Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история
Шрифт:
И вот сейчас операция напомнила мне именно это.
Когда доктор Старнс позвонил Марии в четыре часа утра, та настолько перепугалась, что позвонила своей подруге Роберте и попросила ее отправиться вместе с ней в больницу. Роберта Холландер, продюсер редакции новостей канала Си-би-эс, была Марии как сестра, когда та впервые оказалась перед телекамерой в прямом эфире, — сильная женщина, прирожденный лидер, она умела обращаться с людьми. Через несколько часов они с Марией сидели в кабинете доктора Старнса, а меня снова забрали в операционную. В кабинете был большой монитор, по которому можно было наблюдать за тем, что происходит в операционной, поскольку некоторые действия — такие, как отключение пациента от аппарата искусственной вентиляции легких, — доктор Старнс лично не выполнял. Он возвращался к себе в кабинет, принимал других пациентов, встречался с врачами, но при
Итак, я получил вторую — или третью — жизнь, смотря как считать. Очнувшись после наркоза, я обнаружил рядом с собой Марию и Роберту, оставшихся, чтобы меня поддержать. И снова я чувствовал себя хорошо. Болезненный кашель прошел. Я дышал без труда.
— Поразительно! — сказал я. — Все замечательно. Как сказал врач, когда мне можно будет домой?
В столовой больницы мы нашли одного австрийца, умевшего готовить шницели по-венски, и первые два дня я их с наслаждением ел. Пахли они великолепно. Но когда на третий день санитарка принесла еду, я сказал: «Пожалуйста, поскорее унесите это! Я не могу выносить его запах». Мне показалось, что от шницеля воняет, как от помойки.
Отныне я мог есть только мороженое и фрукты. Все остальное для меня воняло. Я потерял ощущение вкуса. Мне внушала отвращение вся еда, которую приносили. Настроение у меня ухудшилось.
Врач предупреждал, что операция на открытом сердце часто вызывает у пациентов депрессию. Однако после всего того, что мы только что пережили, Мария не на шутку встревожилась. «Это на тебя не похоже», — сказала она. Прошло еще два дня, а я по-прежнему оставался в подавленном состоянии, и Мария начала думать, что врачи ведут себя излишне самоуверенно. «Вы должны что-то предпринять, — заявила она. — Арнольд не должен оставаться в таком состоянии. Когда я вернусь завтра, он должен быть веселым и жизнерадостным».
Другим больным пришла мысль тайком угостить меня сигарой, так как они знали, что я люблю затянуться крепкой сигарой. Они решили, это поднимет мне настроение. На крыше была площадка с баскетбольным кольцом, куда больные поднимались, чтобы подышать свежим воздухом и размяться, и вот меня вытащили туда, чтобы я покурил. Никому и в голову не пришло, что я утратил ощущение вкуса и все вызывает у меня отвращение. Только я взял сигару в рот, как меня чуть не вырвало. «Нет, благодарю, я просто не могу», — сказал я. Все кончилось тем, что я сидел в кресле-каталке, тупо наблюдая за тем, как остальные больные играют в баскетбол, словно персонаж «Пролетая над гнездом кукушки». Я просто таращился на них, не понимая, что вижу перед собой: просто мельтешили какие-то фигуры. В происходящем перед глазами для меня не было никакого смысла. В конце концов меня откатили обратно в палату. Пожалуй, очутившись в помещении, я почувствовал себя чуточку лучше.
Но в итоге я пришел в себя. Особенно быстро этот процесс пошел после того, как я вернулся домой. Я играл с детьми, затем начал потихоньку заниматься в тренажерном зале. Конечно, никаких штанг — только велотренажер, — а потом я стал ходить гулять в парк Уилла Роджерса с Конаном и Штруделем, двумя черными лабрадорами, которых подарил мне на день рождения Франко. Через какое-то время я смог вернуться к гантелям, однако отныне ни о каких сильных нагрузках не было больше и речи, поскольку клапан мог не выдержать. Врач категорически запретил силовые упражнения. До конца жизни.
Я представить себе не мог, как сильно известие об операции ударит по мне в Голливуде. Нам пришлось сообщить о ней, поскольку слухи все равно уже поползли и отмалчиваться дальше было бы подозрительно. Мне сразу же позвонили из киностудий, с которыми я работал. «Не беспокойтесь о сценариях, мы их для вас придержим. Берегите себя и поправляйтесь. Как только вы будете готовы, дайте нам знать».
Мне следовало бы догадаться, что все будет далеко не так просто.
Когда ты рекламируешь себя как супергероя, когда расхваливаешь себя, красочно расписывая, как ты прекрасно ездишь верхом, прыгаешь и дерешься, у окружающихся складывается о тебе многократно завышенное представление. Они начинают видеть в тебе настоящего супергероя, а не просто актера,
играющего роль на экране. А символом всего является сердце. Оно находится в самом центре тела, в самом центре организма. Именно сердце считается фундаментом мужества и воли. И оно также отвечает за чувства — любовь, страсть, сострадание. Сердце, сердце, сердце, сердце — оно в основе всего.И вот вдруг выясняется, что ты перенес операцию на сердце. Врачи резали то, что на протяжении десятилетий двигало тебя вперед. И начинаются разговоры: «Что произошло? У него был инфаркт? А, замена клапана? Если честно, я понятия не имею, что это такое. Но операция на открытом сердце… Врачам пришлось останавливать сердце, вскрывать его и менять в нем какие-то участки. А поскольку операций было две, значит, что-то пошло не так. Похоже, тут дело серьезное. Бедный Арнольд! Я хочу сказать, твою мать, это конец».
Десять лет назад к известию о том, что комику Дэвиду Леттерману сделали операцию коронарного шунтирования, отнеслись совершенно иначе. Через две недели он уже снова снимался в своей программе, и жизнь продолжалась своим чередом. Но никто не ждал от него, что он будет поднимать тяжести, бегать по объятому пламенем коридору и висеть на руках под потолком. Как правило, после операции на сердце человек возвращается к обычной повседневной жизни. Вот только мою повседневную жизнь назвать обычной нельзя было никак. Мои фильмы не были обычными, мои трюки не были обычными, поэтому на меня смотрели иначе. Это было чем-то сродни тому, как если бы ученому, специалисту по теоретической физике, сделали операцию на головном мозге. Все сочувственно вздыхают: «Говорят, у него поражена треть мозга, и это катастрофа».
«Аксесс Голливуд» и другие передачи, любящие посплетничать о знаменитостях, сразу же ухватились за эту сенсацию. Так называемые «медицинские эксперты», ни разу не видевшие меня и понятия не имеющие о моей наследственности и особенностях проведенной операции, давали по телевидению пространные интервью. Все они говорили приблизительно следующее: «Как правило, подобная операция означает, что больному вживляют искусственный клапан, он должен принимать препараты, разжижающие кровь, и до конца жизни ему следует избегать повышенной физической активности, способной привести к травмам, — такой, как, например, кинотрюки, которые могут вызвать внутреннее кровотечение и мгновенную смерть». Конечно, можно было бы выступить с заявлением, уточнив, что механический клапан мне не пересаживали и препараты для разжижения крови я не принимаю, однако непоправимый ущерб уже был нанесен. Киностудии принимали решение на основе недостоверной информации. Все были уверены: «Больше мы не увидим Арнольда в боевиках».
Несмотря на все это, я на самом деле испытывал небывалый подъем, что нередко является следствием подобных операций. Я чувствовал себя сильным, словно Геркулес, и был готов одним прыжком вернуться в нормальную жизнь. В июле я уже разъезжал по свету, продвигая «Бэтмена и Робина». И, как обычно, у меня было множество проектов на различной стадии осуществления. Меня заинтересовали разные роли. В фильме «С крыльями как у орла» я должен был сыграть роль офицера немецкой армии, который на заключительном этапе Второй мировой войны получает приказ расстрелять американских и английских военнопленных, но вместо этого их спасает. «Особое мнение» задумывалось как продолжение «Вспомнить все», написанное тем же сценаристом. Я должен был сыграть следователя, но эта роль в конечном счете досталась Тому Крузу. В «Благородном отце» мне предстояло сыграть овдовевшего полицейского, который один воспитывает трех дочерей и борется с преступностью. Были также проекты перенести на широкий экран популярный в семидесятые телевизионный сериал «Отряд особого назначения», снять фильмы «Арбалет», экранизацию легенды о Вильгельме Телле, и «Следопыт», о мальчишке-викинге, который попал на Американский континент во время первой европейской колонизации, остался сиротой и вырос среди индейцев.
Сначала я даже не замечал, что студии не желают иметь со мной дела. Но когда я начинал предлагать сценарии и сюжеты, которыми хотел бы заняться, ко мне относились крайне сдержанно. Постепенно я осознал, что студии не желают вкладывать в меня большие деньги. «Фокс» отказался от идеи снять «Терминатора-3». «Уорнер» зажгла красный свет фильму «Я легенда», постапокалиптической кровавой драме, к съемкам которой должен был приступить этой осенью режиссер Ридли Скотт. Тот запросил бюджет в сто миллионов долларов, в то время как «Уорнер» готова была потратить только восемьдесят миллионов. Точнее, именно эту причину мне назвали — однако в действительности все дело было в моей операции на сердце.