Вторая волна

— Последний вопрос… — сказал я, глядя в глаза филиппинке. — Где Крисанто прятал рацию для связи с белыми?

— В рюкзаке. Большой черный рюкзак.

Мы нашли рюкзак среди вещей убитых филиппинцев. Внутри, кроме еды и инструментов, была рация на батарейках. Макс быстро проверил частоты.

— Они настроены на нашу волну, — сообщил он. — Значит, могли подслушивать переговоры.

— Сволочи, — выругался Сергеич. — Хорошо, что мы в эфире о важном не болтали.

Я пристально посмотрел на него, хмыкнул:

— Уверен? А частушки кто пел?

Свои частоты мы перебили. Закончив допрос, я пообещал филиппинке перерезать глотку, если что-то из рассказанного окажется неправдой.

Мы связали ее в дальнем углу диспетчерской. Информация казалась достоверной, но проверить можно было только одним способом — дождаться утра и посмотреть, действительно ли приедут люди Папаши.

А если не приедут, мы успеем спокойно подготовиться и встретить группу Папаши не только ловушками Макса, но и песнями Витаса.

* * *

Раннее утро в тропиках напоминает ночь. К бетонному узлу я прибыл ровно перед рассветом, когда солнце еще не взошло, но начало стремительно светлеть.

Здесь томилась моя личная орда. Да не просто орда — ордища! Вот только проку от нее не будет, если в нужный момент она не окажется рядом, так что нужно ее отвести ближе к базе. Пусть ждут в засаде отряд Папаши, отправленный по наши души. Ну а мы будем ждать на позициях с огнестрелом, которого насыпало выше крыши. Не врал-таки Крисанто… вернее, соврал, но в меньшую сторону.

Встав напротив лаза в полуобвалившийся цоколь бетонного узла, я крикнул, как недавно звал отряд Бабана:

— Подойдите ближе, бандерлоги!

Хоть я и не крикун, но силу мой зов имел ого-го какую! Ослушаться невозможно.

Кричал я больше для того, чтобы подчеркнуть торжественность момента, ведь зомби меня, конечно же, не понимали. Зато отлично воспринимали мои мысленные команды.

Затрещали ломаемые кусты, и ко мне из зарослей вышел амбал Афанасий. До встречи с Бабангидой он казался мне гигантским и неубиваемым, но сейчас…

— Не обессудь, Афанасий, но у нас в отряде пертурбация, — проговорил я. — Главным назначается товарищ Бабангида. Кстати, почему он не на плацу?

Я повторил мысленную команду, и в темноте лаза, ведущего в цоколь бетонного узла, завозились, высунулась маленькая голова, а дальше Бабангида не вылезал, а будто проходил родовые пути, рукой вперед, выкручиваясь, будто шуруп. Амбал был таким огромным, что, казалось, способен обрушить потолок и завалить мою орду бездушных. Ну, или конгломерат, как говорят люди Папаши.

Бабан встал напротив меня — три метра мышц, жил и костей. Что интересно, половые признаки у него атрофировались, как и у остальных бездушных, так что опознать его пол было нереально. Короче, оно. Бабангидо.

— Что ж, на таблеточках, которые дают солдатам, чтобы хрен не вставал и не отвлекал, сэкономим. Пропишем их Сергеичу…А то все женское население в опасности из-за этого террориста.

Ну Сергеич… Ну и отчебучил номер! Не то чтобы я восхищался постельными подвигами электрика, но и злобы, равности не было. Наоборот, Сергеич своим достижением еще ниже опустил значимость Карины в моих глазах. Интересно, зачем она это сделала? Вряд ли ради удовольствия. Скорее, чтобы заручиться поддержкой Пролетария, который был настроен крайне агрессивно по отношению к ней. А так чувак всю жизнь, небось, на «запорожцах» катался, и тут из-за поворота такой «мерседес» выезжает!

«Господи, с кем я жил!» — изумился во мне старый Рокот, но я лишь ухмыльнулся: «Еще скажи, что потратил на нее лучшие годы! Олень, блин…»

Тем временем Бабан, выбравшись из лаза, словно выдернул пробку, и из подземелья поперли бездушные:

Амбал 11-го уровня

Эволюционирующая активная опустевшая оболочка: 100%.

Крикун 9-го уровня

Эволюционирующая активная опустевшая оболочка: 100%.

Ползун 15-го уровня

Эволюционирующая активная опустевшая оболочка: 100%.

Нюхач 15-го уровня

Эволюционирующая активная опустевшая оболочка: 100%.

Следом вылез еще один богомолоподобный нюхач, уже 17-го, с обвислой грудью — этот, точнее, эта, видимо, была пожилой женщиной и весьма грудастой, и напоминала самку Голлума.

— Ты будешь Прелестью, — дал я имя отожравшемуся нюхачу, с уважением глядя на его конечности-пики.

Представил на них Амира. Хрясь — и кровь, кишки, растарантинило.

— Вы, Голлум и Прелесть, будете ефрейторами. Бабан будет сержантом и моим замом. Почему? Солдат, не спрашивай! Я так решил.

Зомбаки будто понимали, уэ-э-кали и буэ-э-кали. Мои ж вы красавцы, любо-дорого посмотреть!

Четыре амбала 13-го, 11-го, 10-го и 9-го уровней были из последнего пака, разделавшего филиппинцев. Зомбаки боевые, заслуженные.

— О, Скала, Колян, вижу — выздоровели, так что — в бой на передовую. Потом каждому орден. А если не дотянете — звание героев посмертно.

Вот бы живые так быстро регенерировали!

Крош мой этой ночью чуть не погиб. Будто это могло как-то помочь, я всю ночь носил его вместе с рюкзаком с контейнером, куда бы ни шел. Словно мое тепло могло дать ему жизненные силы. Часа два ничего не менялось, но вскоре «активность» котенка увеличилась на процентик, потом — еще на один. К утру котенок очнулся. Он будто чувствовал, что контейнер лечит, и не сходил с него. К полудню, излечившись наполовину, Крош впервые поел, и все выдохнули с облегчением, уверенные, что он пойдет на поправку. Но брать его с собой на вылазку за ордой я, конечно, не стал. Хотел доверить его Эдрику, но Вика перехватила, сказав, что пацану придется по джунглям много передвигаться, а котенку покой нужен.

Я еще раз осмотрел зомби.

Сбившись в стаю и хрюкая, бестолковыми болванчиками топтались шаркуны, похожие на пупсов-переростков.

Среди них, клацая челюстями, нервно и порывисто дергаясь, стояли мои портативные самодвижущиеся мясорубки — щелкуны. Самого жирного тринадцатиуровневого я назвал Клац-Клацем, на остальных фантазия дала осечку, пусть пока безымянными походят.

Стоило подумать, что кого-то не хватает, как вдруг земля у меня под ногами всколыхнулась и, вздымая грязь, как ракеты из шахт выскочили два ползуна. Черный Копатель 11-го уровня и еще один ползун 15-го, с заправки.