Вторая жена

— А во-вторых? — Тон матери был спокойным, но Фелисити уловила в нем нотку одобрения.

— Конечно, дети. Думаю, вместе им веселее, да и в Черри-Триз они счастливы. Было бы нечестно швырять их из дома в дом и заставлять жить с матерью и Пирсом, который, судя по словам Саманты, детей терпеть не может.

— А ты? — пытливо спросила Айрин. — Ты можешь?

Фелисити ответила честно.

— Не всегда. Но они мне нравятся, а я начинаю нравиться им. Не скажу, что это далось мне легко и что новых трудностей не будет. — Она подумала об уменьшении расходов, на которое рассчитывает Тони после переезда детей к Саманте. Это было реальной трудностью. Ее неприкосновенный запас не бесконечен, скоро он иссякнет. Но она не собиралась говорить с матерью о деньгах. Эта проблема касается только их с Тони. Она повернулась к Айрин и улыбнулась. — Мы справимся.

— Не сомневаюсь, — сказала Айрин. — В конце концов, Тони неплохо обеспечен. Он ведь врач. Так что из-за денег можешь не переживать.

Фелисити чуть не расхохоталась, но вовремя сдержалась и ограничилась кривой улыбкой. Тони прав: все считают, что у врачей денег куры не клюют. Впрочем, Тони действительно был бы далеко не бедным человеком, если бы ему не пришлось обеспечивать будущее Саманты и всех остальных. Разве это справедливо?

— А что еще она говорила? — прервал ее мысли голос Айрин. — Для чего ей требовалось твое одобрение?

— Она собирается сделать прерывание.

— Ты имеешь в виду аборт?

— Теперь это называется прерыванием, — сказала Фелисити.

Айрин неодобрительно фыркнула.

— Только потому, что это звучит мягче. Не так оскорбительно для слуха. Но аборт есть аборт, как его ни называй. В этом отношении я старомодна.

— Знаю. — Фелисити встала, прошла на кухню и налила себе еще один бокал. — Именно поэтому я и не хотела говорить тебе. Обещай, что ты никому не скажешь. Даже Тони.

— Конечно, не скажу. — Айрин уселась поудобнее и дождалась возвращения Фелисити. Когда та пришла, мать промолвила: — Ну, рассказывай.

— Да рассказывать особенно не о чем. Саманта беременна, но рожать не хочет. Айрин фыркнула.

— Думаю, это семя жизни посадил Пирс. — Она состроила гримасу. — Ну и имечко! Никогда такого не слышала.

Фелисити рассмеялась. Какой бы ни была ситуация, мать неизменно заставляла ее либо смеяться, либо плакать.

— Что за странное выражение?

— Именно так я выражалась, когда учила Аннабел уму-разуму.

Фелисити подняла брови.

— Ты учила Аннабел?

— Ну кто-то же должен был вправить девочке мозги после этих идиотских школьных уроков. Я не хотела, чтобы она до конца жизни оставалась мужененавистницей и противницей секса. Фелисити обдумала это, а затем сказала:

— Так вот почему Аннабел в последнее время стала более снисходительной. Честное слово, я чувствую большое облегчение из-за того, что она больше не плюется, когда проходит мимо двери нашей спальни. — Она подняла бокал. — Спасибо, мама. Ты справилась с этим лучше меня. Но я слегка удивлена. Мне всегда казалось, что ты сама склонна к мужененавистничеству.

— Ерунда. Мы с твоим отцом были очень счастливы. Но теперь, когда я сама себе хозяйка, я тоже счастлива. Но хватит об этом. Рассказывай про Саманту.

— Собственно, и рассказывать больше нечего. — Фелисити вспомнила свой обед с Самантой и то, как ее поразила беззащитность этой женщины. В Саманте было что-то незавершенное, как будто она оставалась прекрасным ребенком, которому еще только предстоит вырасти. Облик той Саманты, которую она видела, не сочетался с обликом Саманты, которую она знала. Женщины, которая бросила детей и мужа, уехала в чужую страну с другим мужчиной и готова избавиться от ребенка, потому что это неудобно. — Да, нечего, — продолжила Фелисити. — Кроме того, что она действительно беременна от Пирса. Конечно, ребенок ему не нужен. Да и ей тоже. Но…

— Но ей трудно решиться на это.

— Примерно так, — кивнула Фелисити. Несмотря на кажущуюся беззащитность, нервы у Саманты стальные. Она ведет себя как очаровательный ребенок и ради счастья с Пирсом не остановится ни перед чем. Она уже все решила, но по-прежнему нуждается в одобрении. — Думаю, ты была права насчет отпущения грехов. Именно этого она от меня и хотела. Отпущения.

— И ты дала его?

Фелисити мгновение помолчала, а потом задумчиво сказала:

— Как я могла сделать это, если считаю, что безнравственно избавляться от ребенка только потому, что он неудобен? — Она сделала паузу, а потом продолжила: — Хотя в случае Саманты это имеет смысл. Она уже бросила троих детей, едва ли стоит производить на свет младенца, которого ты рано или поздно бросишь.

— Так что же ты ей сказала?

— Сказала, что все люди разные. Что она должна сделать то, что сама считает правильным. В детали я не вдавалась, это не имело смысла. Казалось, мои слова ее удовлетворили, и завтра она пойдет в клинику. Она хочет, чтобы следующий уик-энд дети провели в Сент-Джонс-Вуде, а потом отправились в школу.

— Чтобы сказать, что она больше не собирается с ними встречаться? — пробормотала Айрин.

— Нет, — резко ответила Фелисити. — Я велела ей не говорить этого. Думаю, Тони согласится со мной, когда узнает. Не стоит взрывать эту бомбу. Дети наверняка расстроятся, так что лучше постепенно приучить их к этой мысли. Они не должны думать, что мать бросает их навсегда. Это было бы слишком жестоко.

Айрин со стуком поставила на тумбочку пустой бокал.

— Хочешь оставить себе путь к отступлению, если дело пойдет из рук вон плохо? Фелисити рассердилась, но не слишком. Она и сама думала об этом. Хотя знала, что это бессмысленно. Что бы ни случилось, Саманта никогда не заберет их. Отныне она, Фелисити, мать одного ребенка и мачеха троих.

— Дело не в этом. С твоей стороны нечестно даже предполагать такое. Просто я не хочу расстраивать детей сильнее, чем необходимо. Ужасно быть ребенком и знать, что мать тебя не любит. Честно говоря, я не думаю, что они поверят этому. Несмотря ни на что, они очень преданы Саманте.

А я ревную. Конечно, Фелисити только подумала это, но матери ничего не сказала. Она стыдилась этого чувства. Старалась вытравить его, но не могла. Иногда ей казалось, что нужно переехать в другой дом. Как и предсказывала мать, по Черри-Триз все еще бродит призрак Саманты. Фелисити до сих пор попадались старые книги с именем Саманты, аккуратно сложенные стопки белья, оставленные ею в комодах и сильно отличавшиеся от сложенных Фелисити, куда менее аккуратных; списки дел, которые надо было сделать, лежавшие в ящиках валлийского шкафа.

Находя эти списки, разгневанная Фелисити рвала их на клочки, потому что в них перечислялось именно то, что должна была сделать она, но не сделала.

— Ты сама знаешь, что Тони о ней не думает. — Айрин Хоббит насмешливо смотрела на дочь.

Фелисити допила бокал и состроила гримасу. Притворяться перед матерью не имеет смысла. Та знает все ее слабые места и непременно попадает в них.

— Иногда думает, — призналась она. — Хотя бы из-за денег. — И, не успев спохватиться, добавила: — Саманта оставила его без гроша за душой.