Вся правда о небожителях

– Настя…

Она не ответила, тогда он осторожно приоткрыл дверь и одним глазом заглянул в комнату. На столе горела лампа, а девушка спала на боку, подложив под щеку ладонь, светлые волосы закрывали плечо и часть лица, из-под одеяла выглядывала узкая ступня и тонкая щиколотка. Сергей тихонько зашел, чтобы погасить лампу, не доходя до стола, протянул руку, как вдруг услышал:

– Не гасите, не надо.

– Так ты не спишь?

Настенька села, натянула одеяло до подбородка, после этого покачала головой, мол, не сплю, как видите, и поделилась:

– Кошмары снятся, проснешься, а кругом темнота, и не поймешь, во сне ты еще или это уже явь.

– Ну, пускай горит, раз страшно… А хочешь, скажу господину Зыбину, что ты отказалась? Он поймет…

– Нет, – замотала она головой. – Нет-нет. Это решено.

Храбрая девушка, хотя он считал ее храбрость глупой, но сдался:

– Что ж, утром отвезу тебя в магазин и скажу мадам Беате, чтоб вывеску сменила, время закрытия сдвинула на два часа, темнеет-то нынче поздно. Ничего не бойся, я тоже буду там. Ну, пойду, наверное?.. – И зачем спросил? – Спи…

– Сережа… – робким шепотом остановила его Настенька.

– М? – Он повернулся, однако увидел только ее макушку – настолько низко она опустила голову, поэтому не расслышал какое-то слово. – Что ты сказала?

– Останьтесь.

Сергей едва не задохнулся от нахлынувшей волны жара, прокатившейся по жилам и застрявшей в горле, ведь все его мысли сошлись на Насте, он понял это сейчас, когда услышал слово «останьтесь». И еще понял: убери ее с глаз – и будет чего-то не хватать, чего-то важного, необходимого. Он подсел к ней, порывисто притянул, сжав хрупкие плечи, и, ощущая в руках ее собранное в комок тело, вспомнил, что с ней вот так сразу, как с бедовыми девками, нельзя.

Нет, сначала пусть привыкнет к его ладоням, почувствует не только их силу, но и нежную ласку, доверится им, а значит, и ему. Привыкнет к его губам, касающимся виска, лба, запястья, пальцев, потом плеча, шеи… Пусть поймет, что они мягкие и любящие, и пусть его жар перейдет в нее.

Только когда комок под руками исчез, а вместо него появилось податливое тело, Сергей поцеловал девушку в губы, потом, как в магазине, рассматривал ее лицо, поглаживая пальцами щеку и, в общем-то, заново изучая Настеньку. Наконец и она его обняла, поцелуи стали частыми и длинными, вот уже Сергей уложил ее на подушки, его пальцы, расстегнув пуговицы на лифе нижней сорочки, высвободили грудь, а губы коснулись… и девушка отчаянно зашептала:

– Сережа, погаси лампу, мне неловко…

А ему что, ловко? Одно дело – девичье тело, но совсем другое – мужское, правда, раньше Сергей об этом не заботился, да и девки были другие. Настя же напугается до смерти, увидев его полностью нагим, разве ему это нужно? Комната погрузилась в абсолютный мрак, а с ним стало свободней…

Наступило «потом». Сергей чувствовал себя легко, словно сбросил тяжесть, Настеньку не выпускал, держал ее двумя руками, дескать, это мое и не отдам, впрочем, ее никто и не отбирал. Сейчас не отбирал, а вечером, может быть… Сергей зубами скрипнул, представив, как чьи-то грязные руки грубо ее схватят… Невыносимо об этом думать, он поцеловал девушку, наверное, в тысячный раз и озаботился, правда, поздновато:

– Настя, очень больно было?

– Нет.

– Неправда, ты просто терпела. Это первый раз больно, потом… потом тебе понравится. А скажи, что ж ты в магазине в обморок-то упала?

– От ужаса. Вот-вот должна была мадам прийти, я боялась, она прогонит меня за то, что прямо в магазине… Очень стыдно. А вдруг покупатели зашли бы? И ты тогда был другим. Я другой была…

– Ну, будем считать, что сегодня у нас брачная ночь. Слово даю…

– Не надо. – Ладонь Настеньки легла ему на губы, она приподнялась, хотя видеть его не могла. – Ничего не обещай.

– Тогда ты пообещай, сейчас скажи, согласна?

– Не знаю – что, но обещаю: на все согласна.

– Ну, спи. Спи…

Она снова положила ему на грудь голову и затихла, а Сергей почему-то долго не спал, думал, что в нем переменилось, чем его взяла Настенька. Стоило ему завалить девку, а то и замужнюю, умеющую любить мужчину, как интерес к ней пропадал, да и жара такого не было – в чем же секрет? Почему еще ни одной не удавалось заполнить собой его душу?

К удивлению горожан, с улиц пропали полицейские, то на каждом углу вышагивали, а тут хоть трубу подзорную к глазу приставь, а ни одного не найдешь. Но это было, конечно, не так, несколько полицейских следили за порядком, остальные отсыпались.

Настенька провела целый день в магазине, наказ ей был – ни шагу из него, хотя вряд ли преступники покусились бы на девушку средь бела дня. И наверняка они должны проверить, есть ли у нее покровители, одна ли она живет.

Но когда город окружила ночь, фонари горели через одного по распоряжению Зыбина, обеспечивая все удобства преступникам, а улицы вымерли, горожане удивились бы другому обстоятельству. Они непременно увидели бы всадников, но не услышали б цокота копыт, ибо их обвязали тряпками, как предложил подполковник Суров. Увидели бы одетых в простую темную одежду мужчин, куда-то спешащих, а потом удивились бы – куда они все исчезли.

Настенька закрыла магазин и двинула к своему дому точно по указанному маршруту. Страшно было – вокруг никого, тех, кто должен с нее глаз не сводить, она не замечала, но добралась благополучно. Открыла ключом квартиру (Сергей после похищения побывал в ней, взял кое-какие вещи), затем зажгла лампу под красным абажуром, тем самым дав знак, что засады в доме нет.

Ее охрана дежурила до утра, ведь к ней могли прийти в любое время ночи, а с рассветом первыми покинули свои посты всадники. В скором времени и половина пеших разошлась, остальные дождались, когда девушка прошла мимо по пути в магазин.

Второй день прошел без изменений.

Подходил к концу третий, тем временем в городе осмелели карманники, кражи участились, а полиции не дозовешься! Зыбин лишь отмахивался и ворчал, мол, пущай горожане сами покрепче держат карманы с кошельками, нынче важнее убийц поймать.

Измученная напряжением и бессонными ночами, Настенька нервничала, как вдруг к ней в лавку зашла графиня Ростовцева, улыбнулась:

– Ну, покажи, что тут у тебя… – Она рассматривала товар и говорила одновременно: – Почему глазки грустные? Сергей Семенович кланяется и просит тебя набраться терпения.

– Так ведь уже третий день… Может, они передумали?

– Вот пройдет дней семь, тогда и будем решать.

– Где сейчас Сергей Семенович?

– Спит, я думаю. Ночью-то он тебя сторожит вместе со всеми, а меня не допустили. Жаль, я люблю опасность. Пожалуй, куплю эти подвязки, чулки и короткие панталоны. Не унывай, милая…

Настенька видела, как ее сиятельство села в экипаж, и позавидовала такой свободе. В девять она закрыла магазин изнутри, укладывала товар, а чтоб отвлечься от вечного страха, тихо напевала. Не торопилась, выйти из магазина она должна была в определенный час, но вдруг…