Встретимся в следующей жизни, или Трудно ходить по земле, если умеешь летать

– Надо же, сколько нового я сегодня о тебе узнал, – поразился мой издатель. – Я слышал, ты раньше работал в разведке.

– Да где я только не работал. И разведчиком был, и священником. Жизнь хорошо меня потрепала.

– А как же попал в книжный бизнес?

– Элементарно. Нужны были деньги. Я шел по улице. Смотрю, табличка с названием издательства, вошёл внутрь. Думаю, может, есть здесь добрые люди, готовые выделить деньги на благие дела… Разговорился, милые люди отнеслись к батюшке с пониманием. Дали денег. Я им грехи отмолил. В общем, так всё и началось. Стал наведываться и потихоньку, за разговорами, во всё вникать.

– А в церковь как попал?

– Да я раньше в церковном хоре пел. Так что, можно сказать, на издательский бизнес меня благословил Бог.

– Может, тебе лучше больше не пить? – подозрительно посмотрела я на Винни.

– Сейчас можно. Это раньше было нельзя. Раньше я постоянно был вшитый.

– Ты?

– Да. Я знаешь, какой запойный был! Неделями мог бухать. Меня и вшивали, и кодировали, и что только не делали. Непонятно, как я в пьяном угаре на тот свет не отправился.

– Надо же. А наркотиками ты случайно не баловался? – спросила я в шутку.

Но Винни воспринял мои слова вполне серьёзно.

– Было дело.

Мы с издателем переглянулись, и я не смогла удержаться от вопроса:

– Винни, надеюсь, ты хотя бы сейчас не под дозой?

– Сейчас нет, – невозмутимо ответил он.

– А что, может быть по-другому?

– Дорогая моя, в этой жизни может быть всё.

– Ты меня пугаешь.

– Это жизнь, дорогая.

Когда мы с Винни сели в лифт, он схватил меня за руку и зажмурился.

– Винни, что случилось?

– Мне плохо. Я боюсь закрытых пространств. У меня клаустрофобия, – тяжело задышал он.

– Потерпи. Уже немного осталось. Как же ты в лифтах ездишь?

– А куда деваться? Каждый день еду и трясусь.

Винни снял запотевшие очки и стал усиленно тереть виски. Когда мы наконец вышли из лифта, он немного пришёл в себя и деловито произнёс:

– Эта болезнь началась у меня после службы на подводной лодке.

– Так ты ещё и на подводной лодке был?

– Три года плавал, и все эти годы она не всплывала.

– Как это не «всплывала»? – опешила я.

– Элементарно. Я служил на секретной лодке. Она как три года назад под воду ушла, так и всплыла только через три года. Ты только представь, что три года жизни я провёл под водой.

– Ты прямо человек-амфибия.

– Тут не только будет болезнь закрытых пространств, но и куча других страшных болячек. Я до сих пор от них отойти не могу. То одно болит, то другое. До сих пор подводные лодки воспринимаю как плавающие гробы.

– Винни, ты хоть сам понимаешь, что говоришь? Ну не может подводная лодка быть под водой три года. Это полная чушь.

– Обычная подводная лодка не может. А экспериментальная может находиться под водой столько, сколько нужно. Мы получили серьёзное задание, которое растянулось на три года. Ты только представь мои ощущения, когда наша лодка всплыла, я вышел на берег и увидел солнечный свет. Не верил своим глазам. У меня даже глаза потом долго слезились и болели. Я, словно крот, который выполз из норы и впервые в жизни увидел небо.

– Всё равно, не может подводная лодка находиться под водой три года, – стояла я на своём.

Похоже, Винни нельзя пить даже шампанское. Несет какую-то ахинею. А главное, сам в неё верит.

– Юля, просто ты никогда не сталкивалась с разведчиками, – сделал заключение Винни.

– Наверное, это к счастью. Но я поняла одно: разведчикам пить нельзя.

Как только мы начали работать с Винни, я первым делом стала подыскивать себе пресс-секретаря, который бы занимался моими делами, переложив часть проблем и забот на свои плечи, оставив мне больше времени для творчества.

– Какие у тебя требования? – поинтересовался Винни.

– Это должен быть молодой человек нормальной ориентации, – тут же выпалила я.

– Я тоже педиков ненавижу, – кивнул Винни. – Если найдёшь себе «голубого» пресс-секретаря, я ему руки не подам. А общаться с ним буду на расстоянии не ближе десяти метров, и то через стол.

– Я гомофобией не страдаю и особой неприязни к «голубым» не испытываю. Просто работать с такими людьми не хочу.

– Почему?

– Потому, что в прежнем издательстве меня окружали именно такие гарные хлопцы. Боже, как же я от них устала. Хитрые, лживые и продажные люди. Начинаешь работать с одним, а потом вокруг тебя выстраивается команда из десяти человек. У них же братство. Устраивается на работу один и начинает подтаскивать своих собратьев по несчастью, давая заработать каждому. Спустят джинсы до бёдер, вытащат яркие трусы и начинают друг перед другом расхаживать, хватать за задницы. Омерзительное зрелище. Самое противное – видеть их брачные игры. Я нормально отношусь к парням, скрывающим свою ориентацию, но если они манерные – легче повеситься. Еду как-то с одним из них в машине, дико уставшая, после каких-то долгих съёмок. Моего спутника постоянно укачивает. Он открывает окно и тяжело дышит. Жалуется, что поругался со своим сожителем Петей. Петя страшно его ревнует, не дает денег. Я слушаю весь этот бред и думаю о том, что рядом со мной сидит красивый парень, который бы мог осчастливить какую-нибудь девушку… И почему природа распорядилась по-другому? Он просит меня поговорить с Петей и ещё с одним менеджером, который постоянно ему названивает по ночам, предлагая выпить шампанского у себя на квартире, вызывая ещё большую агрессию и ревность Петра. А когда мы подъехали к бензоколонке, на которой не было ни одного заправщика, я посмотрела на лампочку, показывающую, что у нас пустой бак, и попросила дружелюбно:

– Слушай, я пойду в кассу, а ты заправь машину. Ну неприлично это, когда девушка сама заправляет машину, а в ней мужчина сидит.

– Юля, а где ты тут нашла мужчину? – засмеялся молодой человек.

– Это не смешно. Бери шланг, а я пошла платить за бензин.

Молодой человек сморщился, а на его лице появилось выражение брезгливости.

– Юля, только не это. Не переношу запах бензина. Меня и так в машине укачивает. У меня потом руки будут вонять. Петру это не понравится. Подумает, что я отдался кому-нибудь прямо на бензоколонке. Зачем мне лишний скандал и сцена ревности? У меня и так дома полный бардак. Пётр доходит до безумия. Живу как на пороховой бочке. Даже если не брать в расчёт Петра, мне жаль свои руки. Они будут пахнуть бензином, никакой крем не поможет. Кстати, а каким кремом для рук ты пользуешься?

– Никаким, – бросила я и пошла заправлять машину.

Видя вокруг меня таких сотрудников, моя дочь не удержалась и спросила:

– Мама, а когда я вырасту, нормальные парни ещё останутся?

– Должны, – успокоила я дочь и подумала, что нужно срочно менять своё окружение.

– Юля, когда мы будем давать объявление о том, что требуется пресс-секретарь, мы не можем указать, что нам требуется молодой человек с нормальной ориентацией, – печально произнес Винни.