Вторая попытка для попаданки 2

Я улыбалась, глядя на Эмму.

Она выглядела гордой, прекрасной. Почти недоступной.

— Если бы я сразу сказала Билли всю правду об Эстер, ничего из этого не произошло бы, — тихо сказала я.

— И я бы продолжала радоваться крошкам внимания, не зная, на что на самом деле способен Билли? Продолжала бы не понимать, что достойна большего? Дело ведь не в том, что он был с Эстер, а в том, что он не рассказал мне об этом, прекрасно понимая, как я отреагирую. Промолчал, когда мы были близки и даже перед балом не признался.

Она категорично покачала головой и продолжила:

— Произошедшее открыло глаза… и мне, и ему. Он понял, что не идеален, не безгрешен. Для меня не важны его причины; он должен понять, что нельзя просто плыть по течению и надеяться, что тебя приведёт к правильным берегам. И пусть мне было очень больно, я рада, что это произошло. И он, со временем, тоже поймёт. Я бы ничего не изменила.

Я бы ничего не изменила….

Позднее, тем днём, я сидела за столом с листом бумаги. Схема артефакта пришла ко мне не сразу, но в итоге я вспомнила всё.

Каждый переход, каждый камень, каждый провод, каждый модуль.

Руки вычерчивали схему, которую я видела лишь дважды — один раз, семь лет спустя, в таинственном письме во «второй шанс» и второй раз во сне. Когда я сама её изобретала, желая дать Люциану нормальную жизнь, неспособная больше смотреть на мучения мужа.

Я хотела отдать мужу всё, но всё, что у меня осталось — это воспоминания о нём.

Апатия почти прошла — я знала, как действовать, но мне нужны были ресурсы, элементы, то, что можно было бы найти в обычной мастерской, которой у меня не было. И драгоценные камни. Впервые в жизни, при необходимости собрать артефакт, я оказалась в ситуации, где не было мастерской, в которой я официально работала.

И это означало, что мне придётся наведаться на чёрный рынок и собирать артефакт незаконно.

Меня очень беспокоило, что я не знала, как выставить дату возвращения на артефакте. Я поняла, что за дату отвечала сгоревшая во время заряда деревянная пластина с неизвестным мне символом. Но выбора не было — придётся использовать тот же символ, что и раньше, и смотреть, какой будет результат. В прошлой жизни я видела точку своего перемещения, столовую Ардонской Академии, и я надеялась что в этот раз также увижу.

В идеале, мне хотелось бы вернуться к моменту когда мы спасли принцессу, и после этого рассказать командиру Торну о том, что находится под главной площадью Колвилла. У нас будет достаточно времени, чтобы безопасно уничтожить артефакты увеличивающие энтропию. И тогда никто из двухсот одиннадцати людей не погибнет, и Том не будет сейчас лежать в магическом стазисе, подло раненный в спину.

А потом я отправлюсь с Максом в Истрэй, чтобы он принял наследие.

Потому что я не хотела, чтобы он был несчастлив.

Или, тем более, умер, пытаясь принять наследие в одиночестве.

***

Через день я получила письмо из главного офиса Отряда по Борьбе с Тенями. Меня временно переводили под командование профессора Лазаруса, который отправлял меня в Солмайр. Не сразу, а после того, как «Героиня Колвилла» окончательно поправится.

Тед Фуллагар сделал свой ход.

Торжественные похороны всех погибших были назначены на завтра, но вполне возможно, что они не состоятся вовсе.

Никто не должен был умирать.

Я была послана сюда не ради этого.

Находясь в лесу недалеко от Ардона, я смотрела на знакомый артефакт, надеясь, что после того как я зайду в портал, он взорвется. Я не имела представления о том, что происходит с реальностью, которую я покидаю. Продолжает ли она существовать без меня или полностью переписывается? Если она существует, я не хотела бы, чтобы Тед Фуллагар получил в свои руки такое оружие.

Я знала, что использование артефакта приведет к росту энтропии, и видела ардонские купола на входе в город. Они были полны. Никто ничего не заподозрит — тени появятся, как всегда, в лесу, и ликвидаторы быстро с ними справятся.

Пора.

Тонкий золотой поток второго уровня направился в ресивер, двигаясь по проводам, проходя через драгоценные камни и узлы, пока не достиг тонкой деревянной таблички, которая, как и в прошлый раз, сгорела от моей магии.

Но то, что произошло дальше, отличалось.

Мой поток просто… затух. Как только деревянная табличка с символом сгорела, поток остановился. Я направила новый поток, но он не смог пересечь незнакомый узел.

Я ничего не понимала. Пробовала снова и снова, пока не осознала, что табличка определяла, будет ли поток двигаться дальше через узел, и по какой-то причине этот символ отверг мой поток.

Разозлившись, я сняла крышку артефакта. К счастью, шурупы были прикручены ненадежно: я торопилась и использовала то, что было под рукой. Затем, вручную я заменила узел на стандартный, который использовала во всех артефактах с сигнальными табличками. Я послала поток, который теперь зарядил артефакт, и, сделав глубокий вдох, нажала на кнопку.

Ничего.

Я знала, что он не сработает.

Заряженный артефакт переноса во времени светился мягким желтым светом, а тот, что стоял передо мной, — нет. Но я была в отчаянии.

Я перепробовала почти все, даже переделала табличку, создав новую с помощью острых камней и коры дерева, которое находилось рядом. Я даже изменила знак на табличке, пробуя другие, но результат оставался тем же.

Специальный узел, с табличкой или без, не пропускал мою силу. А обыкновенный банально не работал.

И это означало, что я больше не смогу изменить прошлое, какой бы ни была причина. Я должна научиться жить с последствиями того, что случилось.

Возможно, человек может сделать это только раз в жизни. Возможно, в этой реальности, если она изменилась, этот артефакт не работает. Возможно, сигнальная табличка не подходила, и мне нужен был другой сигнал… который я не знала.

***

Общее число погибших достигло двухсот пятнадцати, когда ещё четыре человека скончались от ранений — они все были в преклонном возрасте и не выдержали, когда их вывели из магического стазиса.

— Почему мы скрываем, что артефакты, вызывающие энтропию, были разработаны в компании Теда Фуллагара? — спросила я клерка короля, Дайнара Гривса, изучая лист с подготовленной для меня речью.

Дайнар выглядел настолько худым, что его можно было принять за юношу, но его выдавали глаза — скользкие, цепкие, умные. Его улыбка, на первый взгляд добродушная, была самой фальшивой, которую я когда-либо видела.