Вся чернильная рать...

Такой поистине редкостный вопрос нужен был автору для того, чтобы подчеркнуть: «Русские, которым довелось побывать в США, приходили в ужас от невежества американцев по поводу различных аспектов жизни в СССР, и ужасались они, бесспорно, справедливо. Но, кажется, это невежество существует взаимно» [32] .

Вероятно, и в Советском Союзе есть люди, недостаточно полно представляющие себе «различные аспекты» жизни в США, хотя широта информированности советских людей об Америке всегда поражала американцев и они не раз это подчеркивали. Возможности же удовлетворения интересов по всем аспектам жизни американского народа в СССР неизмеримо богаче, нежели в США о Советском Союзе. Приведем только несколько цифр. Если в США за шестьдесят лет существования Советского государства издано всего около 500 названий книг русских и советских авторов, то в СССР за эти же годы издано свыше 6300 книг американских авторов, то есть почти в 13 раз больше только по названиям, не говоря уже о тиражах. Тут разница достигает астрономических цифр не в пользу США. Ежегодно советский зритель видит на киноэкранах страны 20—25 американских фильмов, а в США в последние годы советские фильмы в прокате отсутствовали вовсе. И даже сделанный под руководством Романа Кармена совместно с одной американской фирмой 20-серийный телефильм «Неизвестная война» (у нас он идет под названием «Великая Отечественная») ныне не показывается на американских экранах, а сама фирма, как сообщают, закрыта. На сценах советских театров постоянно идут около 40 пьес американских драматургов, в то время как в США идут 3—4 пьесы русских дореволюционных авторов, а из советских пьес в последние годы вдруг промелькнули лишь «Восхождение на Фудзияму» Айтматова и Мухамеджанова, да «Эшелон» М. Рощина.

32

Kaiser R.Op. cit., p. 279.

И Смит (особенно рьяно) и Кайзер (с некоторыми оговорками) пытаются доказать американскому читателю существование двух непересекающихся, параллельных потоков жизни в советском обществе, двух неравных образов Советской России. Первый, по Смиту, это образ России научных открытий и достижений, рабочей социалистической демократии и государства всеобщего благосостояния. Это, мол, официальный, общественный лик Советской России, в которой любят все грандиозное — высотные дома 50-х годов, отель «Россия», главные проспекты Москвы в 10, 12 и 14 полос шириной, то есть такой ширины, что Пятая авеню в Нью-Йорке кажется окраинной улочкой. Здесь и грандиозные мемориалы в Волгограде, покорителям космоса в Москве, громадные грузовики, металлургические комбинаты, огромные межконтинентальные ракеты… Все это, мол, нужно для того, уверяет Смит, чтобы внушить населению ощущение мощи власти. «Размер олицетворяет силу» [33] , — пишет Г. Смит.

33

Smith H.Op. cit., p. 107.

В то же время, уверяет Смит, в своей частной, личной жизни советские люди живут той же самой жизнью, какую вели их предки тысячелетиями, то есть в самой сущности русского народа и его образа жизни Советская власть, дескать, ничего изменить не смогла. «Под маской современности, ракет, реактивных самолетов и развитой промышленной технологии скрывается отпечаток веков русской истории, который влияет как на структуру советского общества, так и на привычки и характер советского народа… Груз прошлых веков России давит на современную советскую жизнь» [34] , — глубокомысленно подводит туманно-философский итог Г. Смит.

34

Ibid., p. 8.

Двойственность — таков, по Смиту, характер советского образа жизни, а отсюда ретивый журналист подводит к мысли о лживости как якобы главной черте характера советских людей.

Может, Г. Смит не очень четко представляет себе назначение мемориалов, крупных промышленных комплексов, тяжелых грузовиков, широких городских проспектов? Почему вдруг размеры предприятий, отелей, широта проспектов стали так противостоять «личной» жизни человека? Разве величественность мемориалов хоть как-то мешает семейной жизни? Смит в данном случае нарочито, как говорится, путает божий дар с яичницей, сознательно противопоставляет одно другому для подтверждения лживой идейки о двойственной жизни советского человека.

И Кайзер и Смит назойливо пытаются внушить читателю мысль о необходимости относиться с подозрением ко всему тому, что видишь воочию в Советском Союзе. И красивые города, и прекрасная работа общественного транспорта, особенно метро, и огромное жилищное строительство, и бесплатная система здравоохранения, и великолепное советское искусство, и заводы, и колхозы — все это, мол, миф, обман, мираж…

И, как всегда, американские журналисты «случайно» встречают в Москве некоего таинственного «старого человека», который, конечно же, обладая глубокой «проницательностью», охотно подтверждает суждения, к примеру, Кайзера. Да, говорит этот «старый человек», мы, русские, любим играть в обман, мы вот, мол, даже «создали три великих мифа, на которых основывается наше новое общество: миф о Ленине, миф об Октябрьской революции и миф о Великой Отечественной войне» [35] .

35

Kaiser R.Op. cit., p. 249.

Кайзер весьма эмоционально иллюстрирует эти, по его терминологии, «мифы»». Он описывает свое посещение Горок Ленинских. Если помнит читатель, там есть скульптура: рабочие несут тело вождя. Кайзер вместе с женой Ханной подошел к этой скульптуре, которая, конечно же, по его мнению, «огромна и ужасна». Супруги сели на скамейку около памятника, развернули привезенные свертки и стали закусывать, или, выражаясь по-американски, «устроили пикник» на природе.

В это время к скульптуре подошел отряд пионеров, намереваясь возложить цветы к подножию памятника. Две девочки, пишет Кайзер, осуждающе «посмотрели на нас с женой» и сказали — подумать только! — что Кайзеры «выбрали неподходящее место для пикника» [36] . К мемориалу, сказали девочки, приходят люди почтить память вождя, возложить цветы, а закусывать можно и в другом месте. Разумеется, Кайзеры были шокированы, они усмотрели в этом проявление «тоталитарного» воспитания, они усмотрели в этом чуть ли не посягательство на их «свободу», или, что теперь стало модным, посягательство на их «права человека».

36

Kaiser R.Op. cit., p. 251.

У каждого народа есть священные места, которые он чтит и сохраняет. Есть выработанные временем ритуалы и обычаи. Они могут не нравиться кому-то, но уважать их обязан каждый цивилизованный человек.

Кайзер пытается набросить тень и на память о самом Ленине. Каких только небылиц не наплел ретивый журналист: и что Ленин, мол, не хотел верить в то, что простой народ России окажется способным подняться и свергнуть царизм; и что, став во главе государства, Ленин… «сомневался в том, как надо управлять той Россией, которую завещала ему его же революция… у него не было реального плана превращения отсталой России в социалистическое государство» [37] . По мнению Кайзера, советская пропаганда «превратила Ленина в супермена, который не только понимал каждый аспект жизни, политики, революции и марксизма своего времени, но и отчетливо провидел будущее страны» [38] .

37

Ibidem.

38

Ibid., p. 252.

Что ж, как известно, злоба и раздражение плохие советчики. О Ленине написано много, в том числе и советологами. Но, пожалуй, до Кайзера никто еще не ставил под сомнение величие Ленина как теоретика, как вождя, как политика. Ибо шесть десятилетий существования основанного Лениным Советского государства, грандиозные успехи советского народа говорят сами за себя и как нельзя лучше подтверждают жизненность и всесильность учения ленинизма, гениальность разработанных Лениным планов построения социалистического общества. Сила и непоколебимость Советского государства, советского общества как раз и заключается в верности ленинской политической стратегии построения нового общества.

О «случайности» Великой Октябрьской социалистической революции, о том, что она не носила якобы народного характера и была навязана народу горсткой «фанатиков-большевиков», советологи назойливо писали многие годы.

В канун 50-летия Великого Октября Дж. Кеннан и Адам Улам словно подвели черту под многолетними лживыми писаниями советологов, дав наконец реалистическую, трезвую оценку характера Октябрьской революции в России.

Дж. Кеннан, например, заявил веско и определенно: «…необходимо признать, что она (Октябрьская революция 1917 года в России. — А. Б.) является величайшим политическим событием нашего века. Она заслуживает этой характеристики в силу того огромного влияния, которое она оказала на обширные территории земного шара; в силу изменений, которые она вызвала во взаимоотношениях России с великими державами Запада, и в силу перемен, которые она внесла в жизнь одной из величайших наций мира» [39] .

39

«Foreign Affairs». An American Quarterly Review. 1967, October, Vol. 46, N 1, p. 10.

Еще более решительной была характеристика Великой Октябрьской социалистической революции в России, данная Адамом Уламом: « Революция(Октябрьская. — А. Б.) — это отнюдь не насилие, совершенное меньшинством над целой нациейи в конечном счете над всей европейской цивилизацией. Революция произошла потому, что старый порядок прогнил и не способен был к возрождению. Какой бы ценой ни была совершена революция, она зажгла светоч надежды для всех угнетенных…» [40] .

40

Цит. по: Якушевский И.Ленинизм и советология. Л., 1970, с. 156—157.

Делать подобные признания советологов заставляют необходимость, реальные успехи социализма, которых добился под руководством ленинской Коммунистической партии советский народ, за короткий исторический срок превратив отсталую Россию в высокоразвитое промышленное государство с высоким уровнем науки и культуры. Твердить и дальше о том, что социализм насильственно «навязан» России маленькой группкой фанатиков-большевиков, становилось опасным и вело к неизбежной компрометации всех оценок советологов.