Вставай! Страна огромная!

— Ну не бросать же, в самом деле, бедное животное, на произвол судьбы.

Вот и тащились мы неспешным ходом, изображая собой странную, особенно по темноте, конфигурацию. Нарушающую, самим фактом своего существования, жизненный принцип, повествующий о том, что лошадь позади телеги не запрягают.

— Еще как запрягают. Особенно, если повозка самодвижущая.

Но если отбросить в сторону, единственное, что вносил диссонанс в тишину ночного леса, то есть звук автомобильного мотора, то во всем остальном картина выглядела сплошным сюрреализмом.

— Ага, лошадка есть, непроглядная темень, с успехом заменяющая туман, то же. Вот только ежика, для полного счастья, не хватает.

Стоило мне только так подумать, как машина, своим капотом уперлась в сухую валежину. Которая, настолько эффективно перегораживало проезд, мешая дальнейшему движению, что невольно наводила на мысль о своем неестественном происхождении. Вернее его рукотворности препятствия.

— Это жу-жу, не спроста, — и не успел я додумать эту мысль, как слева послышалось, материальное сему подтверждение.

Из темноты леса донеслось:

— Хальт! Хенде хох! — после чего, видимо не надеясь на качество своего произношения, невидимый в темноте, представитель славного племени ДПС, добавил. — Эй, ферфлюхтер, оглох что ли? Ну-ка, ручонки-то, подыми, а то гранатой зафигачу!

— Ага, а вот и ежик! — Не смотря на весь трагизм ситуации, помноженной на высокую вероятность схлопотать взрывоопасный предмет от этого доморощенного ГИБДДшника, меня разобрал смех.

Повеяло чем то, до боли родным и знакомым. Именно таким. образным выражением, называл мой отец, царство ему небесное, всех, проживающих в нашей деревне, представителей немецкой национальности. Кроме этого я испытал нешуточное облегчение. От того, что синяя курица, все еще не обделяет меня своим вниманием.

Все дело в том, что я узнал голос кричавшего. Поэтому, опустив дверное стекло, успев при этом посетовать на отсутствие стеклоподъемника, громко сказал:

— Слышь, Муркин, ты бы хоть не мучился и язык не коверкал. А то ты так по-немецки лопочешь, что ажно скулы сводит, как будто бы клюквы наелся.

— Товарищ капитан, — донеслось из кустов. И, даже невидимый в темноте, этот бравый боец-пограничник, представлялся мне с растянутой, до ушей улыбкой, — А как вы здесь очутились?

— Внезапно и вдруг! — Выдал я, выбираясь из машины. Вслед за мной выбрался и Туман, застыв изваянием неподалеку. — Ты, Муркин, если уж не знаешь, как следует, язык противника, то заставь его выучить великий и могучий русский язык. А то по каковски ты с ними в Берлине балакать будешь, на суахили, что ли?

— Тащ капитан, а что такое, это суахили? — Боец озадаченно почесал в затылке. — Чахохбили пробовал, про хмели-сунели слышал, а суахили, интересно, с чем едят?

— Откуда же это у тебя, боец, столь обширные познания в кулинарии, особенно в грузинской кухне? А?

— Так я ведь, тащ капитан с Терека, — ответил Муркин. — Так что Грузия, почитай, наши соседи. Только по ту сторону Кавказского хребта.

— Терской казак, значит, — сказал я и мысленно сплюнул от досады, заметив как он скривился и подозрительно на меня посмотрел. — Ну да, после коллективизации-то, не очень любили казаки, когда им напоминали про их корни. Особенно представители НКВД. — И решил сгладить возникшую неловкую ситуацию. — Ну да ладно, а на суахили негры, в Африке, между собой общаются.

— А вы что, товарищ капитан, — теперь, в его голосе, слышалось, неподдельное изумление, — и в Африке бывали?

— Ох, Петька, — вспомнил я известный анекдот, — где я только не бывал, и чего только не видал!

— Так я не Петька, — он искренне удивился, — я Вася.

— Тем лучше, — не стал я заострять вопрос, — но ближе к телу.

— Вы наверное имели ввиду, к делу? — переспросил он.

— Что имею, то и введу, — пробурчал я, уже чисто для проформы, себе под нос. — Ну ладно, позубоскалили и будет. Ты мне вот что лучше скажи, Нечитайло тоже здесь?

— Так точно, — бодро отрапортовал пограничник, — он с остальной группой в полукилометре отсюда. В овраге. Мы ведь уже на ночевку встали, а тут вашу машину услышали. Вот товарищ сержант и послал меня, и еще трех бойцов, проверить, кто это здесь, по лесу, в темноте шляется.

— А если бы это немцы были? — задал я резонный вопрос.

— Так ведь, товарищ сержант, так и сказал, — начал он оправдываться, — что если грузовик с солдатами едет, то пропустить. А если с грузом, то для сопровождающих и четверых должно хватить. Остальные то не успевали. — Пустился он в объяснения. — Я же говорю, мы на ночлег уже расположились. Многие ко сну приготовились, а мы, вчетвером, в охранении были. Вот нас и послали. Мы сами ели-ели успели добежать и сухостоину, поперек дороги бросить. Подумали, что если много народа, то потихоньку отойдем, а если мало, то перебьем. Остальные, кстати, сейчас уже подойти должны. А вот и они, — треск сухих веток, под ногами, не услышал бы только глухой.

Создавалось впечатление, что по лесу или парочка лосей ломится, или стадо кабанов мигрирует. Сразу было видно, что большинство членов РДГ новички, или просто, в большинстве своем, городские жители. А скорее всего, если вспомнить незабвенного Турсунзадекова, степные, или даже пустынные. В общем, о лесе имеющие смутное представление. Как и о навыках поведения в нем.

— Ну ничего, опыт, он, как известно, приходит с годами. Дай Бог, еще научатся. Если, конечно же, раньше времени не погибнут.

Муркин, с возгласом: «Товарищ сержант! Товарищ сержант!» кинулся к вновь прибывшим. И, через непродолжительное время, вернулся вместе с Нечитайло, что то успевая ему на ходу возбужденно докладывать, при этом эмоционально размахивая руками.

Подошедший сержант, уже было вскинул руку к головному убору, что бы не то докладывать, не то просто отрапортовать, о своем прибытии. Но я, жестом, остановил его, и просто, без затей протянул руку, для рукопожатия. Которого и удостоился, чуть не став калекой, настолько оно было крепким. Дружески хлопнув его по плечу, и кивнув в сторону, коротко бросил: «Отойдем?»

Сержант молча последовал за мной, но всю дорогу, как то странно косился, на сопровождающего нас Тумана.

Когда мы с ним отошли, на безопасное, от любопытных слушателей, расстояние, я, выбрав более менее, в темноте особо было не разобрать, поваленное дерево, сел. Махнул рукой указывая на место, рядом с собой, присовокупив эту пантомиму словами: «Присаживайся!»

Не став строить из себя стойкого оловянного солдатика, он сел, вытянув натруженные, за целый день беспрестанной беготни, по тылам противника, ноги и приготовился слушать. Но прежде я пожелал услышать его эпопею, которая и была мне вкратце изложена.

Оказывается, что после того, как мы с ним расстались, его наряд выдвинулся в расположение пограничной заставы. На которую, к тому времени, уже пришло распоряжение о передислокации в отряд. В отряде, лично он, а также другие бойцы наряда, были перехвачены бдительным особистом. Который вел с ними продолжительную беседу, более похожую на допрос. Причем, главным предметом обсуждения была моя, на мой взгляд, не слишком примечательная, персона. Но особист, по всей видимости был совершенно другого мнения. Поэтому допрашивал долго и дотошно, выспрашивая любые, даже казалось бы, незначительные, мелочи. Но что конкретно его интересовало, Нечитайло так и не понял.