? Наступит хаос, все будут подавлены тем, что в Сакраменто ничего не меняется. Пострадает Калифорния, поскольку бизнес лишится уверенности и не будет вкладывать деньги в дело и создавать новые рабочие места.

Панетта согласился, добавив:

– Гораздо важнее договориться. Даже если вы только отложите бюджетные проблемы, это все равно продемонстрирует избирателям, что вы работаете во взаимодействии с обеими партиями и движетесь вперед. К более кардинальным реформам бюджета можно будет вернуться позже.

Я прислушался к этому совету. Вступив в должность и одержав несколько быстрых крупных побед за счет поступательного момента своего избрания, теперь я должен был продемонстрировать всем, что власти штата могут работать как единое целое, решая экономические проблемы Калифорнии. Поэтому я вернулся в Сакраменто, вызвал глав парламентских фракций обеих партий и сказал: «Давайте сядем и попробуем еще раз».

Мои собратья-республиканцы отреагировали на это так, словно получили удар в солнечное сплетение. «Враг уже повержен, добей его!» – требовали они. Я впервые столкнулся с этой новой республиканской идеологией, объявляющей любую попытку компромисса слабостью. Демократы облегченно вздохнули, радуясь тому, что удалось избежать серьезной схватки, однако кое-кто из них воспринял мою готовность к переговорам как знак того, что я скорее откажусь от борьбы, чем рискну потерять поддержку избирателей. Все это сильно усложнило переговоры. После стольких лет отвратительных, бессмысленных распрей в Сакраменто обе стороны начисто растеряли умение договариваться. Больше того, избирательные округа были составлены так, чтобы в законодательное собрание попадали самые закостенелые, самые непримиримые члены обеих партий – политики, жаждущие борьбы, как жаждет схватки бойцовый петух.

После нескольких дней переговоров мы согласились на компромиссный вариант, при котором я получал поправки, делающие бюджет сбалансированным, мораторий на использование облигаций для оплаты расходов и изрядно сморщенный вариант предложенного мною стабилизационного фонда «на черный день». Законодатели получили деньги на экономическое выздоровление. Это предложение было выдвинуто в марте на референдум и получило поддержку двух третей избирателей. Всего за несколько недель до этого была завершена крупная реформа системы компенсационных выплат наемным работникам. Это явилось хорошим началом и продемонстрировало нашу готовность работать. Рефинансирование долга существенно повысило кредитный рейтинг Калифорнии и позволило штату в течение десяти лет сэкономить свыше двадцати миллиардов долларов за счет выплат процентов по облигациям. А когда деловое сообщество убедилось в том, что я могу договариваться с обеими партиями, мрак, окутавший экономику Калифорнии, начал потихоньку рассеиваться.

Однако теперь мои отношения с законодателями стали сложными. Отчасти это было следствием существенной разницы масштабов моей и их популярности. Доказав, что я могу делать дело, я поднял свой рейтинг до семидесяти с лишним процентов, в то время как доверие к законодательным органам сократилась до двадцати процентов. Меня называли «губернатором-терминатором» уже не только в средствах массовой информации штата, но также в общенациональной и зарубежной прессе. В год президентских выборов журналисты уже рассуждали о моем возможном участии в них, хотя это потребовало бы внесений изменений в конституцию, чего на самом деле никто не ожидал. Мой рейтинг оставался на высоте вплоть до референдума в ноябре 2004 года, когда избиратели поддержали меня по всем пунктам, которые я представил на их рассмотрение. Самыми драматичными были меры по прекращению волны «сокрушительных» судебных исков против предпринимателей и ключевое решение относительно изучения проблемы стволовых клеток, в соответствии с которой мы вложили три миллиарда долларов в исследования в этой области после того, как администрация Буша прекратила финансирование на федеральном уровне. Кроме того, мы также приняли два закона, ограничивающие и без того непомерные привилегии индейских общин, занимающихся игорным бизнесом.

Своими действиями я обратил на себя внимание лидеров Республиканской партии, и они попросили меня принять участие в переизбрании президента Буша. Мне предложили выступить с заявлением на общенациональном съезде Республиканской партии. И неважно, что по многим позициям я был умеренным центристом по сравнению с администрацией Буша, сползавшей все больше и больше вправо. Все знали, что к моим словам прислушаются.

И вот вечером 31 августа я стоял на сцене «Мэдисон-сквер-гарден», впервые после своего триумфа в состязаниях за титул Мистер Олимпия тридцать лет назад. Но только тогда я выступал перед четырьмя тысячами поклонников в зале «Фелт форум». Сейчас же меня приветствовали восторженными криками пятнадцать тысяч делегатов, собравшихся в главном зале, и это происходило в лучшее эфирное время на общенациональном телевидении. Мария, которая в прошлом освещала это событие как корреспондент Эн-би-си, сейчас вместе с детьми сидела рядом с Джорджем Бушем-старшим. Каждый раз, когда телекамеры показывали его реакцию, она присутствовала в кадре, счастливая и улыбающаяся. Я был тронут тем, какой командный дух продемонстрировала Мария в этот вечер.

У меня гулко колотилось сердце, однако ликующая толпа напомнила мне победу на состязаниях Мистер Олимпия, и я успокоился. Начав говорить и чувствуя отклик делегатов, я поймал себя на том, что это нисколько не отличается от выполнения поз в культуризме. Я держал весь зал в своей руке.

К этому выступлению я готовился так тщательно, как никогда прежде. Я снова и снова исправлял свою речь и повторял ее десятки раз, как это было с силовыми упражнениями. Это была кульминация всей моей жизни.

– Только представьте себе – тощий австрийский паренек стал губернатором штата Калифорния и вот теперь стоит на сцене «Мэдисон-сквер-гарден» и говорит от имени президента Соединенных Штатов, – сказал я делегатам.

Моим любимым местом в выступлении было рассуждение на тему «как узнать истинного республиканца». Если человек считает, что правительство должно отчитываться перед народом, если он считает, что с каждым человеком нужно обращаться как с личностью, если он требует, чтобы система образования отвечала за то, какие знания получают наши дети, – вот некоторые из моих критериев. Свою речь я подвел к призыву вернуть Джорджа Буша-младшего в Белый дом еще на один срок и начал скандировать: «Еще на четыре года! Еще на четыре года!» Весь зал дружно присоединился ко мне. Мое выступление было встречено бурными овациями.

Юнис и Сардж, смотревшие съезд по телевизору, на следующее утро вместе с нами с Марией завтракали в гостинице. Юнис запали в душу мои слова. «Ты изложил все так, что я получаюсь самой настоящей республиканкой», – пошутила она.

В Калифорнии мои политические противники попытались представить меня как задиру, отчасти вследствие моей популярности. Однако в течение всего первого года я всячески старался задобрить законодателей, призывая их работать вместе. Я звонил их матерям, чтобы поздравить с днем рождения. Приглашал их поболтать в свою палатку для курения, установленную в атриуме напротив моего кабинета. Эта палатка была размером с уютную гостиную, обставленная удобными креслами; увлажнитель воздуха, коробка для хранения сигар на столе со стеклянной столешницей, лампы, искусственный газон на полу. На стенах были фотографии, подвешенные на проволоке, закрепленной на металлическом каркасе. Я установил эту палатку, чтобы курить сигары (поскольку в Калифорнии курение в общественных зданиях запрещено), однако ее прозвали «шатром для заключения сделок».