Встречная-поперечная

У Маши как раз имелось подходящее платье для поездки в вагоне второго класса с плацкартой, выкупленной Колодковым. Платье было модным, нового смелого силуэта, чуть зауженного к низу и на целых полфута открывающего ногу над ботинком.

Шляпка тоже весьма отличалась от тех, что доходили до Маши в каталогах прошлых лет. Темно-синяя, фетровая, без лент и прочих украшений, с полукруглыми полями, она красиво обрамляла лицо и подчеркивала высокие, «монгольские» Машины скулы.

Модные наряды Мария Петровна приобрела весной, в Новом Пассаже, когда слушала лекции по педагогике и дидактике при Московском университете. Она собиралась в путешествие к морю, но пригодились туалеты гораздо раньше.

Маша чувствовала себя слегка неловко и скованно, пока ехала на извозчике к вокзалу. Но на вокзале это чувство прошло.

Многие горожанки, как высшего, так и мещанского сословия, традиционно подражали стилю великих княгини и княжон, чья резиденция располагалась в Великом Новгороде и чьим присутствием так гордились местные жители. В солнечный день, что выдался на исходе сентября, улицы пестрели кружевными зонтами и полями широких шляп с цветами и драпировками.

Но Маше наряды на горожанках казались старомодными и неудобными.

Хорошо носить ленты и рюши, фланируя по Летнему саду в погожий денек. А походи в длинных шифонах по старой новгородской брусчатке – на фут подол заляпаешь.

Попробуй вместиться в конный трамвай с такой высокой тульей!

А уж эти зонты! Где только ни забывали их рассеянные дамы!

Первую часть пути Маша путешествовала в одном купе с пожилой германкой, ехавшей к мужу-предпринимателю на юг.

Колодков расположился в другом вагоне. Мария думала, в пути он будет просвещать ее на предмет истории Осининых, но он лишь занес ей пироги с капустой.

Соседка плохо знала русский, а Маша хоть и владела немецким, особого желания болтать не испытывала.

В Москве предстояла пересадка. На ночь Колодков заказал номера в привокзальной гостинице, а утром путешественники погрузились в «Новый Южный состав с особыми удобствами».

Той роскоши, что встретила Марию в одноместном купе первого класса, она, конечно, и ожидать не могла. Там имелись мягкий диван, полка, кресло и даже крошечная уборная. Маша целый час провела, сидя на бархатных подушках и привыкая к уединенности.

Вскоре подали чаю. На обед Колодков отвел Машу в вагон-ресторан, поужинали они в привокзальном кафе на долгой остановке, а ближе к ночи горничная осведомилась, когда «постилать барышне для отдыху».

Вот так сразу деньги Осининых (в путешествии Колодков тратил отдельную часть фонда, учрежденного Маргаритой Романовной Дольской-Осининой для «обустройства наследницы») хищно набросились на Машу и попытались склонить ее на свою сторону.

Нельзя привыкать, уговаривала себя Мария, засыпая на льняных простынях с запахом лаванды. Достаток, разумеется, дает удобство телу, но только умеренность воспитывает в человеке сильный дух.

Однако поутру эклеры в вагоне-ресторане были так хороши, что она опять изменила самой себе – съела три штуки, запивая терпким чаем.

В Помеж-граде они с Колодковым сошли и отправились в гостиницу. Поутру поверенный погрузил Машу в двухместный экипаж с изображением осинового листка на дверцах – символа рода Осининых.

– Тихон отвезет вас в «Тихую версту», к тетушке, – уверил Машу Федор Терентьевич. – Путь неблизкий, я вам там корзинку с едой уложил и всякие мелочи, полезные в дороге. По пути три станции – там отдохнуть можно. Но лучше не задерживаться, чтоб до ночи доехать. По ночам по Приречью лучше не путешествовать. Что еще? Маргарита Романовна – женщина властная, резкая даже, но разумная. По завещанию возложено на нее ввести вас, так сказать, в курс семейных дел. Соседи у вас хорошие, молодежь даже имеется. Леса… заповедные, дивные. Как устроитесь, черканите записочку вот на этот адресок.

– А вы? – спросила Маша.

– Как только решитесь, Марья Петровна, тут я и подоспею, с бумагами. Вы вольны любое решение принять. Однако спешить отказываться не стоит. Раз в жизни такой случай дается, не упустите. Удачи вам!

– Спасибо, – поблагодарила Колодкова Мария.

Неразговорчивый кучер Тихон, полностью оправдывающий свое имя, был, однако, вежлив и услужлив. Маша устроилась, позавтракала и подремала немного, подложив под голову кожаных подушечек.

Проснулась она, когда карета съехала с главного тракта на проселочный. Поглядела в окно, приподняв экран. Тихон стоял на перекрестье дорог и глядел вдаль. Вот он собрал с обочины пук веток, две положил в центре сходящихся путей параллельно друг к другу, четыре сложил крестом.

Для Вдолья и Поперечья, поняла Маша, знакомая с народными ритуалами.

В центр креста Тихон сыпнул пшеницы, кинул пару полосок сушеного мяса и горсть ягод. Затем кучер пошептал что-то амулету на шее и вернулся на место.

Экипаж проложил путь.

Маргарита Романовна ждала гостью на крыльце дома. Это была высокая статная женщина, одетая в строгое платье по моде прошлого десятилетия.

При взгляде на ее лицо у Маши екнуло сердце: внешность отца она помнила плохо, но, видимо, было что-то в чертах его сестры, что отозвалось в памяти. Глаза, наверное. Но у отца они точно были живыми, смеющимися, а у тети – напряженными, без тени улыбки.

И Маше она кивнула как-то по-деловому, произнеся приличествующие случаю слова:

– Мария Петровна, добро пожаловать в «Тихие версты». Как доехали от станции?

Маше сразу полегчало. Она понятия не имела, что бы делала, набросься на нее тетушка с лобзаниями и объятьями. Тетушка же демонстрировала, что выполняет свой долг, и родичаться до хруста костей с новоявленной наследницей не собирается.

При этом она была вежливой и даже приветливой, пока разговор шел в пределах нейтральных тем. Такое положение дел Марью Петровну более чем устраивало.

Она заверила Маргариту Романовну, что доехала отлично, по хорошей дороге и быстро.

– Повезло, – одобрительно кивнула тетя. – Дождем тянет. У нас так часто: весь день ведро, а к вечеру – как из ведра. Скоро закат. Не будем ждать, поедем в «Осинки». Я заранее послала слуг, как только Федор Терентьевич телеграмму отбил, – просушить перины и подушки. Дом уже два года стоит нежилой.

– Но Федор Терентьевич сказал, что… – слово «бабушка» Маше произнести было сложно, – Татьяна Варфоломеевна скончалась четыре месяца назад.

– Все правильно, – помедлив, ответила Маргарита Романовна. Смуглая девица в строгой форме подала ей капор и накидку. – После смерти отца мама жила у меня.

Маша кивнула. Почему-то тревожно кольнуло сердце.

Они сели в двуколку. В дороге Маргарита Романовна говорила мало. Спрашивала о путешествии в поезде, кивала на проплывавшие мимо пейзажи:

– Вереева поляна, Датские луга, Мельников овраг. Дальше дом Возгонцевых, брошенный. Не ходите туда. Вон то – поместье Абрамцевых, там нынче гостят брат и сестра Абрамцевы, Сергей и Елизавета, племянники Софьи Сергеевны. Представлю вас. Лизонька весьма охоча до гостей. Вон там начинаются земли вдольских князей Левецких, сами они давно в Петербург перебрались, однако имение поддерживают в порядке.