Вторая жизнь Арсения Коренева книга третья
Шрифт:
Да, забыл упомянуть главврача… Герасим Иванович Ардаков был человеком на своём месте. Когда-то неплохой офтальмолог, в 1974-м он был приглашён возглавить областную клиническую больницу, и за 10 лет на этой должности принёс немало пользы как организатор и хозяйственник. При нём, между прочим, в 81-м году была построена 5-этажная поликлиника с лифтом для пациентов и персонала — большое дело!
Заместитель у него по лечебной работе Герман Петрович Шалдыбин — будущий главный врач больницы имени Бурденко, на этой должности он проработает с 1984 по 1999 годы. Строгий, но, как говорится, объективный. Помню, как он говорил: «О каком доверии к специалисту может идти речь, если на нём джинсы и мятый халат?!».
Ну да, в каком-то
Честно говоря, я не ожидал, что мне повезёт оказаться сразу после интернатуры в главной больнице области. Думал, хорошо бы вообще зацепиться в Пензе для начала хоть в какой-нибудь больнице. А тут раз — и направление в областную. Кто там за меня словечко замолвил… Почему-то первым делом на ум пришла фамилия Мясникова. Ну а что, ему же выгодно, чтобы я всегда находился, так сказать, под рукой. Вдруг или ему, или кому-то из его близких понадобится моя помощь. Уж наверняка в Облздраве к просьбам второго секретаря обкома партии прислушиваются. И мелочиться тот не стал, выхлопотал направление сразу в областную. Надо будет как-нибудь при личной встрече выведать, ему ли я в самом деле обязан этим назначением.
В Сердобской ЦРБ я своих теперь уже бывших коллег на прощание сводил в лучшее местное кафе «Берёзка». Стол ломился от яств и напитков, играла живая музыка, а Леночка откровенно напрашивалась после застолья ко мне в гости. Мол, напоследок разочек можно сделать нам обоим приятное. Но я был твёрд, как кремень, на что она, кажется, немного обиделась. Хотя в тот момент я был изрядно навеселе, может, и не немного обиделась, потому что запомнилась ещё и оплеуха. Причём после этой оплеухи мы с Ленкой точно отплясывали какой-то «ритмический» танец. Наверное, она тоже была хорошо поддатой, и её настроение менялось, как муссон.
В областной больнице так же была 5-дневная рабочая неделя, не считая дежурств, как и в любой другой больнице СССР. Первое моё дежурство выпало на 1 сентября. В принципе, мне было до лампочки, когда дежурить, в школу мне никого вести не надо было.
Между делом я усердно штудировал книгу по иглоукалыванию, полученную от Ларина, и ещё до начала работы в областной больнице успел попрактиковаться в домашних условиях на соседке тёте Вале — то бишь Валентине Фёдоровне Огурцовой, которая когда-то отправилась с мамой в «Будылин», а закончилось всё сломанной ногой. У мамы в смысле, а не у соседки. Но у той была своя проблема — шейный остеохондроз. ДАР понадобился только для диагностики. Её я проводил до и после каждого сеанса. Всего их понадобилось пять, в течение пяти дней подряд после чего пациентка заявила, что у неё прошли онемение в руках, головокружение и шум в ушах. И вообще она почувствовала себя лет на десять моложе, когда никакой остеохондроз ещё её не беспокоил.
Параллельно я потратил четыре сеанса на лечение атопического дерматита у тётки. Восточная медицина объясняет появление дерматита дисгармонией трёх систем: желчи, ветра и слизи. Иглорефлексотерапия способствует достижению баланса. Во время акупунктуры я оказывал воздействие на биологически активные точки, расположенные по меридианам — в местах, где циркулирует энергия «ци». Эти точки связывают конкретные группы внутренних органов и систем. Методика способствует самовосстановлению организма, что исключает развитие побочных явлений (в отличие от медикаментозного лечения). После сеанса кожные покровы становились влажными, уменьшалось жжение, проходил воспалительный процесс. Окончательный результат нас с ней вполне удовлетворил.
А уже на третий день работы в больнице я подошёл к Романовскому с предложением выделить мне одну палату, где я мог бы применять к больным
иглорефлексотерапию. Заведующий отделением сдвинул очки к кончику носа и посмотрел на меня поверх оправы.— Молодой человек, — своим менторским тоном начал он. — Я понимаю, что вам хочется перевернуть фундаментальную медицину, сам когда-то был таким неугомонным. Но нужно быть реалистом. Ваша иглорефлексотерапия советской наукой не признана, поэтому выбросьте из головы все глупости и сосредоточьтесь на выполнении своих прямых обязанностей.
— Но я могу на практике доказать действенность этой методики!..
— Послушайте, Коренев, не испытывайте моё терпение. Вы у нас работаете без году неделя, а у меня от вас уже голова кругом идёт. Вам заняться нечем? Так я вам сейчас найду занятие. Берите истории болезней своих пациентов и изучайте их от корки до корки.
Вот и поговорили… Ничего, я терпеливый, и на моей улице перевернётся грузовик с пряниками. И вообще не пора ли звонить Шумскому? Нет, не жаловаться на своего босса, а по совсем другому вопросу.
Я и набрал. Для затравки поинтересовался, как нога его сына, а услышав, что с ногой всё в порядке, заявил, что у меня были новые, более чёткие видения.
— Не по телефону, — сказал Владимир Борисович, и предложил снова встретиться в уже знакомом здании бывшего ЖЭКа.
Семь вечера меня устраивало, так что в назначенное время я здоровался с уже знакомым усатым вахтёром, который попросил подождать и по внутренней связи пригласил вниз Шумского. День был будним, однако в здании было так же тихо и безлюдно.
Буквально минуту спустя раздались шаги, и я увидел спускающегося по лестнице Шумского.
— Здравствуйте, Арсений Ильич! — приветствовал он меня. — Если хотите чаю с плюшками, то может пройти на кухню. Правда, плюшки вчерашние, но ещё вполне съедобные.
— А что, можно и чайку, — кивнул я. — Да и обстановка там больше располагает к непосредственному общению.
А хорошо тут, на кухне, прямо-таки задушевная, какая-то домашняя атмосфера, думал я, прихлёбывая ароматный чай. В прошлом, конечно, тут было что-то другое, какая кухня в ЖЭКе… Может, какая-то каптёрка.
— Ну что, можно вас поздравить с назначением областную больницу? — улыбнулся Шумский, сделав глоток.
— Для меня самого оно стало полной неожиданностью, — признался я. — Даже не знаю, кого и благодарить.
— Я здесь ни при чём, — выставил перед собой ладони Владимир Борисович.
— Да я на вас и не думал… Так что, рассказываю про видение?
— Внимательным образом слушаю.
— Случилось это два дня назад, во время работы с очередным пациентом. И если не растекаться, так сказать, мыслью по древу, то я видел, как мужчина лет пятидесяти встречается в каком-то парке с другим мужчиной. Тот, другой, говорит на русском, но с явным акцентом. И называет нашего Альбертом Георгиевичем. А наш — то есть первый — незаметно передаёт ему какой-то бумажный свёрток. И в ответ получает конверт. Потом пауза, и уже вижу, как этот Альберт Георгиевич прячет конверт на антресолях. На этом всё.
Я замолчал, а Шумский, задумчиво глядя на меня, по традиции начал крутить на пальце обручальное кольцо.
— Точно больше ничего не помните? — наконец спросил он.
— Точно, — уверенно кивнул я.
— Что ж, и на этом спасибо. Хм, Альберт Георгиевич… Редкое сочетание.
На том и расстались, и я с чувством выполненного долга направился
работать с историями болезней, которые я взял на дом.
Вообще на старом-новом месте работы я появился в качестве своего рода звезды, поскольку здесь уже знали, что мои песни крутят по радио и ТВ. Не исключаю, что Настин этой информацией поделился с Ардаковым, с которым они не то чтобы приятельствовали, но, во всяком случае, поддерживали неплохие отношения, насколько я помню из прошлой жизни. Как бы там ни было, в первый же день заглянувший в наше отделение Ардаков вдруг спросил: