Вторая попытка

Затем пыталась отмыть себя в душе, растирая докрасна кожу, на которой уже расцветали фиолетовые узоры жадных мужских рук. Все напрасно, легче, лучше не становилось. Вдобавок я больше не могла чувствовать себя безопасно в своей квартире, в которую вламывались то Эльза, то Алик. Надеюсь, у него нет ещё дубликатов…нет, замок надо менять, надо поставить самый надёжный, какой есть.

Я сдернула с дивана бельё, застелить новое сил уже не хватило. Свернулась прямо так, с головой накрылась одеялом и только сейчас почувствовала — самое страшное миновало, оно позади. Снова затрясло, накрыло запоздавшим откатом, воображение стало рисовать, что было бы, не приди Адам…дрожа всем телом, стуча зубами, я долго истязала себя ненужными мыслями и фантазиями, пока наконец не уснула.

Спала на удивление долго и без снов. Когда открыла глаза, светило в не зашторенные окна полуденное беспощадное солнце. Проснулась резко, словно испугавшись, сама не поняв чего. То, что случилось вчера, казалось неправдой, старым кошмаром, но синяки на груди, бедрах, руках кричали об обратном. Но сейчас, днём, просто не укладывалось в голове, что пьяный Алик за волосы тащил меня в комнату, чтобы изнасиловать, что пришёл Адам, что я сумела сказать ему нет… Разве оно все было? В горле пересохло и першило, я залпом выпила два стакана воды. Вода была хорошей, я всегда такую пила, но сегодня она словно отдавала горечью. В холодильнике лежал кусок чуть заветрившегося сыра, я не была голодна, но ноги держали с трудом. Сыр не хотел нарезаться, прилипал к ножу. Я взяла одну бледно-желтую пластинку в продолговатых дырочках и понесла ко рту. Рвота подкатила тяжко, резко, без предупреждения, я вновь обнимала унитаз, в перерывах между спазмами прижимаясь горячим лбом к холодной плитке кафеля на стене.

Я не могла есть весь день. Пила воду с лимоном, вечером вспомнила про мандарины и смогла уговорить себя съесть две штуки. Чувствовала себя отвратительно, но зато хворь физическая отодвинула в сторону душевную — клин клином вышибают. Блевать и одновременно страдать не получалось. Мужчины забылись, ушли на второй план.

Забыла про меня Эльза. Странно, но я успела к ней привыкнуть. Я была одна, совсем одна, в мою квартиру даже звуки с улицы почти не долетали. Ночью, когда день уже наконец закончился, я лежала и боролась с тошнотой и слабостью. В комнате было темно и тихо. Я прислушивалась, стараясь уловить хоть гудение лифта. Где-то хлопнула дверь, затем что-то упало в квартире наверху — сосед Саша. Я улыбнулась от осознания того, что рядом есть ещё кто-то, обычный, нормальный человек, стало легче.

— Надо поспать, — сказала себе я. Голос мой звучал резко, тишина отторгала его, он не вписывался. — Утро вечера мудренее. И ещё — я подумаю об этом завтра. Обо всем. Завтра станет легче.

Но наступившее в положенный ему срок завтра облегчения не принесло. Меня все так же качало и тошнило, в полдень пришла Эльза, долго бранилась за запертой на засов дверью, но я твёрдо велела ей убираться вон. Я была занята — я ждала следующее завтра. А потом ещё и ещё. Поняв, что чуда не будет и сама собой проблема не рассосется, я долго сидела и смотрела на календарь, но цифры бегали, прыгали, отказывались поддаваться счёту. Затем сдалась и вышла на улицу, щурясь от яркого солнца, вдыхая воздух, который содержал в себе сотни различных, прежде не замечаемых мною ароматов, и направилась в аптеку.

Тринадцатая глава

Я купила всего одну яркую коробочку. Фармацевт пыталась меня убедить купить хотя бы две, но я и так была уверена. Я просто хотела видеть эти полоски своими глазами.

— Но как вы можете знать наверняка? — улыбнулась девушка за прилавком, протягивая мне покупку, упакованную в фирменный пакетик. На нем реклама. Маленький толстый малыш в идеальных, со слов производителя, подгузниках.

— Просто знаю, — ответила я.

Взяла пакетик с малышом на нем и ушла. Не забыла посмотреть по сторонам, подходя к дому — еще Эльзы мне в такой момент не хватало. Замок я так и не поменяла, поэтому заперлась основательно, не забыв подтащить тумбу. Не знаю, чем могла бы помочь тумба, ведь её с такой лёгкостью толкала субтильная я, но с ней было спокойнее. Я разделась, тщательно почистила сапоги, прежде чем убрать их, потом долго умывалась. Моя руки в ароматной, пахнущей сиренью пене пятую минуту, поняла — я просто тяну время. Посмотрела на своё отражение — осунувшееся лицо, огромные испуганные глаза. Сполоснула руки и решительно вышла. Волков бояться — в лес не ходить. А мне так и подавно поздно — я уже в самой чаще. Зашелестела обёртка коробки. Писая на тест, я чувствовала себя глупо, эта сцена была из какой-то мелодрамы со счастливым концом, не из моей жизни.

Я сидела и ждала положенное время. С пакета, брошенного на пол, в два зуба улыбался толстощекий малыш. Наверняка, раньше я бы хватала тест, косилась на него, выглядывая полоски, и пытаясь понять, чего во мне больше — радости или страха. Теперь я просто ждала. Когда секунды истекли, взяла тест.

— Ну что же, привет, — растерянно сказала я и посмотрела на свой не просто плоский, а даже впалый живот.

Осознание факта медленно укладывалось в голове. Я беременна, о чем просто кричат две яркие, четкие полоски на тесте. Это следовало обдумать, обмозговать. Тест я бросила на полочку в ванной. На кухонных часах чуть слышно двигались стрелки. Минутная совершила много кругов, а я все сидела. Передо мной не стояло выбора, рожать или нет. Один раз я уступила мужчине, и, давясь мечтами и слезами, пошла на аборт. Но теперь я одна, в моей жизни нет мужчин, значит, и идти с моей новостью мне не к кому. Зато решение я смогу принять сама. Точнее, уже приняла. Я не могла сказать, хочу ли этого ребёнка, я не испытывала никаких эмоций, кроме растерянности. Но, тем не менее, чётко знала — если там, внутри меня есть ребёнок, значит, его надо родить. Все просто.

— Новая жизнь начинается с кардинальных перемен…. Ну что же, будем рожать, — громко сказала я, пытаясь вселить в себя уверенность.

На следующее же утро я проснулась и пошла в поликлинику. В очереди к врачу сидели беременные девушки самых различных размеров. У некоторых из них были маленькие, чуть заметные животики, другие же чуть сидели, буквально придавленные тяжестью раздутых животов. Я мысленно примерила на себя такой — картинка получалась нелепой. Робко села на край скамейки, сжимая в руках платный талончик на прием, бесплатных на сегодня не было.

Пригласили меня без очереди — все беременные покосились неодобрительно. Гинеколог была щуплой и маленькой женщиной, а медсестра ей в противовес просто огромной. Я робко села на стул.

— На что жалуетесь? — взяла быка за рога докторесса.

— Гммм…на беременность.

Она вздохнула, полистала мою карточку, принесённую из регистраторы, потом вздохнула ещё раз.

— Рожать будете?

— Буду.

Руки у этой маленькой женщины были сильными и злыми. Они тыкали в мой живот, словно пытались спровоцировать выкидыш, и этим самым избавиться от надоевшей пациентки. Выпросив у меня дату начала последних месячных, мне поставили срок родов — конец сентября. Мне показалось, что эта дата так далека, словно мне ходить беременной ещё лет десять.

— Отец ребёнка? — наконец спросила она.

— Я не знаю.

— То есть как это? — она подняла взгляд от бумаг, в которые записывала мои данные. — Совсем?

— Ну…претенденты есть, но точно я не знаю.

— Весело…так может, не будете рожать?

— Буду.

— Пишем, об отце сведений нет, — продиктовала себе она.

Мне выдали направлений на кучу анализов и велели раньше чем через две недели их не беспокоить. Анализы я сдала, оплатив сразу же, пришла предусмотрительно натощак.

Выполнив все задуманное на день, удивилась. Ну как так, я беременна, как и пророчил недавно мой брат, а в жизни ничего не изменилось. Все также спешат люди, гудят клаксонами машины, такой же грязный снег сбит на тротуарах в серую кашу… А главное, я не чувствую ничего, абсолютно. Может, решив не любить мужчин, я перестала чувствовать вообще что-либо?

На лавочке у моего подъезда несколько смятых тонких сигарет — Эльза приходила. Как славно, что меня не было дома. Однако в квартиру я входила с опаской — мало ли, а вдруг сидит и ждёт, с неё станется. Однако квартира встретила меня тишиной и одиночеством. Следующие несколько дней я провела, слоняясь из угла в угол. Иногда, вспомнив, что беременна, выходила дышать свежим воздухом, пила витаминки, но упрямо себя беременной не чувствовала. Отступила даже утренняя тошнота, словно главной её целью было донести до меня, что я беременна, и, добившись своего, она успокоилась. Меня не интересовал интернет, никакие новости из внешнего мира, мне не хотелось вообще ничего. Зато я с упоением стала мечтать. Ложилась в постель, закрывала глаза и рисовала сюжеты. Я сочиняла себе другую жизнь. В ней я была уверенной в себе, конечно же красивой, храброй, безрассудной… В воображаемой жизни у меня было все, чего я не имела в настоящей. И, конечно же, там был Адам…да, я обещала себе не любить его, но это же понарошку, не в самом деле. Там я не любила мужчин, выжимая себя до последней капли, там я играла ими, словно кошка мышью. Бросалась с головой в рискованные авантюры…конечно же, утерла нос Эльзе. В какой-то момент я поняла, что воображаемой жизнью живу больше, чем настоящей. Тогда, чтобы не сойти с ума, я достала ноутбук, за ненужностью уже покрытый толстым слоем пыли, и дала воображаемой себе новое имя, конкретные факты биографии и стала писать о ней. Иногда стучала по клавиатуре часами, выпадая из реальности. Рисовать словами оказалось не менее интересно, чем красками, а у воображаемой меня была такая увлекательная жизнь…

Я долго думала, какой же устроить конец. Всем счастья, каждой твари по паре? Или драму? Или абсурд? Выдать Эльзу за Вадима, разбить сердце всем мужчинам… В конце концов, так и не придумав финал, я отложила рукопись и снова впала в апатию.

Так пролетело две недели. Зима, такая долгая, такая тяжёлая, такая упоительно счастливая — моментами, близилась к концу. Я сходила к врачу, снова сдала анализы, получила направление на УЗИ, которое я должна была пройти в марте, весной, которую я так ждала… Вышла из поликлиники, и остановилась. Разве такой жизни я хотела? Отчего я, глупое существо, не умею жить и наслаждаться настоящим? Не хочется ни жить, ни рожать, ни домой идти — скучно. Раньше не было скучно, а теперь вдруг стало, мало, хочется большего.