Вторая Стадия

– Завянет это дерево или не завянет - его дело. Но предупреждаю, что расти возле лаборатории, где находится объект ценнейшего научного значения, к тому же секретный, оно не будет.

Прошло несколько дней. Запас жизненных сил в дереве был, очевидно, огромен. Желтые листья не облетели, а позеленели вновь, ствол из серого опять превратился в белый. Гуляющие появлялись под ним, как и раньше, и многие даже, проходя, трогали рукой стенку гаража. Инженер Махоркин не реагировал. Общественность пришла к выводу, что намерение свое он осуществлять не станет.

Прогноз погоды обещал грозу. К вечеру тяжелые, как дорожные катки, постукивая, вздрагивая, стали наползать тучи. Они ползли, закрывая просвет, и вот уже столкнулись тяжелыми боками. Высеченная от столкновения искра разнесла вдребезги полнеба и полземли. Подул сильный ветер, листья заспорили друг с другом. В доме захлопнулись окна. Сперва слышно было, как стучат отдельные капли по отдельным листьям, а потом небо опрокинулось, шум водопада заглушил все.

Крики раздались перед рассветом. Лидия Петровна проснулась раньше всех, накинула поверх халата плащ и побежала на улицу, готовая решимостью своей отпугнуть злодеев. Воздух был влажен. Погасшие фонари дремали на вершинах столбов, светились пустые подъезды. Крики неслись от гаража инженера Махоркина. Под "внушающим радость", тем, что Лидия Петровна посадила возле его стенки, виден был силуэт человека. Инженер Махоркин стоял во весь рост, плотно обхватив ствол правой рукой.

– Что с вами?
– спросила в изумлении учительница.
– Это вы кричали? Вам плохо? Отпустите дерево, обопритесь на меня - я помогу вам дойти до дома.

– Соображать надо, - инженер Махоркин дернулся.
– Если бы я мог отпустить дерево, я бы и сам ушел. О, как больно, - закричал он вдруг, содрагаясь, будто током ударило...

Учительница направила луч фонарика на его руку. Она как будто слилась с деревом - ствол переходил в нее плавно, как в ветку.

– Вы... не можете оторваться?
– спросила она, остолбенев.

– А как по-вашему, почему бы я стал кричать?
– огрызнулся инженер Махоркин.

В растерянности учительница побежала будить Хромосомова. Едва он увидел, что случилось с инженером Махоркиным, сонливость его как рукой сняло. Он внимательно осмотрел ствол, ища какую-нибудь необычайную смолу, вдруг прихватившую инженера Махоркина. Ствол был где гладок, где шершав, но совсем не липок. Открылся новый природный феномен, и Хромосомов, сочувствуя инженеру Махоркину, в глубине души радовался такому интересному факту. Ему было ясно, что необходимо все оставить как есть и всесторонне исследовать и дерево, и инженера Махоркина.

Очень робко, отчасти намеками, напирая на то, что для настоящего научного работника не имеет значения обстановка, в которую он попадает, а важна лишь возможность неустанного поиска истины, Хромосомов предложил этот вариант.

– Если бы со мной произошел этот случай...
– добавил он.

– Вот и прилипайте сами. А меня отпустите. Не то я такое устрою!
– с необычной для него грубостью перебил инженер Махоркин.
– Все за решеткой очутитесь! Злостное хулиганство! Травля творца передового!..

Тут какие-то волны пошли по его телу, и он начал корчиться от боли. Пристыженный профессор побежал за топором. Учительница посветила фонариком, Хромосомов размахнулся и ударил топором под самый корень дерева. И сейчас же раздался такой крик, будто удар пришелся инженеру Махоркину по ноге. Рубить было нельзя.

– Зачем вы сюда пришли ночью? Зачем схватились за дерево?
– спросил Хромосомов.

– Показалось в темноте - кто-то к машине лезет. Выскочил - пусто. Ну я со злости, что под дождем бежать пришлось, схватил дерево и давай трясти. Вырвать хотел. Как оно появилось, так все мне мерещиться стало, что машине опасность угрожает. А она экспериме... О, боже, за что такое наказание!..

Его опять затрясло. Успокоившись, он сказал:

– Привезите врача! Я вам дам ключ от машины.

– Но она же экспериментальная...

– Это только я один знаю, где там экспериментальные детали. А вы обращайтесь, как с самым обычным автомобилем.

Врач походил кругом, сказал: "Случай беспрецедентный, возможно, потребуется хирургическое вмешательство". И отбыл. Хромосомов уехал организовывать - по просьбе инженера Махоркина - охрану объекта от посторонних взглядов. Рано утром к дому подкатила полуторка, груженная свеженькими досками. Два плотника принялись сооружать вокруг инженера Махоркина забор. Их направил отдел капитального строительства питомника, поднятый на ноги Хромосомовым. К середине дня прибыл милиционер и занял свое место у вновь воздвигнутого забора. А вечером весь дом знал, что там, под строжайшей охраной, засекреченный инженер Махоркин проводит очень важный, смертельно опасный эксперимент. Так он, превозмогая болевые импульсы, шедшие в тот момент через его тело, просил объяснять Лидию Петровну.

Прошел месяц. Жильцы дома привыкли к забору, но близко не подходят боятся. Каждый вечер в калитку входит профессор Хромосомов. Под деревом, облокотив приросшую руку на построенный теми же плотниками стол, сидит инженер Махоркин. Перед ним лежит журнал - толстая книга с синими линоваными страницами. Левой рукой инженер Махоркин записывает в него свои наблюдения. Хромосомов берет журнал, приближает его к глазам и начинает читать.

"... 18 июля. Пролетела стая птиц. Листья начали вздрагивать и дрожали до тех пор, пока стая не улетела. Быть может, на птиц подействовало излучение. Но я не смог установить, является ли оно направленным..."

– Хорошо, но недостаточно, - вздыхает Хромосомов, кладет журнал на стол. Это наблюдение мог бы провести любой человек, не связанный непосредственно с объектом. Я, например. А вы - вы должны использовать все особенности своего положения. Прислушивайтесь к своему внутреннему миру, фиксируйте свои ощущения. Может быть, анализ крови сделать, желудочного сока?

Инженер Махоркин молчит, улыбается, и улыбка у него какая-то странная, нездешняя, как у слепого, погруженного в свои мысли. И Хромосомов тут же корит себя за нечуткость.

– Вы не волнуйтесь, - бормочет он, - пятидесяти ботаническим институтам мира разосланы запросы. Не может быть, чтобы не нашлось выхода. Не беспокойтесь, мы скоро освободим вас. Лидия Петровна за вами ухаживает?

– Следит, кормит, - говорит инженер Махоркин - Рубашку специальную сшила, чтоб надевать, не просовывая руку в рукав...

– Мы, конечно, о вас позаботимся, не волнуйтесь. До завтра...
– и Хромосомов отходит, пятясь.

Но инженер Махоркин с каждым днем все больше и больше осознавал, почему он попал в эту странную ситуацию. Знал он также, что разошли Хромосомов письма не в пятьдесят, а в пятьсот институтов мира, ему, Махоркину, это не поможет. До осени, до листопада, до холодных дождей он будет сидеть здесь, а потом вдруг встанет, потянется, вздохнет сладко и глубоко, воздев к небу обе руки, и выйдет за калитку, испугав милиционера. Вся жизненная сила дерева уйдет тогда глубоко в сердцевину ствола, быть может, в корни. Знает Махоркин то, что неизвестно никому во всех пятидесяти институтах мира, - если там нет второго такого, как он...

Каждое живое существо на Земле должно бороться с врагами. Деревья возникли задолго до человека. Они жили, не боясь никого - что им самые острые клыки или самый могучий хобот?
– и умирали естественной смертью. Но как спастись от дисковой пилы?

Где-то в глубинах клеток зарождались новые свойства, лучевой поток закрепил их, вызвал давно уже подготовленный мутационный скачок. Каждому, кто входит в лес, должны быть внушены добрые чувства! Пусть человек ощутит в себе сострадание ко всему сущему, осознает себя частью всего живого, проникнется душевной гармонией...