Встретимся в раю, дорогой

Возможно, конечно, все устроено совсем не так, как, ему мыслится, должно быть, как ему привычно. И стоит ли этому удивляться?

По бокам, в отдалении, слева и справа, тянулись неровной линией какие-то довольно однообразные возвышенности. Хотя видно стало лучше, разглядеть, что находится там, все равно не удавалось. Далекие зарницы разрезали темноту пространства, с обеих сторон, контрастно подсвечивая контуры холмов. Он по привычке думал, что то резвились молнии, только никаких громовых раскатов от них не долетало, так что, неизвестно, что там сверкало на самом деле. Ни в каком нуарном фильме ничего подобного не увидишь. Он, во всяком случае, не встречал. Короче, полная неопределенность.

Темный пейзаж, темная равнина, туманные полосы и шарахающиеся тени. Что еще за тени? Не они ли следят за ними? Да, тут и спрятаться негде, если что… Не спрячешься же! Разве что, упасть и в пыль зарыться.

Сан Саныч снова подумал о искусстве маскировки, и что надо бы попробовать им воспользоваться в новых условиях. Только как это сделать? Чтобы преодолеть препятствие, надо встретить препятствие. Чтобы уйти от взгляда, нужно видеть перед собой этот взгляд. Ощущения, вроде, правильные, но – черт его знает! Проверить-то не на ком. На Худодо, разве что. На Худодо, или Худоде? Да ладно, все равно, не стоит отвлекать парня. Пусть идет пока, не останавливаясь. Потом уж, в более нормальной обстановке он все протестирует.

Тут ему в очередной раз подумалось: и все-таки, а не слишком ли он был самонадеянным? Мысли, не видя выхода и перспективы, кружили по извилинам мозга, как по самому лабиринту. Не просчитался ли он, поспешив сунуть голову туда, откуда не сможет ее забрать? На что, собственно, он рассчитывал, рискнув отправиться к черту на кулички? На этот вопрос однозначного ответа он не имел. Очевидно, все, как всегда, будет зависеть от него самого. Как он себя проявит, как покажет. Что ж, и проявит, и покажет, пусть никто не сомневается. Но, в конце концов, как бы ни сложилась его миссия в Лимбе, – даже если придется остаться в этом мире навсегда – ему и здесь будет, чем согреть душу, к кому прислониться. Во всяком случае, он на это надеялся – если, конечно, Варвара действительно здесь. Во что он не поверит, пока не увидит ее собственными глазами, не обнимет собственными руками. Так вот, если бы не это обстоятельство, пусть пока больше предполагаемое, надуманное и даже нафантазированное, – он вряд ли сюда сунулся. Слишком все-таки стремно, слишком. И невероятно. Хотя…

Принцип неопределенности Лимба. С какой стороны на ситуацию ни посмотри, она одновременно покажется и нормальной вполне, и невозможной.

Нелегко, видимо, будет тут во всем разобраться. Только деваться ему некуда, придется. Уже некуда.

Он подумал про Арикару. То, что произошло с этим человеком, тоже не вписывалось в рамки обычной человеческой логики, человеческих представлений. Его личной, Сан Саныча, логики и личных представлений. Сколько лет он был превращен в камень? Много, не сосчитать. Не одно столетие, говорят. И все же вернулся. Да, он шаман, нойд, но, тем не менее, в основе своей, биологически, он человек. А биология штука консервативная. Так что, много есть вещей, о которых лучше не рассуждать, не судить-рядить попусту. В итоге все может оказаться совсем не так, как должно – с точки зрения нормального человека.

После знакомства с Арикарой его, офицера службы безопасности, как-никак, личные представления о реальном и нереальном, о возможном и невозможном, сильно изменились. Очень сильно. Пошатнулись, можно сказать, сами основы. И, как результат, –он здесь. Мог ли он думать об этом даже еще полгода назад? И сам бы не подумал, и подчиненным не позволил. Тем не менее, тем не менее…

Он нахмурился и немедленно погнал прочь несвоевременные мысли. Откуда только взялись? В то время, когда обстановка требовала максимальной концентрации. Вообще-то, Сан Саныч умел отлично мотивировать кого угодно, в первую очередь, себя. И мотивировал. И даже кое-что получалось. Но почему-то не теперь. Мысли все возвращались к недавнему прошлому.

Удивительно, какую прозорливость, иначе не сказать, и гибкость ума проявил в связи с этой историей генерал-легат Разгильдеев, Автомон Иванович, командующий Особого легиона, в тот памятный день, когда он, Александр Александрович Доманский, едва назначенный начальником контрразведки Легиона, пришел к нему для разговора. В то, что он тогда задумал, можно было ввязываться, только заручившись согласием и поддержкой начальства.

Генерала Разгильдеева за небольшой рост и крутой, необузданный нрав подчиненные прозвали Шотландским Пони. Сан Саныч знал, что больше всего тот не любил, когда разговор с подчиненными принимал слишком расплывчатый или, не дай бог, метафизический характер. Тогда он, что называется, сатанел и бил копытом, и немедленно заставлял докладывать себе ясно, коротко и по существу. Поэтому к данной теме, самой что ни есть потусторонней, Сан Саныч даже не знал, как подступиться.

Тем не менее, набрался решимости и каким-то образом вырулил, изложил вопрос по возможности кратко. Собственно, долго и говорить-то было не о чем. Каких-то сведений и конкретных данных было всего ничего.

Автомон Иванович, выслушав начальника контрразведки, скривился, будто поцеловал взасос лягушку, взял в руку карандаш и минут пять, хмурясь, настукивал им по столу. Думал. А, может, привыкал к новому для себя строю мыслей.

– И что, ты хочешь, чтобы я во всю эту галиматью поверил? – спросил он, наконец.

– Придется, господин генерал-легат, – сказал Сан Саныч.

Разгильдеев еще сильней поморщился и покачал головой. Соглашаться ему явно не хотелось. Не в его правилах было легко сдаваться, тем более, когда вопрос не представлялся ясным вполне.

– Тут вот какое дело, – принялся аргументировать Сан Саныч. – Мы ведь с этой галиматьей дело уже имели. Собственно, легион был создан для того, чтобы с чертовщиной управляться.

– Это понятно! За это можно меня не агитировать. Плавали, знаем! – Автомон Иванович отбросил карандаш в сторону. – Я отлично знаю, с чем и с кем мы сражались, за что погибали. Я имею в виду, что Брешь ведь закрылась, и все закончилось? Или я ошибаюсь?

– Судя по всему, закончилось, да. Брешь закрыта, карьер на ее месте понемногу заполняется водой, нам удалось перебросить туда одну речушку. Со временем образуется глубокое озеро, надеюсь.

– Вот. Что еще? Легион мы поддерживаем в постоянной готовности, если что, дадим достойный отпор любому врагу.

– Я в этом не сомневаюсь.

– Что же тебе беспокоит? Что не устраивает?

– Не устраивает меня и заботит то, что ведь нам совершенно неизвестно, какая рыбка однажды начнет в этом озере ловиться. Портал дело такое, он и под водой может открыться. Во всяком случае, никто еще не доказал обратного. И лично мне очень хотелось бы знать о каждом таком событии заранее, чтобы успеть подготовиться, как следует, чтобы снасти подходящие были под рукой и все, что полагается.

– Ну, кто же против того, чтобы заранее подготовиться? Я только за. И? Что ты предлагаешь?

– Есть такое понимание, господин генерал-легат, что пришло время нам озаботиться собственным источником информации – на той стороне. В мифическом том Лимбе. А лучше сразу несколькими.

– Агентурная сеть?

– Именно. Я исхожу из того, что если существует какой-либо способ уничтожить наш мир, рано или поздно кто-нибудь обязательно попытается им воспользоваться. Мы должны исключить любую такую возможность.

– Это что, закон Доманского?

– Я не претендую на авторство. К тому же, Автомон Иванович, есть ведь и другая сторона медали.

– Какая еще сторона?

– Нам, руководящему составу легиона, негоже успокаиваться и почивать на лаврах. А то ведь кому-то там, наверху, может показаться, что легион все задачи выполнил и себя исчерпал, что без него можно уже обойтись. И, мало того, что обороне страны, я считаю, таким образом, будет нанесен ущерб, еще и мы с вами без работы останемся.