Вторая мировая: ошибки, промахи, потери

Большое путешествие Гитлера на поезде: октябрь 1940 года

Для того чтобы проследить за цепочкой событий, приведших к кризису в Греции, нам необходимо вернуться назад в октябрь 1940 года, когда маршал Родольфо Грациани все еще строил в пустыне крепости и подводил к ним дорогу и водопровод. Ничто не предвещало наступление О'Коннора, и у Гитлера были все основания верить, что обещанное Грациани наступление на англичан приведет итальянскую армию в Каир. Как только итальянцы оккупируют Египет, итальянский флот сможет войти в Александрию, взять под свой контроль Суэцкий канал и, таким образом, откроется дорога к нефтяным запасам Персидского залива.

Лелея подобные надежды, немцы направили в Ливию для оценки ситуации итальянской армии признанного специалиста по танкам генерала Риттера фон Тома с группой офицеров. Фон Тома должен был доложить Гитлеру положение вещей 3 ноября, но фюрер к тому времени уже был убежден, что «итальянцы смогут разобраться с англичанами в Африке сами». В крайнем случае, им потребуется небольшая помощь со стороны немцев.

В то время как войска Муссолини угрожали Египту, Гитлер искал пути захватить Гибралтар и запечатать Средиземное море с другого конца. Сев на роскошный поезд «Америка», он отправился в Андей, небольшой французский городок у самой границы с Испанией, чтобы встретиться с генералом Франко. Гитлер попросил Франко вступить в войну на стороне держав «Оси» или, по крайней мере, пропустить через Испанию германские войска, которые должны будут захватить Гибралтар.

Франко никак не отреагировал на щедрые обещания Гитлера снабжать Испанию войсками и сырьем и отдать ей французские колонии и Гибралтар. Фюрер предлагал испанскому диктатору даже нефть, ибо вторгшиеся во Францию немецкие армии захватили огромное количество складов горючего, которого хватило для проведения Битвы за Англию и первого наступления на Москву. У Франко и его советников был готов ответ. Еще совсем недавно Испанию раздирала на части гражданская война, и Франко не был уверен, что война с внешним врагом сплотит нацию. Больше того, его кровопролитная борьба против собственного народа велась под знаменем крестового похода против коммунизма: как он может верить человеку, ставшему ближайшим другом Иосифа Сталина? Франко и его окружение держались так холодно, что Гитлер, не выдержав, вскочил на ноги и заявил, что не видит смысла продолжать переговоры. Однако фюрер был не из тех, кто сдается с легкостью; он еще долго продолжал убеждать своего собеседника, а затем оба диктатора отправились обедать в вагон-ресторан. Гитлер не привык к подобному пренебрежению, и когда в 2.15 утра поезд Франко тронулся под звуки государственного гимна Испании, он разразился гневной бранью по поводу Франко и «этой свиньи-иезуита», министра иностранных дел Испании, вмешивавшегося в разговор с такой бесцеремонностью, на которую не осмелился бы ни один немец. Гитлер уже успел привыкнуть к тому, что все складывается только так, как этого хочет он сам. Впоследствии он признался Муссолини: «Я предпочел бы, чтобы у меня вырвали три или даже четыре зуба, только чтобы не переживать этого вновь».

В июне 1940 года после капитуляции Франции многие ожидали, что итальянские войска войдут во французские колонии в Африке. Подобное расширение итальянского владычества сделало бы Муссолини влиятельным государственным деятелем, к чему он постоянно стремился. Причину, по которой этого не произошло, следует искать в тексте секретного документа, подписанного Гитлером, когда его поезд прибыл на следующий день в городок Монтуар, расположенный в 25 милях к северу от Тура.

Там Гитлер встретился с маршалом Петэном, человеком, отныне повелевавшим Вишистской Францией. Петэн, солидно выглядящий старик с огромными седыми усами, прибыл на встречу одетый в генеральский мундир, напоминая этим всем, что он герой Первой мировой войны. Гитлер, понимавший тщеславие старика, выставил почетный караул. Петэн, не уступавший ему в хитрости, догадавшись, какой шум поднимет по поводу фотографий германская пропаганда, оставил почетный караул без внимания и перешел прямо к делу — подписанию секретного протокола с победителем.

«Державы «Оси» и Франция одинаково заинтересованы в скорейшем поражении Англии. Соответственно, французское правительство будет по мере возможности способствовать всем действиям держав «Оси», направленным на достижение этой цели».

Гитлеру этот договор пришелся по душе, к тому же на него произвело впечатление спокойное достоинство Петэна, и он решил, что лучше всего будет оставить колонии в руках Франции, позволив Петэну все больше и больше приспосабливать их к нуждам Германии. Гитлер «выразил бурную радость», узнав о том, как французские колониальные власти в Дакаре дали отпор англо-французским войскам и Королевскому флоту. Скорее всего французские колонии, переданные под управление таким иностранцам, как Франко или Гитлер, будут настроены не так антибритански. В выпущенной после встречи директиве Гитлер упомянул «настоятельную необходимость» французским колониям в Западной и Экваториальной Африке выступать против Великобритании и всеми возможными силами бороться со «Свободной Францией».

Снова сев в свой личный поезд, Гитлер приготовился ехать в Берлин на встречу с русским министром иностранных дел, когда пришла длинная шифрованная телеграмма от Муссолини, предупреждавшего о том, что Петэн ведет секретные переговоры с представителями «Свободной Франции» в Лондоне, а англичане собираются захватить Грецию. Последнюю угрозу, намекал хитрый Муссолини, следует предвосхитить, нанеся упреждающий удар по Греции. И сделать это должны итальянские войска, находящиеся в Албании. Оба заявления дуче были совершенно беспочвенными и были сделаны им в корыстных целях.

Встревоженный Гитлер спешно переменил свои планы. Он попросил Муссолини о встрече, и тот предложил ему приехать в следующий понедельник, 28 октября, во Флоренцию. Когда поезд Гитлера проезжал через Болонью, поступило сообщение, что сегодня утром итальянские войска, расположенные в Албании, вторглись на территорию Греции. Разумеется, Муссолини хотел поставить своего старшего партнера перед fait accompli [46] , как уже не раз поступал с ним Гитлер. Фюрер был недоволен, однако его возражения не были принципиальными. Он предпочел бы, чтобы дуче подождал до президентских выборов в Америке, до которых оставалась всего одна неделя. Он показал бы наиболее удобные пути вторжения и скоординировал действия итальянских и германских войск. Гитлер вынужден был принять новое положение дел, однако ему пришлось приложить все силы, чтобы изобразить радость, когда Муссолини бросился ему Навстречу со словами: «F"uhrer, wir marschieren!» [47] , ожидая поздравлений.

46

Лицом случившегося (фр.).

47

Фюрер, мы продвигаемся вперед! (нем.)

Гитлер любил сюрпризы только тогда, когда они исходили от него. Он был взбешен тем, что ни один германский атташе, ни один офицер, прикомандированный к итальянским войскам, не предупредил его о таком развитии событий. На самом деле это не итальянцы так преуспели в соблюдении секретности; просто немцы показали свою полную некомпетентность. О приготовлениях итальянских войск к вторжению в Грецию поступало много предостережений, но ни одно из них не дошло до Гитлера.

Пока Гитлер пребывал в раздумье, англичане действовали. Всего через пять дней после того, как итальянские войска перешли границу Греции, англичане высадились на Крит и остров Лемнос, расположенный к северу от него. На материке греческая армия оказывала упорное сопротивление, и итальянцы начали отступление. Кто-то радовался успехам греков, но другие понимали, что неудачи итальянцев вовлекут в войну в Греции немцев. А это, в свою очередь, вовлечет в нее англичан.

15 ноября, задолго до того, как стал очевиден провал итальянских войск, генерал Томас Блейми, командующий австралийскими силами на Ближнем Востоке, послал неофициальное письмо своему премьер-министру. Австралийцы стали костяком британских сил в Северной Африке, и Блейми писал, что «необходимо все силы и энергию направить на подготовку к тому, что развитие международной обстановки, в том числе в балканских государствах, может вынудить нас оказаться вовлеченными в постоянные наземные боевые действия».

14. ДВОЙНОЕ ПОРАЖЕНИЕ: ГРЕЦИЯ И КИРЕНАИКА

Если у вас неприятности и на вас обрушиваются новые неприятности, это значит, что ваши неприятности удваиваются.

Даниэль Дефо. «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо».

Обязательства Великобритании перед Грецией были основаны на обещании, данном правительством Чемберлена в апреле 1939 года с целью обуздать притязания Гитлера. В то время положение дел было совершенно иным, чем в полные отчаяния дни начала 1941 года, когда Великобритании приходилось сражаться за свое выживание. Теперь, когда Греция вступила в войну, Черчилль убедил себя и всех тех, кто был готов его слушать, что отправка Британских экспедиционных сил в Грецию, возможно, вовлечет в войну Турцию и Югославию на стороне союзных держав и, таким образом, образуется новый единый южный фронт. Быть может, лучше организованная разведка смогла бы убедить Черчилля в том, что у Турции нет ни желания, ни ресурсов воевать на чьей бы то ни было стороне, что германская армия имеет 150 дивизий и мощные военно-воздушные силы, готовые к бою, и его стратегические замыслы — лишь попытка выдать желаемое за действительность.

Однако Интеллидженс сервис была не способна предоставлять имеющую какую-либо ценность информацию, помимо того что поступало из Блетчли-Парка, где в начале февраля 1941 года был расколот шифр «Энигмы» «Рейхсбана» (железных дорог Германии). В то время большая часть грузов и пассажиров передвигалась по железной дороге, поэтому служба БП стала получать достоверные сведения о германских перевозках, в частности о товарных вагонах, доставлявших евреев в лагеря уничтожения, и железнодорожных платформах, на которых перебрасывались к местам новой дислокации танковые дивизии. Внезапно возросший объем информации свидетельствовал о передвижении оборудования «Люфтваффе», снаряжения и, что самое важное, боеприпасов в Южную Болгарию, где немцы в спешном порядке принялись строить аэродромы. Все это позволяло сделать вывод о неминуемом вторжении германских войск в Грецию с востока, далеко от тех мест, где греки сражались с итальянцами.