Вся Правда

— Их нет в участке.

— Но прошло больше получаса с тех пор, как они уехали.

— Они не знают, где находится детектив.

Он ударяет кулаком по столу.

Я впервые вижу его таким взволнованным.

— Что ты имеешь в виду, они не знают о его местонахождении? Там были офицеры и... — я замолкаю. — Ты думаешь... — мои слова обрываются, когда звонит его телефон.

Он поднимает руку вверх.

— Это мой человек. — я молчу, пока он говорит. — Александр Карсон... да…что ты имеешь в виду, она с ними? … Что насчет Рай? Где она? — он остается неподвижным, затем опускает руку, держащую телефон, на бок. — Чертов ад.

Сухожилия на моей шее вздуваются.

— Что теперь?

— Она у Русской мафии. Она с Иваном Соколовым.

У меня кружится голова, и мои худшие кошмары начинают материализовываться.

Рейне причиняют боль.

Рейну пытают.

Рейна..

Я качаю головой. Не позволю этому случиться, не сейчас, после всего того расстояния, которое мы преодолели. Кроме того, я обещал найти ее.

Я, блядь, обещал.

— Что мы теперь будем делать? — мой голос спокоен, учитывая беспорядок в мозгу.

— Мой человек сказал, что они с Рай вышли из этой ситуации. Это слишком рискованно.

— Мы не можем просто ничего не делать.

Он делает вдох.

— Я думаю.

Я расхаживаю по комнате, моя голова заполняется сценариями, в которых могла оказаться Рейна.

Каждый из них ужаснее предыдущего.

Возможно, в прошлом она жила в бегах, но это было очень давно. Теперь она ничего не знает о жизни мафии.

Рейна так же невежественна, как и любой другой нормальный гражданин.

Мой телефон вибрирует, и я достаю его, собираясь заставить замолчать. Неизвестный номер заставляет меня остановиться как вкопанный.

Я отвечаю:

— Кто это?

Голос на другом конце провода это последнее, что я ожидал услышать.

— Привет, Ашер.

Глава 27

Рейна

Удар по лицу заставляет меня вздрогнуть и проснуться.

На секунду я слишком дезориентирована, чтобы понять, где нахожусь.

Здесь темно, странно и пахнет сыростью.

А потом все обрушивается на меня одним махом.

Дэниелс, офицеры, которые говорили по-русски, а потом...

Моя голова резко поднимается, и я замираю.

Светло-голубые глаза смотрят на меня сверху вниз со злобой, такой осязаемой, что я чувствую, как она ползет по моей коже. Он одет в черный костюм, а его белесые светлые волосы коротко подстрижены, подчеркивая квадратную линию подбородка.

Я знаю, кто он, еще до того, как он произнесет хоть слово.

Кошмар моей мамы.

Тот, кто убил ее, а потом забрал мою сестру.

Тот, кто убил моего отца.

Тот, кто превратил мое детство в ад и сделал меня сиротой.

Иван Соколов.

Я ерзаю, но крепко закрепленные веревки удерживают меня на месте. Я сижу на металлическом стуле посреди стерильной комнаты. Прежний запах влажности сменяется чем-то более сильным: кровью. Нет — мочой и кровью.

Дрожь пробегает по мне при мысли о том, что они здесь делают.

Лампа, свисающая с потолка, едва дает мне ощущение времени или пространства. Я понятия не имею, как долго я отсутствовала и вообще находимся ли мы все еще на американской земле. Может, мы уже в России? Это ужасная мысль, но мне нужно взвесить все возможности. Это тот, кто убил всю мою семью и без колебаний покончил бы с моей жизнью.

Я смотрю на него со всей ненавистью, которую испытывала годами, злобой, жаждой мести.

— Если это не другая сука. — его голос с легким акцентом, но в остальном утонченный. — Вы двое так похожи на Мию. Жаль, что она не дожила до того, чтобы увидеть, как ты взрослеешь.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не наброситься. Я понимаю, что он делает, пытаясь выплеснуть свой гнев, чтобы я была у него на ладони, но он должен знать, что внешность не единственное, что мы с Рейной получили от мамы. У нас тоже есть ее остроумие.

Понимая, что я не попадусь на его удочку, Иван улыбается, и улыбка слишком безумная, слишком... испорченная, почти как своего рода больная игра.

— Итак, Рейна, птичка сказала мне, что к тебе возвращаются воспоминания, и я хотел бы знать, куда исчезла твоя сестра.

— Ну, твоя птичка ошибается.

Я внутренне проклинаю себя. Должно быть, это был детектив Дэниелс. Этот мудак все это время присматривал за мной от имени Ивана, пока не убедился, что у меня есть информация для этого придурка.

Должно быть, он понял, что ко мне возвращаются воспоминания о нашей последней встрече.

Иван так сильно бьет меня по лицу, что мое тело дергается от боли. Это больно.

—Избавься от этого проклятого поведения. Всем вам, отродьям Николая, необходимы уроки хороших манер.

Я сдерживаю боль и пристально смотрю на него. Это касается только нас с ним, и, если он думает, что я легко сдамся, он, должно быть, не знает, как сильно во мне живет мамин инстинкт самосохранения.

— Я буду милым. — он присаживается передо мной на корточки, почти как любящий дядя. — Скажи мне, где Рай, и я отпущу тебя.

Острое чувство облегчения захлестывает меня при его словах. Если он ищет ее, значит, думает, что она жива, и если он не может ее найти, это должно означать, что она в безопасности.

По крайней мере, это то, на что надеется мой мозг.

— Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты меня отпустишь?

— Ты права — я не отпущу. — он смеется; смех короткий и резкий. — Я не могу судить, будет ли жить хоть капля грязной крови Николая. Если бы этот ублюдок-телохранитель не забрал Рай в тот день, вы обе были бы уже мертвы. Мне пришлось оставить тебя в живых, чтобы вытащить ее.

Она жива. Рейна жива. Теперь я почти чувствую ее дыхание.

— Я великодушный человек, Рейна. Если ты скажешь мне, где она, обещаю, что твой конец не будет болезненным — всего одна пуля, как у Мии. Если ты этого не сделаешь, что ж.… ты просто умрешь от пыток, и я брошу твою голову перед Рай, прежде чем она сделает свой последний вздох. — он встает во весь рост, почти отбрасывая на меня тень. — Что это будет?

Мой позвоночник дергается, и по нему танцуют спазмы страха. Не сомневаюсь, что он выполнит свои угрозы. Он, должно быть, испытывает сильное давление со стороны других лидеров, и слишком хорошо знает, что не сможет править без книги, которая у Рейны.