Встречи во мраке (Сборник)

— Еще только чашку кофе,— поспешно предложила она,— Только одну чашку.

— А ты?

— Я выпью вместе с тобой.

Она налила ему полную чашку.

Снова стала молиться. Молилась над чашкой кофе так, чтобы он не заметил. «Ну, еще немного. Продли еще немного. Пусть чашка не опустеет. Пусть свершится чудо».

Мужество снова покинуло ее.

С завтраком было покончено. Навсегда. Нет, нет, он снова будет —она стала быстро думать о другом и вдруг закрыла лицо руками.

— Нет, не плачь,— попросил он, целуя ее.—Ты должна обещать мне не плакать.

— Я не плачу, Я не буду плакать,

Она подала плащ и протянула ему небольшой, приготовленный накануне пакет, который он должен был взять с собой.

— Я хочу проводить тебя до железной дороги — сказала она.

Она решилась обратиться к нему с этой просьбой из боязни, что он не разрешит ей раньше.

— Я должен сначала явиться на сборный пункт. Нас собирают там, а затем мы все вместе идем на станцию.

— Хорошо, тогда я провожу тебя до сборного пункта.

— Но товарищи могут подумать...

— Я не стыжусь показать людям, что люблю тебя.

Это подействовало.

— Ну, хорошо. Но только до угла, не до входа.

Они сели в автобус. При посадке она уцепилась за него. Она чувствовала себя, как на дороге к эшафоту. Потом они дошли до угла.

— Это на той стороне,— сказал он.

Там стоял большой коричневый многоквартирный дом. Сборный пункт был на первом этаже, на остальных размещались жилые квартиры. Из одного окна домашняя хозяйка вытряхала пыльную тряпку. Они молча стояли друг против друга, не зная что сказать.

— Теперь я должен идти...

Они поцеловались, и затем еще и еще. Наконец он сделал шаг назад.

— Теперь иди домой. Больше не стой здесь

—- Да. Нет.

Она подняла руку и помахала ему, сказав при этом напоследок:

— Смотри, Бэкки, я больше не плачу. Разве я тебе это не обещала? Посмотри, я и в самом деле не притворяюсь.

Затем на смену мужеству к ней пришел страх. Уголки ее рта начали подергиваться. Она быстро повернулась и ушла.

На углу находился драгстер, дверь которого, к счастью, была открыта. Она нашла там убежище.

Она плакала так, как еще никогда в жизни. Заранее оплакивала все грядущие годы, заранее оплакивала всю эту воину. Долго стояла она у входа в драгстере, в ожидании, когда он с товарищами промарширует. Она полагала, что рано или поздно они должны пройти; остановка автобуса находилась прямо возле угла.

Драгстер имел двойные стеклянные двери, Она стояла так, чтобы он не смог ее увидеть. Это было хорошее убежище. Она могла просматривать всю улицу, не будучи сама замечена.

Они шли в шеренге по двое. Он был в третьем ряду от конца и непринужденно беседовал е рядом шагавшим товарищем.

Она положила руку на стекло двери, словно хотела выбежать и задержать его, но он уже прошел. Перед ней осталось только стекло.

— До свидания, Бэкки,— вздохнула она.— До свидания, мой любимый.

Он носил его с собой, как некую драгоценность, как талисман, могущий защитить его от всего в мире, как сокровище, принадлежащее только ему одному. Это было письмо от нее.

«Мой любимый, мой единственный муж!

Я написала тебе одиннадцать писем, но ни одного не отослала. Со всех сторон мы слышим: вам нужно поднять дух, вы должны писать только о радостных вещах, вы должны поддерживать хорошее настроение. Я знаю. Я знаю все это. И я даже пыталась так писать. Но я не хочу этого. Почему я должна тебе лгать? Я тебе никогда не лгала.

И это мое двенадцатое письмо совершенно правдивое. Его могут перехватить, могут половину вырезать, но меня это не трогает.

Я не могу больше. Я вижу тебя везде, ты повсюду, куда я только не пойду. Бог не должен допускать, чтобы было столько горя, так много слез и боли. Если это происходит по его желанию, значит, он большой обманщик.

Когда я сажусь за стол обедать, то вижу тебя, сидящего напротив. Ты ничего не говоришь, однако это ты. Если я иду по улице, то чувствую, что ты рядом, но когда я задаю тебе какой-нибудь вопрос, ты не отвечаешь.

И когда я достаю из почтового ящика воскресную газету, то никто не выхватывает ее у меня из рук и не перебирает все страницы, чтобы найти отдел юмора. И никто не смеется как ребенок над шутками.

Ты повсюду, ты нигде. Я не могу дальше, не могу. Я не жена героя, я совсем простая жена, Бэкки. И больше я не могу, Что должна я сделать? Как мне пережить это время? Скажи мне, любимый, о, пожалуйста, скажи с ко рей, так как я не могу больше вынести этого.

Зарон»,

«Я последовала твоему совету, Бэкки, и поступила на работу. Теперь я работаю на фабрике. Мне хотелось работать в таком месте, где много шума, яркий свет, много людей и машин. Это для меня новый, неизвестный мир, и он отвлекает меня от мыслей о тебе. Шум так велик, что я тебя не слышу. Свет такой яркий, что я не вижу твоего лица. Этого мне и хотелось. Так будем ожидать, ты и я, пока для тебя не кончится война.

Теперь я, как машина. Я ничего не ощущаю, я не думаю, я не чувствую боли. Шум меня так оглушает, что я не чувствую ничего. Я так утомляюсь, что и ночью бесчувственна. Я и выгляжу как машина. Темные защитные очки скрывают мое лицо. Металлический защитный шлем закрывает мои волосы, а руки мои запрятаны в толстые рукавицы. Комбинезон даже не дает возможности узнать, что я женщина.

По крайней мере я не чувствую больше боли.

И время работает на меня, на нас. Каждый день приближает нас друг к другу. Ты не веришь, что время помогает нам, хотя мы этого не замечаем? Скажи, что веришь, скажи, пожалуйста! В один прекрасный день объявят мир. Помни об этом...

Девушка, работающая за станком возле меня, выглядит тоже как машина, хотя под рабочей одеждой она такая же женщина, как и я. (И что это за женщина!) Думается мне, что она не способна переживать. Она живет с мужчинами, не чувствуя любви. Я не представляю себе, как это возможно, но она, кажется, придерживается только этой системы. Пробивай себе дорогу в жизни любыми средствами,—считает она,—Пробивайся всеми силами, и тогда с тобой ничего не случится.

У нее медно-красные волосы (я как-то видела ее на улице, когда возвращалась с работы), и поэтому, все называют ее Рыжуха. Ее уже никто не называет настоящим именем. Обычно она каждую неделю меняет своих любовников. „Почему я должна с ними дольше жить? — говорит она.— Потом они все равно надоедают. Именно в среду она дает отставку очередному любовнику и подцепляет нового на пробу.

В обеденные перерывы она мне все о них рассказывает.

Вот и сейчас у нее как раз новый. Сегодня после работы он заходил за ней на фабрику».

Как-то, стоя возле фабричного здания, Рыжуха вызывающе улыбнулась этому парню.

— Как поживаешь? — спросил он, не зная, что еще сказать.

— А сам как поживаешь? Пригласишь ли ты меня? — осведомилась она,

— Если ты желаешь.

Она пожелала.

— Хорошо. Пойдем на площадь, к Гаррису.—И, во избежание всяких недоразумений, быстро добавила:— Я могу сама за себя заплатить, если тебе не хочется тратить деньги. Я зарабатываю сотню в неделю и порой не знаю даже, куда девать деньги.

— Почему тебе это в голову пришло?

Он помолчал немного, потом спросил:

— Где ты оставила свою подругу?

— Ах, эту? — Она отвела взгляд в сторону.— Она тебе очень понравилась, да?

— Совсем нет, — быстро ответил он.— Я спросил только потому, что ты вместе с ней вышла с фабрики.

— Та тебе не подойдет,— заметила она.— Это солдатская жена. Она сидит весь вечер дома.

Вошли в танцевальное заведение Гарриса, которое в этот час было переполнено. Густой табачный дым висел в воздухе. За столиком в углу им удалось найти два свободных места. Чтобы поднять настроение, заказали выпивку. Затем представились друг другу. Его звали Джо Моррис. Выпив по бокалу, закусив бутербродами и потанцевав пару раз, покинули помещение. Был приятный вечер...