Вторая гробница

– Вы говорите, мистер Картер, странно? Да, очень странно! – Сэр Джон беспокойно моргнул. Казалось, шампанское на него влияло больше, чем на гостей. В один момент он разразился гневной тирадой:

– «Беренгария» раньше была немецким судном и называлась «Император», в честь немецкого кайзера. После войны корабль оказался в числе трофеев англичан и получил свое теперешнее название – «Беренгария». И скажите теперь, что это не галера! Немцы вообще не умеют строить корабли, по крайней мере, их суда не подходят для моря. Большинство кораблей выдерживают лишь шестибалльный шторм, потом у них начинается бортовая качка, как у южноамериканских банановозов. И эта посудина – Рейнольдс постучал пальцем по столешнице – отнюдь не исключение. К сожалению, я вынужден сообщить вам, что прогноз погоды для нас неутешительный.

Филлис испуганно схватила Говарда за руку.

– Говард?…

Сэр Джон чуть не рассмеялся.

– Не волнуйтесь, мисс Филлис, «Беренгария» всегда прибывает вовремя. Вопрос только в том, каким образом? Ха-ха-ха!

Кидик, заметивший страх в глазах Филлис, сменил тему.

– Сэр Джон, – вежливо осведомился он, – вы не могли бы сделать одолжение и дать мне одним глазком взглянуть на список пассажиров?

Сэр Джон что-то неохотно пробормотал под нос и ответил:

– Вы, американцы, всегда хотите все знать наверняка.

– Конечно, – произнес Кидик, – конечно. Но сейчас речь идет лишь о том, чтобы узнать, кто еще из знаменитостей находится на борту, я не хотел бы, чтобы кто-нибудь украл частичку славы у мистера Картера, когда он будет сходить в Нью-Йорке Вы же знаете, эти репортеры набрасываются на кого ни попадя, а остальные остаются в стороне.

– Вы получите список, – ответил Рейнольдс, – стюард просунет его вам под дверь каюты.

Ужин у капитана закончился около одиннадцати, причем достаточно печально, потому что сэр Джон, окрыленный шерри, шампанским и виски, затянул длинный монолог о мореплавании, потерял нить разговора и заверил всех, что англичане – единственная морская нация на земле.

Картеру с трудом удалось успокоить Филлис, убедив ее, что, несмотря на пьющего капитана, «Беренгария» наверняка успешно доплывет до Америки, потому что в случае чего на этом корабле сможет принять командование кто-нибудь трезвый.

На Филлис тоже подействовало спиртное, и объяснение Говарда ее вполне устроило.

Впрочем, Говард тоже был нетрезв, потому что не поверил своим глазам, когда Филлис, придя в каюту, в которой было две спальни и ванная комната между ними, предстала перед ним обнаженной. На ней были только пара изящных туфель и шелковые чулки на подвязках.

Говард наслаждался, любуясь правильными формами тела, изящными бедрами и округлыми грудями. Весь этот возбуждающий вид сильно подействовал на притуплённое сознание закоренелого холостяка. Он сладострастно смотрел на Филлис, как вдруг его словно с головы до ног окатили холодной водой. Говард закричал на свою племянницу:

– Филлис, что все это значит?

Осознавая привлекательность своей наготы, девушка подошла к Говарду, протянула руки и сказала:

– Говард, ведь ты мужчина!

Непристойная самоуверенность Филлис сначала возбудила Говарда, но в тот же миг он взял себя в руки и резко возразил:

– Конечно, но ты – моя племянница, дочь моей сестры!

– И что? – вызывающе спросила Филлис. – Я тебе от этого меньше нравлюсь? Чарлз Дарвин женился на своей кузине!

Не без удовольствия разглядывая голую девушку, Говард тем не менее заявил:

– Нравишься ты мне или нет – это к делу не относится. Главке – нравственность. А что касается Дарвина, то кузина и племянница – совершенно разные родственники.

Однако на Филлис эти уговоры не действовали, она обвила шею Говарда изящными белыми руками и нежно прижалась к нему теплым телом. Картер не сопротивлялся. Несколько мгновений он даже наслаждался этой запретной чувственностью, но потом схватил Филлис за запястья и, втолкнув ее в комнату, повалил на разложенную кровать.

– Филлис, – серьезно произнес он, – никогда больше так не делай, слышишь?

– Но я люблю тебя, Говард!

– Я тоже люблю тебя, принцесса. Но, наверное, у нас немного разные представления о любви. Нам нужно закрыть эту тему, потому что нормы морали и законы запрещают это.

– Даже капитан Рейнольдс подумал, что я – твоя жена!

– Рейнольдс! Капитан – это не закон, к тому же он настоящий пьяница. Здесь не о чем говорить. Но если бы мы встретились случайно и не были родственниками, то…

– То что?

Говард молчал. Он не решался высказать свои мысли, потому что они совпадали с мыслями Филлис.

– То что? – повторила свой вопрос девушка, не надеясь на ответ, и начала тихо плакать.

На следующее утро «Беренгария» шла на всех парах юго-западнее Ирландии, следуя курсом 50 градусов северной широты и 10 градусов западной долготы. Филлис предложила позавтракать в каюте.

– Ты не заболела? – спросил ее Говард.

– Нет, – ответила Филлис. Она была печальна.

Чистое безоблачное небо не предвещало плохой погоды, о которой сообщил капитан, и вдохновило Картера на то, чтобы сесть в шезлонг на верхней открытой палубе и заняться лекцией, которую он уже написал на бумаге. Основной трудностью, как он считал, был вопрос о том, как удержать пару тысяч зрителей в течение одного-двух часов так, чтобы они не ушли и не умерли от скуки. Не содержание доклада должно было увлечь зрителей, а его форма, жестикуляция и мимика самого Говарда. Над последними составляющими, по мнению Кидика, нужно было еще хорошо поработать.

Пока Картер занимался театральными жестами и разучивал текст, за ним с соседних шезлонгов наблюдали другие пассажиры. Он застенчиво улыбался, кривлялся и выкатывал глаза, глядя по сторонам. В конце концов они начали подражать его мимике и движениям, но не в такой чрезмерной форме, как сам Говард. У всех был необычайно смешной вид.

Когда Картер это заметил, он замер в смущении. Он немного стеснялся и даже решил извиниться перед своим соседом в шезлонге.

– Я надеюсь, вы не посчитали меня сумасшедшим, сэр!