Встретимся в раю
Шрифт:
— Ты собираешься ложиться, котик? — обиженно спросила из спальни госпожа президентша.
— Минуточку, Леля, потерпи, — ласково сказал президент, закрывая дверь из будуара в кабинет.
Хмурый и тощий генерал, начальник УБТ, возник на экране видеофона.
— Что нового? — спросил президент.
— Вы дали срок до утра, — напомнил генерал. — Пока идет расследование. Жду доклада из СГБ города. Там ведут дело параллельно.
— Как известно из математики, генерал, — усмехнулся президент, — параллельные линии не сходятся.
— То в теории — не сходятся,
— Гнете их, что ли? — полюбопытствовал президент.
— Иногда гнем, — согласился генерал и позволил себе криво улыбнуться вельможной шутке.
— Ну-ну, — вздохнул президент. — Не сломайте только… А то один медведь дуги гнул…
На лице генерала мелькнуло такое неприкрытое презрение, что глава государства поспешно, не попрощавшись, переключился на городскую СГБ.
Бешеный Дима суетливо задвинул за коробку селектора пузатую стопку и прокашлялся. Президент молча ждал.
— Осмелюсь доложить, ваше высокопревосходительство… — сказал Бешеный. — Водитель грузовика пришел в сознание. Утверждает, что шоферов наняли неизвестные, пообещав за выполнение задания десять тысяч долларов. Подвергнутый инъекции психотропов, от показаний не отказался. Значит, не врет…
— А дальше что? — с брезгливостью сказал президент. — Где эти… наниматели? Почему они не сидят у вас в подвале?
— Устанавливаем, — подобострастно сказал Бешеный. — В ходе следственных мероприятий вышли на круг лиц, имевших доступ к расписанию постов. Все они сейчас дают показания.
— Что говорят?
— Крутят вола, ваше высокопревосходительство, извините за солдатскую прямоту! Выясняем, где имела место преступно-небрежная болтовня, а где предательство.
— До утра-то выясните? — спросил президент.
— Обязательно! — ударил себя в грудь Бешеный. — Я сам лично… Это же пятно на всей службе!
— В восемь жду доклада, — сухо сказал президент. — Потрудитесь успеть, генерал. Указ о вашем понижении я уже подготовил. Теперь от вас зависит — подпишу его или нет…
Президент отключил видеофон, достал из заначки сигарету, накурился до головокружения, а потом долго и яростно чистил зубы патентованной итальянской пастой. Когда он пришел к жене, та уже спала, обиженно сложив губы. Президент осторожно улегся в свою постель и с ненавистью подумал о докторе: обещал, собака, тактично намекнуть президентше, чтобы попридержала страсть, — не до утех сейчас… Судя по всему, доктор обещания не сдержал…
А Бешеный Дима, вернув стопку зеленого стекла в исходную позицию, наполнил ее всклень холодной «смирновской», медленно выцедил, промокнул губы рукавом и включил видеофон. Испуганное лицо одного из секретарей Трудовой партии России заняло экран:
— Господи, Вадим Кириллович, что случилось?
— Пока ничего, — злорадно сказал генерал. — Но может вскорости случиться…
— Тогда что это за побудки? — рассердился секретарь. — Ты хоть знаешь, который час?
— Наплевать, — отрезал Бешеный. — Я работаю… Так вот, попридержите вашего придурка! Какого, какого…
Он, видите ли, указ подготовил о моем понижении! Нашелся, понимаешь, понижалыцик…— Хорошо, хорошо, Вадим Кириллович, успокойся, — сказал секретарь. — Завтра поговорю с кем надо.
Генерал посидел, улыбаясь, выпил еще стопку и включил монитор в следственной камере. Следователь майор Шмаков как раз препирался с пожилым полковником из маршрутной группы:
— Вспомните, с кем из посторонних вы делились информацией о расписании постов?
— Да ни с кем! — ярился полковник. — Что я — шизофреник? Когда на тебя, майор, пеленки строчили, на меня мундир шили! Просто обидно слушать… А то я не знаю, что такое секретность в нашей конторе! Не там копаешь, майор.
— Ладно, — сдался Шмаков. — Подождите в коридоре. Часовой! Гребенкина ко мне…
Теперь перед Шмаковым уселся Гребенкин, потный и напуганный штабс-капитан, тоже маршрутник.
— Вспомните, — как заведенный пробубнил Шмаков, сдерживая зевоту, — вспомните, с кем из посторонних вы делились информацией о расписании постов?
— Из… посторонних? — выпучил глаза Гребенкин и взялся за виски. — Из посторонних… Вот ей-Богу, майор, чтобы мне детей больше не видать… Я посторонних почти не вижу, работа заела. Теша… Хоть и не совсем посторонняя… Но с ней, как понимаете, о расписании постов разговаривать неинтересно.
— Бросьте юмор, — посоветовал Шмаков. — Лучше вспомните, с кем из посторонних…
— Эх, Шмаков… — вздохнул генерал у экрана.
Он снова причастился из зеленой стопки и отправился в подвал, в следственную камеру. В спину ему из невыключенного видеофона бубнил Шмаков: «Вспомните…» В небольшом коридорчике перед камерой, под бдительным взглядом часового, маялись офицеры из маршрутной группы и шифровального отдела штаба. При появлении Димы они встали — хмурые, без поясов и оружия.
Генерал, не удостоив никого взглядом, вошел в камеру, где майор только что раскрыл рот для очередного вопроса.
— Погоди, Шмаков, — сказал генерал и положил тяжелую руку на витой погон Гребенкина. — Слушай, штабс-капитан… Войди в наше положение! Сразу скажу: никто тебя и не подозревает в предательстве. Лично я даю голову на отсечение, что ты действительно ни с кем из посторонних не болтал.
— Спасибо, господин генерал! — чуть не зарыдал дурак Гребенкин. — Я же… то же… майору!
— Да, — ласково сказал Бешеный. — Я установил… по своим каналам, что ты с посторонними не болтал.
— Спасибо, госпо…
— На здоровье. А теперь успокойся, вытри сопли и подумай, с кем из своих ты разговаривал в последнее время? Из своих, понял? Есть же друзья-приятели из других служб. Может, ребята из дивизионов интересовались.
— Сейчас, — облизнул губы Гребенкин. — Сейчас, господин генерал… Да точно! Говорил, но я же не знал… Я же не нарочно!
— Успокойся, — сказал Бешеный тихо. — Ну? Кто?
— Штабс-капитан Пахомов как-то спрашивал. Который из дежурной части. А что, нельзя?
— Ну, ему можно, — сказал генерал. — Еще кто спрашивал?