Вторая попытка

— Я не голодна. — Хилари встала из-за стола, Кортни немедленно последовала ее примеру.

Не сказав ни слова ни Фионе, ни отцу, обе вышли из столовой.

Фиона твердо решила не показывать Джону свое отчаяние. Она с сочувствием смотрела на Джона, который старался не встречаться с ней взглядом. Вид у него был несчастный Он страдал от того, как обошлись с ним собственные дочери, ему было бесконечно стыдно за своих дочерей перед Фионой, которой пришлось пережить такой позор и унижение.

— Мне очень жаль, милый, — сказала Фиона.

— Мне тоже, — глухо произнес Джон, и ей показалось, что он вот-вот расплачется. — Просто не могу поверить, что это мои дети ведут себя так ужасно. А этот демарш с обедом… Миссис Вестерман была очень преданна Энн, и я благодарен ей за это. Но разве это оправдывает ее поведение? Прости меня, родная, мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это…

— Да я и сама виновата. Не надо было опаздывать. Это явно не добавило мне очков. Но я потеряла счет времени…

— Если бы ты пришла вовремя — это вряд ли смогло бы что-то изменить. Мы оба это понимаем. Они ведут себя так с самой субботы. С тех пор как я рассказал им о нас. Я был в шоке. Я-то, дурак, все время был уверен, что дети обязательно порадуются за меня и полюбят тебя. Потом я решил, что это первая реакция — они потрясены, взволнованы. Им нужно дать время. Но все стало только еще хуже.

Фиона вдруг подумала о том, что все это может означать неминуемый разрыв их с Джоном отношений. В глазах ее отразился страх. Джон заметил это, торопливо обошел вокруг стола и нежно обнял Фиону. В этот момент, приоткрыв дверь кухни, миссис Вестерман зашвырнула в столовую пекинеса Фифи — любимую собачку покойной миссис Андерсон, находившуюся теперь, так же, как и другая собака, на попечении экономки. Фифи замерла, увидев обнимающихся Джона и Фиону, оскалилась, пулей пролетела через комнату и впилась острыми зубами в лодыжку Фионы. Может быть, собачке показалось, что на хозяина нападают или ее охватил приступ ревности, но она держала челюсти крепко сжатыми и отказывалась отпускать негу Фионы. Джон едва смог оторвать ее. Фифи нехотя оставила наконец свою добычу.

Джон швырнул скулящую собачку в сторону кухни, миссис Вестерман тут же подхватила ее, громко причитая, что ее спятивший хозяин дошел до того, что готов уже убить бедное животное. Затем она ретировалась в кухню, даже не подумав извиниться перед Фионой. Из ранки, оставленной острыми зубами пекинеса, на ноге Фионы текла кровь.

Джон приложил к ране салфетку и усадил Фиону на диван. Ее трясло от обиды и унижения, и в то же время она чувствовала себя полной идиоткой. Джон помог Фионе доковылять до кухни, предварительно крикнув миссис Вестерман, чтобы она заперла собаку. Но та уже удалилась вместе с Фифи в свою комнату. Из-за двери слышался заливистый лай маленькой мерзавки. Больше всего на свете Джону хотелось сейчас убраться из этого ада и поскорее оказаться с Фионой у нее дома, но этого он не мог себе позволить — здесь его дом, здесь его семья. По крайней мере до отъезда дочерей он должен здесь оставаться. Джон усадил Фиону на кухонную стойку и осмотрел глубокие ранки, из которых продолжала сочиться кровь.

— Неприятно говорить тебе об этом, Фиона, но, может быть, стоит обратиться к врачу…

— Не беспокойся, все обойдется, — Фиона старалась успокоить его.

— Кошмар какой-то! И это в моем тихом доме, — обескураженно пробормотал Джон. Обмотав ее ногу бумажным полотенцем, Джон помог Фионе выбраться из квартиры. На полотенце быстро расплывалось пятно крови. К тому моменту, когда им удалось поймать такси, мокрым насквозь было уже все полотенце.

Джон повез Фиону, несмотря на ее возражения, в отделение «Скорой помощи» окружной больницы. Он с трудом верил в происходящее.

Осмотрев ногу Фионы, дежурный врач сказал, что необходимо зашить рану под местной анестезией, вколол противостолбнячную вакцину и дал с собой антибиотики и обезболивающие таблетки. Фиона была бледной и измученной. Когда они шли к машине, у Фионы закружилась голова и она вынуждена была присесть.

— Извини, что я такая … нюня, — сказала она Джону. — Ничего страшного, в сущности, не произошло.

Она пыталась изо всех сил не показывать Джону, что чувствует себя ужасно. Наркоз проходил, и нога начинала нестерпимо болеть. Мерзкое животное вложило в укус всю свою силу. То же можно было сказать и о дочерях Джона. Они постарались изо всех сил причинить боль не только Фионе, но и собственному отцу.

— Ты называешь это — ничего страшного? — возмутился Джон. — Мои дочери вели себя ужасно, экономка вообще перешла все мыслимые границы, собака прокусила тебе ногу так, что пришлось накладывать швы и делать укол от столбняка! И это — ничего страшного?

Он был в ярости и не знал, на кого обратить ее в первую очередь.

— Сейчас отвезу тебя домой, — с несчастным видом произнес Джон. — Посиди здесь, я схожу за такси.

Слава богу, Фиона наконец была в безопасности на своей территории! Джон сразу же уложил ее в постель, пристроил больную ногу на одну из подушек, дал Фионе лекарство и спустился вниз приготовить им что-нибудь поесть и сделать Фионе чашку чая. Когда он вернулся, Фиона уже выглядела лучше — ее лицо порозовело.

Джон принял важное решение и тут же сообщил ей об этом. В глазах Фионы застыл испуг. Ведь после такого ужасного вечера можно прийти только к одному выводу: Фиона создает в жизни Джона слишком много проблем, поэтому им следует… Фиона замерла и не говорила ни слова, пока Джон собирался с мыслями. Он и представить себе не мог, какие страхи обуяли эту женщину. Он знал одно — перед ним сидит та, в которую он влюблен без памяти. Он не мыслил свою жизнь без Фионы. Оставалось только сказать ей главное.

— Фиона, если ты готова к этому, я хотел бы перебраться к тебе в эти выходные, после того как в субботу я провожу Кортни в Принстон. Хилари уезжает в пятницу вечером. Я не собираюсь оставаться в одной квартире с этой сумасшедшей старухой. Мне нечего там делать. Я хочу быть с тобой! И моим дочерям придется с этим примириться, хотят они того или нет. Я, возможно, буду возвращаться к себе ненадолго, если они будут приезжать на праздники. Надеюсь, что со временем все образуется и мы будем встречаться все вместе. Купим тебе щитки, как у роллеров, и ружье, чтобы защищаться от миссис Вестерман и собаки. Ты согласна, Фиона Монаган? — неуверенно спросил Джон и страшно удивился, когда она в ответ разразилась слезами.

Еще секунду назад Фиона была уверена, что Джон сообщит ей о неминуемом расставании. А она так не хотела его терять! Она переживала из-за того, что дочери Джона возненавидели ее еще до того, как увидели. Экономка — это совсем другая история. И с собакой, по крайней мере такой, можно как-нибудь справиться. Но дочери Джона убили ее своим неприятием. И Фиона не представляла, как можно поправить эту ситуацию.

— Ты уверен? Уверен, что действительно хочешь этого? — сквозь слезы переспрашивала она Джона.

— Да, уверен, — твердо ответил он.

У него не было никаких сомнений: его место рядом с Фионой Монаган. Никогда еще он не был так зол на своих детей и не испытывал такого жестокого разочарования.

Фиона никак не могла остановить слезы. Джон сел рядом и заключил ее в объятия.

— Мне очень хочется, чтобы ты переехал сюда, — наконец выдавила из себя Фиона в перерывах между всхлипами. Она все еще не пришла в себя от волнений этого безумного дня. Но одновременно испытывала колоссальное облегчение, осознав наконец, что Джон не собирается ее бросать.