Вторая попытка

Старик зашелся долгим кашлем и приложил к лицу кислородную маску.

– На сегодня даю тебе отгул, – закончил он, отдышавшись.

Ким вышел из профессорского блока, вызвал лифт, нажав на кнопку этажа общежития. У дверей своей комнаты он задумчиво повертел в руках ключ и вернулся к лифту. Спустившись на первый этаж, прошел по застекленному холлу на улицу и вызвал самоходный экипаж.

Бричка медленно катилась по еще пустому городу. Разноцветными рядами тянулись дома, с едва уловимым шуршанием двигались бугристые панели крыш, ловя первые солнечные лучи. Все выглядело прежним, но в то же время другим. Мир навсегда изменился.

Накатила усталость. Когда начались поля, Ким поднял крышу брички, откинулся на сиденье и тут же уснул. Ему снились знакомые городские кварталы, превратившиеся в запутанный лабиринт. Ким искал выход, но все больше и больше терялся в переплетениях улиц.

Он проснулся, когда бричка прошла заданный маршрут и звякнула сигналом остановки. Ким опустил крышу и оглядел бордовую равнину. Все выглядело так же безжизненно, как и двадцать лет назад, только в пятистах метрах виднелся еще один самоходный экипаж.

Ким спрыгнул на сухую растрескавшуюся глину и пошел вперед, пока не увидел радужную поверхность купола. Если не знать, можно и не догадаться, что это прочная стена, отделяющая город от остального мира. Ким подошел вплотную и уперся ладонями в упругую пустоту. Как в далеком детстве, купол мягко отталкивал руки.

По ту сторону прозрачной преграды тянулась голая бордовая земля, сливаясь у горизонта с ярко-желтым небом. Ким вздохнул и двинулся вдоль радужной стены ко второй бричке. Когда до машины оставалось несколько метров, из-за нее вышел мужчина средних лет в сюртуке и фуражке почтовой службы.

– Вечер добрый! – Почтарь приветливо улыбнулся, протягивая руку. – У нас пикник. Выпьете с нами?

Ким пожал крепкую горячую ладонь и действительно увидел за бричкой плед со снедью, а на нем – молодую женщину и мальчика лет пяти. Видно, ребенка вывезли в первое путешествие к куполу. Ким кивнул, принимая предложение. Глава семейства достал чистый бокал, налил в него вина и протянул Киму.

– Из семейных запасов! – Почтарь с гордостью улыбнулся. – Открываем только на пикниках у купола.

Женщина поднялась с бокалом вина в руке. Мальчик остался сидеть, с интересом наблюдая за взрослыми.

– За что пьем? – Ким обвел взглядом семейство.

– Конечно, за купол! – воскликнул глава семейства. – Пусть купол вечно защищает нас от монстров пустоши!

– Пусть! – эхом отозвался Ким, глядя на проступающие в небе бледные серпы лун-близнецов.

Сеятель

Вся земля полна славы Его! (Ис. 6:3)

Я уткнулся в его плечо и плакал. Горечь неминуемого расставания поднималась комом из груди, превращаясь в соленые слезы. Мокрое пятно на рубашке – все, что останется от нашей дружбы. За прошедшие годы он воспитал из меня первоклассного пилота. Теперь пора улетать. Плакать – непрофессионально. Раньше я бы получил нагоняй за неумение управлять эмоциями и гасить чувства, но в то утро он молча обнял меня, позволяя мне выплакаться.

Сеятель (так он называл себя) появился в городе в канун столетия слияния лун-близнецов. Обеспеченный горожанин в возрасте около тридцати, с правильными чертами лица и бугрящимися мускулами под складками одежды, он собирал беспризорников с улиц, давая им еду и кров, мне же заменил отца.

– Ким, ты будешь открывать новые миры, – сказал он при первой встрече.

Я смотрел в его карие прищуренные глаза и думал лишь о тепле и защите от страха, поселившегося во мне после смерти родителей и года жизни на улице. Спустя шестилетие учебы у Сеятеля я стал вдругим человеком, готовым без колебаний вывести челнок с переселенцами за границы атмосферы нашей планеты.

Всех, кого Сеятель подбирал на улицах, он приводил в свой дом. Старинный особняк с классической колоннадой, множеством просторных залов, оранжереями и большим садом стоял на самой окраине города. Дальше до самого защитного купола тянулись поля и редкие фермы.

Вместе со мной в доме собрались еще сорок сверстников. Первое время мы резвились, опьяненные сытостью, теплом и уютом. Учтивые слуги и гувернеры позволяли нам целыми днями бегать по залам и играть в саду. Но после двух недель безделья свобода сменилась строгими порядками: начались занятия. Нас разделили на группы и к каждой приставили наставника. Неграмотных учили грамоте, грамотных обучали наукам.

Учебный день начинался ранним утром с построения. Сеятель медленно шел вдоль шеренги, всматриваясь в лица воспитанников. Временами он останавливался, клал руку на плечо со словами: «Ким, вчера у тебя хорошо получались простые задачи на подобие треугольников, сегодня перейдем к заданиям посложнее» или: «Иван, нужно закрепить материал о бензольных кольцах. Занеси мне вечером конспект по ароматическим связям».

Сеятель никого не ругал, стараясь к каждому найти подход. Другие учителя с нами не церемонились. После построения начинался изнурительный кросс вокруг сада, потом – спешный завтрак и пять уроков до обеда. Далее – еще три урока, и до самого ужина – упражнения в гимнастическом зале. В конце дня – индивидуальные задания и самостоятельная работа. К десяти вечера, когда звонили в отбой, у нас едва хватало сил на то, чтобы добраться до постели и провалиться в сон без сновидений. На следующее утро все повторялось.

Однажды я сорвался с перекладины и сильно ушиб колено. Лежал на прохладном полу гимнастического зала и думал: «Ну, вот и все. Закончились мои мучения». Отдых длился недолго. Прибежала медсестра, сделала укол, приложила лед, и тренер снова подсадил меня на перекладину.

Не всем такая жизнь пришлась по нраву. Многие сбегали, прихватив что-нибудь ценное из домашнего интерьера. Через три месяца настало утро, когда на построение вышли всего двенадцать учеников – те, кто научился плавать, как рыбы в воде, в потоке ежедневного распорядка.

В тот день занятия изменились. Вернувшись в дом после забега, мы замерли в удивлении. Стены главного зала раздвинулись, потолок вздулся и потемнел, а на его округлой поверхности засияли миллиарды звезд.

Это не казалось чудом. После знакомства с Сеятелем мы словно попали на сказочную карусель. День за днем она кружила нас все быстрее и быстрее. В то утро каждый получил очки и шлем, похожие на те, что носят пилоты скоростных экипажей. Мы легли в глубокие кресла и тут же, без перехода, оказались на бескрайней плоской равнине.