Вторая ночь лета

На следующий день, сразу после школы, Гримп, в ожидании прохаживаясь по изгибу дороги у края фермы, наткнулся на деревенского полицейского, сидящего на камне и со слезами на глазах глядящего на дорогу.

— Привет, Сопливчик, — сказал обеспокоенный Гримп. В свете тех разговоров, что он случайно услышал сегодня утром в деревне, присутствие полицейского не сулило Бабушке ничего хорошего. И вообще никому не сулило ничего хорошего.

Полицейский достал из кармана носовой платок, высморкался, вытер глаза и одарил Гримпа; недовольным взглядом.

— Не смей называть меня Сопливчиком, ты! — сказал он, убирая носовой платок. Как и Гримп, как и большинство обитателей Нурхата, полицейский был смуглым и темноглазым, обычно довольно привлекательным молодым парнем. Но сейчас его глаза опухли и покраснели, а нос, который и так был чуть больше среднего, тоже был красным, опухшим, и из него, несомненно, текло. У полицейского была сильная сенная лихорадка.

Гримп извинился и задумчиво уселся на камень рядом с полицейским, который был одним из его многочисленных кузенов. Он хотел упомянуть, что случайно услышал, о чем говорила Веллит, когда они С полицейским вчера вечером проходили через большой цветник за фермой — совсем не таким неторопливым шагом, как обычно. Но он передумал. Веллит встречалась с полицейским почти весь год, но каждый год во время цветения травы разрывала помолвку и начинала называть его «кузен», а не «дорогой».

— Что ты здесь делаешь? — напрямик спросил Гримп.

— Жду, — ответил полицейский.

— Чего? — с замирающим сердцем спросил Гримп.

— Ту же самую женщину, что и ты, я думаю, — сказал полицейский, снова вытаскивая платок. Он высморкался.

В этом году ей придется отправиться туда, откуда приехала, или ее арестуют.

— Кто это сказал? — нахмурился Гримп.

— Страж, вот кто, — ответил полицейский. — Тебе достаточно?

— Он не имеет права! — горячо сказал Гримп. — Это наша ферма, а у Бабушки есть все лицензии.

— У него был целый год, чтобы обдумать новый список того, что у нее должно быть, — сообщил полицейский. Он пошарил в нагрудном кармане мундира, вытащил сложенный лист бумаги и развернул. — Он внес сюда тридцать четыре пункта того, что я должен проверить — она наверняка хотя бы один из них пропустит.

— Это подло! — сказал Грим, быстро просматривая как можно больше пунктов списка.

— Побольше уважения к Стражу Поселка, Гримп! — сказал полицейский угрожающе.

— Угу, — пробурчал Гримп. — Конечно… — Если только Сопливчик убрал с текста свой большой палец. Но что за список! Фургон, пони-носорог (животное, тяжеловоз, импортирован), патентованные лекарства, домашняя утварь, предсказания, домашние животные, травы, чудесные исцеления…

Полицейский опустил глаза, увидел, чем занимается Гримп, и поднял бумагу, чтобы Гримп не мог читать дальше.

— Это официальный документ, — сказал он, одной рукой отстраняя Гримла, а другой пряча бумагу. — Давай-ка уберем от него свои грязные лапы.

Гримп быстро обдумывал ситуацию. Ошиваясь в фургоне Бабушки Ваннаттел, Гримп видел лицензии в рамочках на некоторые предметы, но, конечно же, не все тридцать четыре.

— Помнишь того большого веррета без: кожи, которого я поймал в прошлом сезоне? — спросил он.

Полицейский коротко взглянул на Гримла, снова отвернулся и задумчиво вытер глаза. Сезон лова верретов откроется на следующей неделе. Сопливчик был самым страстным рыбаком во всей деревне — а прошлым летом гигантский веррет Гримла побил двенадцатилетний рекорд долины.

— Некоторые, — сказал Гримп лениво, скользя взглядом по дороге до того места, где она исчезала в лесу, — стали бы много дней следить за человеком, поймавшим большого веррета, надеясь, что он будет настолько туп, что снова пойдет к тому омуту.

Полицейский вспыхнул и осторожно приложил платок к носу.

— Некоторые даже стали бы сидеть в стогу сена с биноклем, даже если от сена начинают чихать как сумасшедшие, — спокойно продолжал Гримп.

Полицейский залился краской еще сильнее и чихнул.

— Но тот человек не настолько туп, — сказал Гримп. Тем более что он знает еще о двух верретах, на шесть дюймов больше, чем тот, которого он поймал.

— На шесть дюймов? — повторил полицейский немного недоверчиво — но заинтересованно.

— Точно, — кивнул Гримп. — Я на прошлой неделе снова ходил на них смотреть.

Теперь настала очередь Полицейского задуматься. Гримп лениво вытащил рогатку, выудил из специального кармашка камешек и сшиб головку цветка в двадцати футах. Потом зевнул со скучающим видом.

— Ты неплохо обращаешься с рогаткой, — отметил полицейский. — Не хуже того хулигана, который на той неделе запулил в сторожевую башню на крыше школы и включил пожарную тревогу.

— Действительно, отличный выстрел, — признал Гримп.

— И который потом, — продолжал полицейский, — набросал перца на свой след, так что пес чуть не выкашлял все внутренности, когда понюхал. Страж, — добавил он многозначительно, — не отказался бы выяснить, кто был этот хулиган, кстати говоря.

— Конечно, конечно, — сказал Гримп скучающе. Полицейский, Страж и, наверное, даже пес прекрасно знали, кто был этот хулиган, но они не смогли бы доказать это и за двадцать тысяч лет. Сопливчику просто придется осознать, что угрозы ни на дюйм не приблизят его к рекордному веррету.

Очевидно, он это осознал; он снова сел для очередного раунда раздумий. Гримп, заинтересованный в том, что полицейский выдаст на этот раз, решил просто не мешать…

И вдруг Гримп вскочил с камня.

— Вон они! — закричал он, размахивая рогаткой.

В полумиле от них на дорогу выехал, покачиваясь, большой, крашенный серебряной краской фургон Бабушки Ваннаттел, влекомый пони-носорогом, и повернул в сторону фермы. Пони увидел Гримпа, поднял свою длинную голову и проревел громогласное приветствие. Бабушка Ваннаттел привстала с козел и помахала зеленым шелковым платочком.

Гримп со всех ног побежал по дороге.

Трюк с верретами должен сработать — но лучше предупредить Бабушку Ваннаттел, прежде чем она столкнется с Сопливчиком.

Бабушка Ваннаттел слегка стегнула вожжами покрытый роговыми пластинами круп пони, уже почти поравнявшись с полицейским, который ждал на обочине дороги с проверочным списком Стража в руке.

Пони сорвался на тяжелую рысь. Фургон пронесся мимо Сопливчика к изгибу дороги, где и остановился уже на территории фермы. Гримп с Бабушкой слезли, и она быстро распрягла пони. Пофыркивая, он вразвалочку сошел с дороги на большой заболоченный луг над лощиной. Здесь он спокойно встал, охлаждая ноги.