Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы

В поезде, уносившем ее к родным местам, Настя неотрывно думала о маме и все никак не могла представить ее в образе монашки. Она не помнила, чтобы мать посещала церковь или интересовалась религией, как, впрочем, и всякими суевериями, – считала все это полной чушью. И вот теперь ее мать – монашка. Непостижимо.

Она хотела сначала заехать к бабушке, но потом передумала – села на нужную электричку, удобно подошедшую к перрону, а затем пересела на автобус, подвезший ее прямо к монастырю. Свою маму Настя узнала не сразу. Перед ней стояла худая женщина в черном – даже ростом она казалась выше ее мамы. Чертами лица была похожа на мать – но это была не она. В худом темном лице, иссушенном каким-то внутренним пламенем, не было радостного интереса к жизни, так присущего прежней Галчонку.

– Мамочка! – только и смогла произнести Настя. Мать молча обняла ее, потом взяла за руку и повела за собой. Они вошли в невысокое здание и сели на скамью.

– Расскажи о себе, – попросила мать. – Как живешь, как учеба. Не обижает тебя Наталья? Денег хватает? Уж больно ты худенькая.

– Все нормально. Деньги тетя Нина присылает, ей квартирные жильцы платят. Буду стипендию повышенную получать – я сессию сдала на отлично. – Настя говорила через силу, испытывая внутреннее опустошение. Она чувствовала, что интерес матери к ее делам поверхностный, в нем нет желания вмешаться, помочь хотя бы советом.

– С отцом общаешься?

– Перезваниваемся. – Настя внимательно посмотрела в глаза матери. Нет, никаких эмоций: ни прежнего горя, ни боли. Перегорела мама, подумала она, один пепел остался.

– Навестить его не хочешь? С младшим братом познакомиться.

– Ни малейшего желания. – Настя насупилась. Зачем мама это спрашивает? Ей, может, уже все равно, а у нее, Насти, болит в груди от этих мыслей.

– Нет, доченька, так не годится, – покачала головой мать. – Он отец твой. И мальчик перед тобой ни в чем не провинился. Это твой родной брат, поэтому ты должна его любить.

– Мама, как ты можешь? – взмолилась дочь. – Я ненавижу Ляльку, не могу встречаться с ней! Не могу даже думать о ней, меня что-то душит. Понимаю, что это нехорошо, но желаю ей зла, хочу, чтобы она неизлечимо заболела, чтобы умерла. Ведь она разрушила нашу семью, сделала меня сиротой при живых родителях! – И, припав к матери, она горько зарыдала.

– А ты пересиль себя. Я же смогла. – В глазах матери что-то мелькнуло, но тут же исчезло, и лицо приняло прежнее смиренное выражение. – Грех так думать. Бог велит любить тех, кто тебе зло причинил. – Мать погладила ее по голове. – Надо, дочка, надо. Прости их и помирись. Обещаешь?

– Ладно, мама. Но не сейчас. Может быть, потом, когда-нибудь. А ты так и будешь здесь жить?

– Так и буду.

В это время зазвонил Настин сотовый. Поднеся его к уху, Настя помертвела.

– Что-то случилось? – Мать с тревогой посмотрела на дочь. – Кто звонил?

– Дедушка умер. – И Настя залилась слезами пуще прежнего. Мать долго сидела молча, не проронив ни слезинки. Потом перекрестилась и сказала:

– На все воля Божия. Царство ему небесное! Она встала.

– Мне пора, дочка. У меня служба. Прощай. Не забывай меня. Приезжай, когда сможешь.

– Ты не поедешь на похороны? – Настя даже плакать перестала от изумления. – Мамочка, это же твой отец!

– Не поеду. Буду молиться за него. Он был праведником – Бог возьмет его душу на небо. Прощай, дочка.

Мать перекрестила ее и ушла. А Настя, вытирая слезы, побрела на автобусную остановку.

Глава 64. Прощание и встреча

Вид бабушки поразил Настю. Они не виделись всего каких-то полгода, но можно было подумать, что с десяток лет. Уезжая, Настя простилась с хлопотливой пожилой женщиной, никогда не сидевшей без дела, – а теперь перед ней стояла изможденная старушка. Глубокие морщины пересекали ее щеки, большие черные глаза потускнели, спина согнулась, как от невыносимой тяжести. Весь вид свидетельствовал о глубокой печали.

– Настенька, – обняла она внучку и сразу заплакала. – Покинуло меня счастье жизни моей. Как же мне горько! Пойдем в дом, попрощаешься с твоим дедушкой.

Дальнейшее Настя воспринимала, как в тумане. Душевная боль переполнила ее. Изо всех сил стараясь не потерять сознание, она двигалась, что-то говорила, держала свечку во время отпевания, бросила вместе со всеми горсть земли на могилку, но делала это по инерции.

– Когда к матери поедешь? – спросила бабушка после похорон. Они сидели в беседке, когда-то с любовью сооруженной дедушкой. Все уже разошлись, и только старшая дочь бабушки Лиза хлопотала на кухне.

– Я уже была у нее. – Внучка рассказала о посещении монастыря. – Это навсегда. Она не вернется к нам.

Ей очень хотелось плакать, но слез больше не было.

– Ба, как же ты будешь одна? Давай я перейду на заочный и приеду к тебе. Пойду работать и буду тебе помогать. И саду руки нужны.

– Нет, внученька, – покачала головой бабушка, – ты учись. Со мной Лизонька поживет. А помру: продадите дом да поделитесь, мы с дедушкой завещание оставили, никого не обидели. Вот только сил бы набраться да к Галочке съездить, попрощаться. А там и собираться стану, зачем мне одной небо коптить.

– Ба, не говорит так. Хочу, чтобы ты жила долго-долго. Ты у меня одна осталась, больше никого нет. Живи, пожалуйста.

– Что ж так? Неужто нет у тебя паренька? Ты же у нас умница и красавица.

– Никого у меня нет. – И Настя горько вздохнула.

– Ничего, у тебя жизнь впереди. Еще встретишь хорошего человека. С отцом повидаться не собираешься?

– Не знаю. Понимаю, что надо, но не могу себя заставить.

– Не хочешь – не насилуй себя. Он вам такое зло причинил. Только на чужом горе счастья не построишь.

– Он же построил.

– Подожди, ему еще аукнется. Ты побудешь у меня? А то Лизонька хочет домой съездить, а потом уж вернется совсем.

– Побуду. Неделю у тебя поживу. С Наташей хочу повидаться, в лицей сходить.

– Вот и ладно.

Через пару дней Настя созвонилась с Наташкой. Та взвизгнула от восторга, но когда узнала о причине приезда подруги, взгрустнула: дедушка Артур всегда был с ней приветлив и ласков.

– Не знаешь, как там наши, как лицей? – поинтересовалась Настя. – Да, как ты сессию сдала?