Вторая модель

– и еретик, и истово верующий, и грешник, и праведник. Витоны никому не оказывали предпочтения, никого не миловали. Они сеяли гибель так же неумолимо, как торговцы смертоносным бактериологическим оружием.

Лоб Грэхема покрывала обильная испарина. Он крадучись проскользнул по дорожке к дверям больницы Самаритэн. Перед встречей с Гармонией он отер со лба пот и решил ничего не рассказывать о трагических событиях, свидетелем которых он оказался.

Она, как всегда, выглядела сдержанной и спокойной. Во взгляде глубоких темных глаз ему почудилась какая-то убаюкивающая безмятежность. Однако они видели его насквозь.

– Что случилось? - спросила девушка.

– Случилось? С чего вы взяли?

– Вид у вас взволнованный. К тому же вы только что вытерли лоб.

Вытащив носовой платок, Грэхем еще раз отер испарину и спросил:

– Откуда вы узнали?

– Он у вас еще влажный. - В глазах ее мелькнула тревога. - Витоны снова гнались за вами?

– На сей раз не за мной.

– За кем же?

– Это что, допрос? - осведомился он.

– В кои-то веки вы вышли из себя! - сказала она, защищаясь.

– Я всегда выхожу из себя, когда разговариваю с вами. - Он на время выбросил из головы гнетущие мысли и одарил ее призывным взглядом. - Я приду в норму, когда немножко привыкну к вам, когда мы будем видеться чаще.

– В каком смысле?

– Вы прекрасно понимаете, в каком.

– Уверяю вас, что не имею ни малейшего понятия, на что вы намекаете, - холодно произнесла она.

– На свидание, - подсказал он.

– На свидание! - Она воздела глаза к потолку. - Подумать только, он явился назначать свидание! И это при том, что творится вокруг. - Она села за свой стол и взялась за ручку. - Вы, должно быть, совсем рехнулись, мистер Грэхем. День добрый, и всего хорошего.

– Сейчас не день, а ночь, - напомнил он и, притворно вздохнув, добавил:

– Ночь, так и созданная для любви.

Доктор Кертис громко фыркнула и углубилась в свои бумаги.

– Ладно, - сдался он, - вижу, мне опять дали отставку. За последние дни я к этому уже привык. - Давайте поговорим на другую тему. Что вы узнали?

Она отложила ручку.

– Я ждала, пока вы придете в себя. Ведь я уже несколько часов хочу вас видеть.

– Ей-богу? - он радостно вскочил с места.

– Не обольщайтесь, - она жестом велела ему сесть. - Все очень серьезно.

– Господи, а со мной-то разве все не серьезно? - изрек он в пространство.

– Ко мне на чай заходил профессор Фармилоу.

– Что же вы такого в нем нашли, чего недостает мне?

Умение себя вести, - отрезала она.

Он поморщился, но промолчал.

– Кстати, очень милый старик. Вы его знаете?

– Так, немного, а теперь и вовсе знать не желаю, - он изобразил на лице ревность и презрение. - Тихий вечерок с седеньким козликом? Кажется, он чем-то занимается у Фордэма - тропическими бабочками или еще какой-то ерундой.

– Между прочим, он мой крестный отец. - Она произнесла эти слова с таким выражением, как будто они объясняли все. - Он физик.

– Билл, - подсказал он.

Она не обратила внимания.

– Думаю, что он...

– Билл, - не сдавался он.

– Ну хорошо, хорошо, - нетерпеливо отмахнулась она, - Билл, если для вас это так важно. - Девушка старалась сохранить непроницаемое выражение, но Грэхем уловил на ее лице тень улыбки и получил немалое удовольствие. - Мне кажется, Билл, он что-то задумал. Я боюсь за него. Ведь едва человек успеет что-то задумать, как сразу гибнет.

– Вовсе не обязательно. Просто мы не знаем, сколько людей, месяцами вынашивающих какие-то идеи, до сих пор живы-здоровы. А потом, я пока еще тоже жив.

– Вы живы, потому что одержимы одной-единственной идеей, - ядовито заметила она, проворно убирая ноги под стол.

– Как вы можете говорить такое? - он изобразил негодование.

– Боже правый, дадите вы мне наконец рассказать то, ради чего я вас так ждала?

– 0'кей. - Он насмешливо улыбнулся. - Так почему вы считаете, что старик Фармилоу носится с какой-то идеей?

– Мы говорили о витонах. Я попросила его объяснить, почему так трудно найти против них оружие.

– Ну, а он что?

– Он сказал, что мы еще не научились так же уверенно обращаться с силами, как с веществами, что мы сделали большой шаг, обнаружив витонов, но этого еще не достаточно, чтобы с ними покончить. - Говоря, девушка не спускала с Грэхема своих прекрасных глаз, следя за его реакцией. - Он сказал, что мы можем бомбардировать витонов всевозможными энергетическими пучками, но если ничего так и не случится, мы не сумеем выяснить, почему. Мы даже не можем поймать витона, чтобы узнать, отражает он энергию или же поглощает, а потом снова излучает. Мы не можем его изловить и разобраться, как он устроен.

– Мы знаем, что некоторые виды энергии они действительно поглощают, - вставил Грэхем. - Они поглощают нервные токи, жадно пьют их, как лошади, стосковавшиеся по воде. Еще они поглощают импульсы - радары этих тварей не улавливают. Что же касается загадки их строения, тут старик Фармилоу прав. Мы об этом понятия не имеем и даже не знаем, с какой стороны подступиться. Вот в чем вся загвоздка.

– Профессор Фармилоу сказал: лично он считает, что шары обладают каким-то электродинамическим полем и умеют его произвольно изменять, обволакивая себя разными видами энергии и поглощая только те, которые нужны им для питания. - Она передернулась от отвращения. - Вроде тех нервных токов, о которых вы сказали.

– И никакой аппарат, имеющийся в нашем распоряжении, не может их воспроизвести, - пожаловался Грэхем. - А то мы бы пичкали их, пока они не лопнут!

На лице девушки снова мелькнула улыбка.

– Я сказала профессору: "Вот бы взять волшебную ложку и взбить их, чтобы получился голубой пудинг!" - Ее тонкие пальцы сомкнулись вокруг воображаемой ложки, которой она энергично покрутила в воздухе. - Странно, но моя шутка почему-то привлекла его внимание. Он стал мне подражать, все вертел-и вертел пальцем, как будто играл в какую-то новую игру. Ведь я просто дурачилась, - но зачем было ему дурачиться вместе со мной? Он знает об энергии куда больше, чем я могу себе представить.