Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая

Она подняла под резким порывом ветра, бросившего в нас горсть снежной крупы, меховой воротник пальто, и пристально посмотрела мне в глаза.

— Возможно, ты и прав, — сказала она. — Да, скорее всего прав. Вот только мы, женщины, когда дело касается личных чувств, часто забываем про логику, у нас превалируют чувства, эмоции. Мы собственницы, такими уж создала нас природа… Ладно, пойду. Дочка завтра утром приезжает, буду сейчас пирог печь. Тот самый.

Она кривовато улыбнулась, варежкой смахнула с моего плеча снег.

— Тебе в понедельник принесу, с чаем попьёшь. А в следующие выходные я буду одна… Если будет желание — заходи. Только предупреди заранее.

Она ушла, а я глядел вслед тающей в снежных вихрях фигурке и думал о том, что и в самом деле женщины и мужчины — это как два берега одной реки. Во всяком случае, сейчас, хотя на Западе уже поднимает голову ЛГБТ-повестка, размывающая границы между полами. И всё это через двадцать лет хлынет и в нашу страну. А может, и не хлынет. У Рэя Брэдбери одна лишь раздавленная бабочка изменила ход истории. Я же успел столько сделать такого, чего не делал в прошлой жизни, что ждать можно чего угодно. Скольких уже людей спас от смерти, которые в прежнем варианте истории должны были умереть. И сколько ещё они наворотят, будучи спасёнными. Хорошего или плохого — тут и не угадаешь. Иной раз, знай наперёд, кем вырастет, к примеру, ребенок, ещё не раз подумал бы, стоит ли его спасать. А то спасёшь — а он маньяком вырастет, а она путаной, сеющей ВИЧ-инфекцию.

В понедельник на стене ординаторской вывесили график дежурств врачей по отделению до 1 января 1977 года. Почему-то я не удивился, увидев, что в ночь с 31 декабря на 1 января выпало дежурить мне. Придётся матери письмо написать, что приеду вечером 1 января. 2 января выпадает на воскресенье, законный выходной.

Любопытно, кто из медсестёр, у которых был свой график, дежурит в новогоднюю ночь? Оказалось, что Надежда — очень серьёзная и ответственная молодая женщина. Ещё и замужняя, мама сына-первоклассника. В общем, образцово-показательная жена и мать, так что между нами в эту ночь точно ничего быть не может. Да я и раньше не пытался к ней подкатывать, чувствуя, что у меня не будет ни алейшего шанса. А жаль, женщина она симпатичная.

Ольга не обманула, принесла нехилый такой кусок пирога, точно такого же, с земляничным вареньем, что мы ели в прошлый раз. Напомнила про пятницу. На этой неделе дежурю со среды на четверг, так что вполне попадаю. Но обещать не стал, мол, с моей работой ничего загадывать наперёд нельзя.

Однако ничего экстраординарного не случилось, и в пятницу вечером я постучался в знакомую, обитую дерматином дверь. То, что Ольга дома, я уже знал по свету в окнах её квартиры.

На этот раз на ней был узорчатый халат, запахнутый и затянутый красным пояском.

— Гостей принимаете? — процитировал я Куравлёва из фильма «Афоня».

— Заходи уж, — явно притворно нахмурилась она, — а то холоду напустишь в квартиру. И ботинки обстучи у порога.

Я топнул пару раз, стряхивая остатки снега, переступил порог и, даже не снимая пальто, притянул её к себе. Она смотрела на меня снизу вверх, и в её глазах горело такое желание, что она, уверен, даже слова против не сказала бы, возьми я её прямо здесь, в узком коридорчике прихожей. Но мы дотерпели до дивана в зале… А потом она кормила меня ужином, после которого мы снова оказались в постели. И так до полуночи, пока она не выпила из меня все соки. Наверное, я из неё тоже выпил немало, потому что вырубились мы с ней практически одновременно.

А 28 декабря вечером в почтовом ящике обнаружил извещение. Следовало прийти на почту и получить денежный перевод. Ни отправитель, ни сумма указаны не были. Странно… Уж если мама — то, наверное, предупредила бы. Отправился после работы, благо что почта работала до 20.00.

— Здравствуйте, мне перевод нужно получить, — сказал я, протягивая в окошечко извещение. — Только не знаю, от кого.

— Сейчас узнаем, — равнодушно бросила работница почтамта. — Паспорт с собой? Вот бланк, заполняйте.

Когда все формальности были выполнены, я узнал, что перевод за «воспроизведение ваших песен на территории СССР за период с 12 ноября по 15 декабря» на сумму 225 рублей 37 копеек за вычетом налогов отправлен ВААП — Всесоюзным агентством по авторским правам. Опаньки! Таки случилось то, о чём предупреждал Гришин. Теперь я в числе тех, кто припал к сладкому денежному ручью. А что, две сотни с лишним только за первый месяц использования моих (ну а чьих ещё) песен — какой-никакой, а прибыток.

Приём чем дальше, тем число исполнителей будет только множиться, поскольку та же «Ты неси меня, река» вполне себе сможет гулять по кабакам одной шестой части суши. Да и не только одной шестой, в том же Нью-Йорке уже наверняка есть русские ресторанчики. Вообще в Штатах с авторскими правами, насколько я знаю, всегда было строго. Вот только касается ли это русских авторов… У нас же типа «холодная война».

Ладно, хрен с ними, с американцами, думал я, шагая домой с перетянутой резинкой толстой пачкой денег в кармане пальто, так как в кошелёк этот разношерстный номинал попросту не влез. Нас и тут, как говорил попугай из мультика, неплохо кормят. Вернее, скажет, так как мультик про Кешу в моей первой жизни сняли в начале 1980-х.

Тем более дальше, что можно предсказать с полной определённостью, авторские отчисления будут только расти. И это ещё далеко не самые известные хиты, которые я мог бы позаимствовать из ещё ненаписанного поэтами-песенниками и композиторами. Тот же Антонов свои главные шлягеры ещё не сочинил, и если я их напою или наиграю кому надо, кто сможет их раскрутить, то уже не у Юры под кроватью чемоданы с деньгами будут лежать, а у меня.

Тут же сам себя вывел из мечтательного состояния. Тоже мне, композитор недоделанный нашёлся! Твоё призвание — спасать жизни людей, а не наживаться на чужих песнях. Спел по пьяни четыре песенки — и хватит с тебя. С них и так нормально будет капать. А медицина должна оставаться на первом месте, это твоё призвание, Коренев! Тебя даже небожители одарили магическим артефактом, исцеляющим всякую тварь на земле, в небе и под водой. Во всяком случае, на собачке я уже ДАР испытал — сработало!

Однако надо думать, что делать с деньгами. Пока пришёл наконец домой, решил, что деньги отдам маме, а уж она пусть сама решает, тратить их на что-нибудь или положить на книжку. Мне пока моих медицинских доходов хватало на еду и прочие сопутствующие расходы. Одежда и обувь имелись на все времена года, в плане моды я никогда не был особо притязательным, хотя, конечно, старался одеваться с иголочки. Особенно когда заматерел и приобрёл в медицинских кругах на уровне области определённую известность.

На новогоднее дежурство Наталья-соседка дала мне с собой целую половинку торта, купленного ею для посиделок в кругу семьи. Очень переживала, что я не смогу составить им компанию, хотя Пётр и объяснил ей, что для молодых врачей и тем более интернов дежурство в новогоднюю ночь — обычное дело. У них в хирургии тоже молодой дежурит, неженатый.

С собой я захватил помимо обычного набора из бутербродов купленные заранее бутылку шампанского и коробку шоколадных конфет. Думаю, Надежда не откажется поднять бокал и загадать желание под бой курантов. Не в постель же я ей предлагаю лечь со мной. Пациенты просили повременить с отбоем, мол, дайте «Голубой огонёк» посмотреть, но порядок есть порядок. Тем более тех, кто полегче, с ведома завотделением отпустили встречать Новый год домой, взяв обещание днём января быть в больнице.

В ординаторской глаз радовала принесённая пару дней назад Ларисой Офицеровой маленькая пластмассовая ёлочка, усыпанная серебряными нитями дождя, создавала, так сказать, новогоднее настроение. Как и прилепленные к оконному стеклу вырезанные из бумаги снежинки.

Ночь прошла без происшествий, мы с Надеждой всё съели и выпили, а затем спали по очереди, но не вместе. Блюли, так сказать, чистоту нравов. Сдав утром смену, я прямо из больницы отправился на автовокзал, благо что даже 1 января междугородние автобусы исправно придерживались обычного расписания. Несчётные водилы, даже выпить на праздник нельзя…