Встречи с животными

— Ну, а когда барса поймаешь, в мешке его вниз везешь? — спросил я своего собеседника. Мне было хорошо известно, что именно так киргизы-охотники перевозят в горах пойманных барсов.

— Высоко горах на руках тащим, а хороший дорога лошадь везем, — ответил он.

— А ведь, наверное, интересно барса в горах выследить, а потом живьем взять зверя? — вновь задал я вопрос.

— Интересно, конечно, — кивнул головой охотник, — трудно только — совсем бабай стал. Пять — десять дней гора вверх до снега ходи, потом вниз ходи — только одного барса поймай.

Действительно, сколько умения, труда и выдержки нужно вложить охотнику, чтобы выследить и поймать осторожного хищника. Невольно я с уважением, почти с восхищением смотрел на своего собеседника, на его простенькое ружье, на привязанные к седлу капканы, на тонконогую карюю лошадку с блестящими выпуклыми глазами и широкой грудью. «Вот он, горный охотник, — думал я. — Часть его жизни протекает у линии вечного снега, где порой ниже вас ползут тучи, в скалах свистят улары да по едва приметным тропинкам бесшумной походкой осторожно бродит пятнистый хищник». Признаюсь, от всего этого повеяло романтикой.

Но этот уже пожилой человек с короткой седой бородкой и кирпичным от загара симпатичным лицом, видимо, иначе — просто, по-деловому — смотрел на свое занятие. Правда, он любил охоту, любил суровую природу гор, и, когда колхоз посылал его ловить барсов, он, не задумываясь, оседлывал лошадку и отправлялся в знакомые издавна уголки ущелья Туюк.

— Ну, пора нам домой, кош (прощай), — протянул я ему руку, а потом невольно потрепал гриву и упругую шею лошади. — Лошадка у тебя замечательная, хоть на любую выставку, а вот собака — смотреть жалко, никуда не годится. Взгляни, ведь у нее все ребра пересчитать можно.

— Лошадь корма много, — кивнул охотник на горные увалы, сплошь покрытые яркой молодой зеленью. — Собака ленивый. Суур (сурок) кругом много. Поймай суур — жирный будет, не лови — худой будет, — улыбаясь, объяснил он.

Наш новый знакомый стал спускаться к горному озеру, близ которого стояла избушка охотников.

На заходе солнца, когда мы, пересекая субальпийскую зону гор, приближались к дому, меня поразило одно обстоятельство. Множество больших ярко-красных цветов поднималось среди высокой травы по сторонам тропинки; их не было утром, когда мы шли в горы. Они распустились за этот необычно теплый и яркий день и сейчас повернули свои головки к заходящему солнцу.

«Прощайте, чудные, сказочные горы Киргизии», — мысленно говорил я, бросая взгляд на зелень лугов, на серые скалы, на снеговые вершины.

ВОКРУГ ИССЫК-КУЛЯ

Наступил новый, 1956 год. К первому января я закончил занятия со студентами, и у меня выдался целый месяц свободного времени. В прошлом каникулярное время я обычно использовал для изучения зимовок птиц на берегах Каспия. Выезд туда намечался по плану и в текущем году. Но ехать в Закавказье как-то не было настроения. Опять Ленкорань, Кумбаши, остров Сара — эти места мне уже несколько надоели. Ведь наши птицы проводят зиму не только под Ленкоранью. «Не поехать ли на Иссык-Куль, на киргизское горное озеро, где круглый год не замерзает вода и где скопляются в холодное время года утки, лебеди и разнообразные мелкие птицы? Остроконечные снеговые вершины, голубая вода, и небо, и яркое солнце...»

6 января я сел в поезд. Пять суток дороги. Мимо окна уплывают назад мутные снежные дали, мелькают телеграфные столбы и обнаженные деревья заградительных железнодорожных посадок. Скучно. Не на чем остановить взгляд, сосредоточить внимание.

Потом столица Киргизии, пышно расцветший за последнее время большой город Фрунзе.

— Если вас устроит, мы охотно выделим для поездки крытую грузовую машину, дадим опытного водителя и прикрепим научных сотрудников, — любезно предложили мне в Киргизской Академии наук.

Еще бы! Кто откажется от такого удобства! Не случайный транспорт, а специальная машина, так сказать, дом на колесах. Предвыездная суета, бензин, закупка продуктов и, наконец, долгожданный момент — наш водитель Александр Никитич садится в кабину.

— Готовы? — кричит он в приоткрытую дверь.

— Поехали.

Дверь кабины хлопает. Захлебываясь, гудит мотор, и машина выезжает со двора академии. Потом одна за другой мелькают улицы и аллеи города.

— Вот это наша прямая дорога, ею до самого Иссык-Куля поедем, — говорит мне Александр Никитич, выезжая на трассу.

Кругом зимний ландшафт. Занесенные снегом поля и хатки, голые деревья садов, бойкие сороки, вдали искрятся великаны-горы. Поселки с небольшими перерывами тянутся вдоль шоссейной дороги. Часа три быстрой беспрерывной езды, и горы совсем близко. Слева течет река Чу. Она отделяет Казахстан от Киргизии. Ее бурная вода с шумом рвется среди камней и обрывов и, покрывшись белой пеной, стремится дальше. Поднимаясь вверх по течению, мы, наконец, проникаем в Боамское ущелье. По сторонам крутые увалы, местами отвесные скалы нависают над нашей дорогой, а внизу мечется и ревет в тесном русле беспокойная Чу. Но что за странность? Несмотря на беспрерывный подъем в гору, снега с каждым километром становится меньше. На северных склонах он лежит редкими пятнами, южные совершенно бесснежные.

Вот сквозь стекло кабины замечаю большую летящую птицу. Широко раскрыв длинные узкие крылья и не производя ими никакого движения, она скользит в воздухе. «Бородатый ягнятник», — мелькает у меня догадка. Как давно я не видел этого горного летуна и как мечтал когда-то добыть хоть один экземпляр для своей коллекции!

— Александр Никитич, голубчик, останови! — прошу я нашего шофера.

Машина резко сокращает скорость. Не дождавшись остановки, выскакиваю наружу, вскидываю ружье и нажимаю гашетку. Гремит выстрел, раскатывается по ущелью. Бородач виляет, как бы увертываясь от просвистевших близко дробин, а затем равнодушно скользит дальше в боковое ущелье. А я, одновременно и сожалея и радуясь, провожаю его восхищенным взглядом. На фоне черной скалы хорошо видны ярко-рыжее брюхо, длинная голова с вытянутым загнутым клювом, красный глаз и свисающая борода. Необыкновенная, чудная птица горных ущелий! Издали долетает характерный звук, напоминающий звук высоко летящего самолета, это вибрируют длинные перья скользящего в воздухе хищника. Но учтите, что бородатый ягнятник не вредная птица. Его пища в основном состоит из костей погибших диких и домашних копытных животных. Несколько позднее мне указали гнездо ягнятника; оно помещалось на скале, недалеко от места, где я его встретил. Значит, это была местная птица. И как хорошо, что мой выстрел не поранил и не убил ее!

Около часа спустя ущелье стало шире. Рядом с дорогой стоит путевая столовая — Хитрый домик, или Лисий хвост, так называют его проезжие посетители. А их много. Каждый считает своим долгом позавтракать в уединенной столовой. В домике светло и уютно. Высоко над горами поднялось солнце; теплом и светом оно заливает ущелье, врывается в окна.

— Ты что тут делаешь? — спросил я маленькую девочку, стоящую рядом с прилавком. — Наверное, отпускаешь обеды?

— Нет, не я. Мама. Мама — буфетчица, а я просто так.

— Как зовут тебя, где ты живешь?

— Катей зовут, здесь и живу, — ответила девочка.

— Хорошо здесь, верно? Горы какие, и смотри, сорок-белобок на дворе много! Нравится тебе жить в этом ущелье?

Долго длилось молчание.

— Так как же, Катя, нравится или нет? — повторил я вопрос.

— Не нравится, скучно: девочек нет, одна и одна, — возразила моя собеседница.

«А ведь и правда», — уже стыдясь своего вопроса, подумал я. Один ребенок в глухом ущелье и на 40 километров нет ни единого малыша-сверстника. Действительно, «скучно».