Встречи на ветру

– Сейчас мы начнем пировать.

Илья Семенович по-хозяйски начал выкладывать судки и тарелки на журнальный столик. В последнее время эти неудобные столы вошли в моду. Вообще, я замечаю, что в нашу жизнь все больше вторгаются элементы западного и чуждого нам быта. Пресловутые «стенки», торшеры, потолочные лампы вместо люстр и абажуров. Традиционные кровати уступили место диванам-кроватям.

– Милости прошу.

Илья Семенович широко раскинул руки.

То, что происходила потом, сил и желания описывать нет. Ели и пили мы много и сладко. Мужчины вспоминали недалекое прошлое, пили за товарищей, живых и ушедших из жизни. Часам к трем они, да и я тоже, изрядно захмелели, и после кроткого совещания было решено, что неплохо было поспать.

– Соснем минут на сто восемьдесят, – предложил хозяин номера.

Я ушла к себе и проспала до шести вечера. Повалявшись немного в кровати, я решила принять душ. Не удалось. В дверь настойчиво постучали. Горничная так не стучит. Так и есть! За дверью друзья-товарищи. Петр Петрович и Илья Семенович.

– Выспались? Вижу, выспались.

Петр Петрович как всегда бодр. Его друг в парадном костюме.

– Ирина Анатольевна, форма одежды парадная. Предстоит ужин в ресторане.

– Во-первых, у меня нет парадной одежды. И во-вторых, я ещё не проголодалась.

– Ответствую. Во-первых, под парадной одеждой я подразумеваю обыкновенное платье и туфли на небольшом каблуке. Во-вторых, аппетит, как известно, приходит во время еды. Так что возражений не принимаем. Так ведь, Петро?

Отказываться нет смысла. Эти мужчины из той породы, что возражений не терпят. А мне и не хочется им возражать. Тут я не хозяйка. А кто я тут? Вот в чем вопрос. Вопрос, не требующий ответа. Риторический вопрос.

Ресторан в гостинице «Дружба» тире «Пекин»… Стоп, машина! Опять я о жрачке. Довольно! Да, кухня в этом ресторане отличная; держат марку и обслуживают хорошо. Но что же об этом говорить? Так должно быть везде, а не только тут, в столичной гостинице.

Запомнилась фраза, произнесенная Ильей Семеновичем после того, как мы отужинали.

– В пятьдесят четвертом, когда гостинца называлась «Пекином», тут была превосходная китайская кухня.

Потом он рассказывал об омарах, каком-то необыкновенно вкусном китайском бифштексе.

После ужина в ресторане мужчины, извинившись, удалились в номер Ильи Семеновича.

– Ирина Анатольевна, нам с Ильей Семеновичем необходимо обсудить кое-какие сугубо служебные вопросы. Но завтра к десяти я жду вас.

Петр Петрович, как это было восемь лет назад, передал мне небольшой квадратик бумажки. Они ушли, я осталась стоять в холле, где утром встала в очередь к администратору с одной целью: узнать, сколько дней я могу жить тут. Теперь очереди нет, и портье спокойно читает газету «Вечерняя Москва».

– У вас номер забронирован товарищем Покоржевским на семь дней. Но вы можете жить, сколько хотите. Товарищ Игнатьев распорядился так.

Тут до меня дошло глянуть в бумажку.

Старая площадь, д. № 4, ЦК КПСС, каб. № 241. И все. В общем «на деревню дедушке». Хотела выбросить, но увидела на оборотной стороне, рукой: «Петр Петрович» и четыре цифры – 77–01. Докумекала: это номер внутреннего телефона.

Завтра седьмое июля, среда. До понедельника доживу, а потом – прощай, Москва, здравствуй, Ленинград. Нет, конечно, я съезжу на Старую площадь.

Ночь для меня прошла относительно спокойно. Почему относительно? Потому, что среди ночи с площади раздались странные звуки. Создавалось такое впечатление, будто ломали доски. Потом мужские голоса. Приличные слова перемежались матерными. По отдельным репликам можно было понять, что один мужчина очень недоволен другим; он, видишь ли, козел, и не там поставил свою машину.

Мне ничего не оставалось делать, как допить остывший чай и выкурить сигарету. Кстати, московский табак мне не нравится. Так же, как их шоколад уступает нашему, фабрики Крупской. Уснуть удалось под утро.

– Ирина Анатольевна, мне известно, что товарищ Покоржевский намеревался определить Вас на учебу в МГИМО. Одобряю. Я попросил товарищей из Ленинградского обкома прислать Вашу объективку. Достойный служебный путь. Насколько я понимаю, Вы владеете английским языком. Do you speak English?

– No. My english is so-so.

– Это не самое страшное. Окунетесь в язык и начнете говорить бегло.

Я сижу в небольшом кабинете на втором этаже здания, которое построили по проекту архитектора Шервуда, это мне сказал товарищ Игнатьев.

– В комплексе зданий на Старой площади Шервуд соединил элегантность модерна и утилитарность конструктивизма.

Мне было удивительно слышать от товарища Игнатьева такое.

– Вас ждут в институте к четырнадцати ноль-ноль. Думаю, собеседование Вы пройдете успешно и будете зачислены на второй курс факультета дополнительно профессионального образования. Будем считать, что вы уже обладаете достаточным образованием в сфере внешней политики и журналистики.

В понедельник полил дождь. Я шла по улице Горького под зонтом, что купила в ларьке при гостинице. Хороший китайский зонт спас мою голову от воды, льющейся с неба, но никак не мог уберечь ноги, и скоро они промокли. Воздух пропитывался влагой и парами бензина. Тут автомобили ездят на каком-то другом бензине и выхлопы иные, чем в Ленинграде. Я студент МГИМО. Учиться мне два с половиной года, а что будет потом, мне безразлично. У Максимилиана Максимовича обнаружили опухоль, и он был прооперирован. Повидать его мне не пришлось. Жена «оккупировала» палату, и было бы трудно объяснить, кто я такая и что мне надо.

Петр Петрович познакомил меня с семьей, и выходные я провела на его даче.

– Рядом маршал, через дорогу дача заместителя министра обороны. Чуть дальше тоже шишка. Так что у нас полный комплект для преферанса.

Так он говорил, стоя на мостках в широченных портах и майке с надписью «ЦСК» и цифрой десять. Он ловит пескарей, я «болею»: – Клюнуло, тащите!

Я иду на Ленинградский вокзал, через сорок минут я сяду в вагон «Красной стрелы» и уеду в Ленинград. В начале сентября вернусь, чтобы начать учебу в МГИМО.

На площади трех вокзалов суматоха и кутерьма. Машин полно.

Сопротивляясь ветрам

Год 1991-й. Попытайтесь вспомнить его – прошло не так много времени. В марте начались все эти политические игры. Много разговоров о референдуме.

А что языком трепать, если латыши и эстонцы уже проголосовали в поддержку своей независимости? Каждому бывшему секретарю КПСС хочется до колик в животе стать президентом. Литва следует по пути соседей.