Встречный ветер

Петр ничего не ответил, чувствуя, что нелегко ему будет ладить с крутоватым характером друга. За эти годы Ромашков изменился до неузнаваемости. Его суждения о людях, как казалось Пыжикову, были слишком резкими и грубовато прямыми. Студентке мединститута, ехавшей с ними в одном купе, когда она рассказала, что после пребывания в анатомичке у нее появляется тошнота и кружится голова, он посоветовал бросить институт.

– А что же мне делать?
– спросила студентка растерянно.

– Поступайте в маникюрши. Очень занятная профессия, - косясь на ее ярко выкрашенные ноготки, сказал Михаил.

Хорошенькая, веселая спутница защелкнула на чемодане застежки и тут же перешла в соседнее купе. Когда же уезжали из комендатуры, Михаил наотрез отказался сесть в кабину и забрался в кузов грузовика. Пришлось туда лезть и Петру. Солдат-киномеханик ехал рядом с шофером, на мягком сиденье, а они, офицеры, шестьдесят километров тряслись у бортов машины да еще придерживали киноаппарат.

"К чему все эти выходки?" - с сердцем думал сейчас Петр, до блеска полируя щеткой свои новые сапоги.

А капитан Ромашков в это время со скрытым волнением рассматривал заставу. В углу двора виднелась недостроенная баня, возле которой лежали кучи камня, битый кирпич и торчали выпачканные в известке ручки деревянных тачек. Тут же неподалеку солдат в длинной, без ремня, выгоревшей гимнастерке поил из брезентового ведра высокую белоногую лошадь. Чуть подальше плотная женщина в цветном стареньком сарафанчике развешивала на протянутой вдоль забора веревке солдатское белье. Часто поворачивая повязанную синим платком голову, она искоса посматривала на прибывших офицеров и поправляла сползавший с плеча сарафанчик.

– Это кто?
– спросил Ромашков у сержанта.

– Наша прачка, товарищ капитан. Тетка Ефимья, - ответил сержант и ухмыльнулся.

– Вот как живете?
– заметив его ухмылку, проговорил Ромашков. На Курильских островах, где он был начальником заставы, пограничники находились на полном самообслуживании.

– Живем, товарищ капитан, не плохо, - ответил Батурин.

– Что-то вы, сержант, все время улыбаетесь.

– Просто так... Над теткой Ефимьей.

– Не понимаю.

– У нас тут история случилась...

– Что за история?

– Вы уж лучше младшего сержанта Нестерова спросите который коня поит.
– Батурин не выдержал и рассмеялся.
– А тетка Ефимья у нас недавно... второй месяц. Ребята наши прозвали ее вторым старшиной.

– Командовать любит?
– спросил Ромашков и тоже улыбнулся.

– Так точно. Подтягивает. А вообще тетка хорошая, добрая. Мы ее уважаем, вот только Нестеров... Короче говоря, сами узнаете.

– Что у вас сегодня по расписанию?
– спросил Ромашков.

– В пятнадцать ноль-ноль зачетная стрельба, а потом кинокартина.

– Часто показывают фильмы?

– Летом раз в неделю. Осенью и зимой реже. Хотя зимы тут почти не бывает, просто длинная осень с дождями. Через перевал к нам добираться трудно: машины юзом ползут.

– По всему видно, что дыра здесь порядочная, - сказал Пыжиков, слышавший последние слова сержанта. Взглянув на помрачневшего Ромашкова, он внутренне приготовился к отпору, но Михаил промолчал и, повернувшись, направился к солдату, поившему лошадь. Петр пошел было за ним вслед, однако, оглянувшись на чемоданы, крикнул:

– Погоди! Надо же вещи отнести и жилье посмотреть?

– А зачем?
– Михаил остановился.
– А может быть, назад вернемся?

– Ну, хватит чудить-то, - пробормотал Петр.

– Здесь же дыра, - не унимался Ромашков.
– Будем ездить до тех пор, пока не выберем место покурортней.

– Ну, до чего же ты злой!
– сказал Петр в раздумье. Постояв несколько секунд, он вернулся к чемоданам и нехотя взялся за ручки.

– Разрешите помочь, товарищ старший лейтенант?
– спросил Батурин.

– Позови солдата. Пусть он отнесет их в комнату, - приказал Пыжиков и нехотя зашагал к Ромашкову.

Михаил уже был у колодца и разговаривал с поившим лошадь пограничником.

– Значит, вы младший сержант?
– спрашивал Ромашков.

– Так точно, товарищ капитан, младший сержант Нестеров, - ответил он густым сочным баском.

– А что же у вас вид такой?
– Ромашков пристально посмотрел на его розовое в веснушках лицо, нежное и даже немного застенчивое.

Нестеров, переминаясь с ноги на ногу, оглядел забрызганные водой брюки, неловко стряхнул с колен сырые кусочки отрубей, блеснув на капитана чистотой голубых глаз, и пожал плечами.

– Однако коней убираю, товарищ капитан, - проговорил он протяжным северным говорком.

– Наказаны?
– догадался Ромашков.

– Так точно.

– Давно служите?

– Второй год.

Конь уже напился, приподняв голову, нетерпеливо потянул повод. Ярко начищенные кольца недоуздка, роняя на землю дрожащие капли воды, четко звякнули.

– Стоять, дурачок!
– ласково крикнул Нестеров и слегка дернул за повод.

Белоногий встряхнул головой, громко фыркнул, обдав офицеров влажной пылью.

– И много у вас было взысканий?
– вмешался в разговор Пыжиков.

– Были, - снова пожимая плечами, ответил Нестеров.

– Сколько?
– допытывался Петр.

– Не помню... В карточке все точно отмечено, - ответил младший сержант. Весь его облик говорил о том, что вопросы ему неприятны и отвечать на них нет никакой охоты.

– А сейчас за что наказаны?
– настойчиво расспрашивал Пыжиков.

– Это мы можем узнать в канцелярии, - сказал Ромашков.

– Разрешите, товарищ капитан, обратиться?
– спросил Нестеров.

– Говорите.

– Если не ошибаюсь, вы будете новый начальник заставы?

– Вы не ошиблись, - ответил Ромашков.
– А это мой заместитель, - показав на старшего лейтенанта, добавил Михаил.

– Слушаюсь, - как-то невпопад ответил Нестеров и хмуро опустил голову.

Лицо его еще больше порозовело, смятая пирожком пилотка съехала к большому изуродованному уху, мочка которого была похожа на крохотный сморщенный грибок, подвешенный шляпкой вниз.

– Вы же все-таки сержант, - нарочно выпустив слово "младший", многозначительно проговорил Ромашков.