Второе предупреждение. Неполадки в русском доме

Если кризис не сорвется в катастрофу, то в обозримый период не произойдет реставрации государственной власти самодержавного (советского) типа. За последнюю треть ХХ века в обществе произошел раскол по многим линиям раздела при утрате авторитетного арбитра, легитимирующего большие политические решения. Это затрудняет эффективное действие государства при власти соборного типа, предполагающего принятие крупных решений через консенсус. В этих условиях, на переходный период, наименьшим злом является парламентская республика, делающая упор на рациональный общественный диалог. Президентская власть слишком тяготеет к подавлению разнообразия и самоорганизации.

Если Россия избежит гражданской войны, то государственное устройство должно сдвинуться от соборной демократии к представительной, не советского, а парламентского типа, с разделением властей. Если же положение страны в ходе кризиса резко ухудшится, то это снова, как и в 1917-1918 гг., под давлением снизу заставит власть быть более самодержавной.

Сдвиг к парламентской республике запустит процесс восстановления советских структур «внизу» — на уровне тех вопросов, в которых уже есть минимум согласия. Решения на местах принимаются и реализуются лучше и дешевле советами и их исполкомами, чем нынешними администрациями и управами.

Но «советский» (или «думский») характер парламента во многом сохранится. Это значит, что не сложится равновесной системы партий и «политического рынка» с профессиональными политиками, «продающими программы». Политический дискурс также не приобретет целиком рационального характера, в нем сохранится апелляция к совести и к «мнению народному». Если общественное сознание преодолеет евроцентристские догмы (истмата и либерализма) и проникнется пониманием культурных норм традиционного общества, то «архаические» соборные черты российского парламента станут не обузой, а источником его эффективности.

Вместе с представительной демократией будет складываться своеобразное гражданское общество — в той мере, в какой возможна «пересадка» институциональных структур гражданского общества на культурную почву с общинной антропологией (условно можно назвать его квази-гражданским обществом). Через парламентскую республику мы должны прийти к государству советского типа, но с сильно ослабленной «сословностью». Это трудно, ибо общество с солидарностью общинного типа «порождает дворянство». Мы должны разрешить противоречие: освоить механизмы квази-гражданского общества, не вызывая атомизации и рассыпания народа на конкурирующих индивидов.

Эти процессы сделают государство более рациональным и бесстрастным, менее патерналистским и идеократическим, чем при «первом» советском строе. Однако эти качества не исчезнут, и в России не возникнет технократического «государства принятия решений».

9. Идеология. Главная трудность восстановления государственности через переходный этап парламентаризма — тип культуры, «державное» сознание большинства граждан. Такое сознание укрепляет государство, когда есть общий для всех идейный стержень, идеологическое ядро (в царской России таковым было православие, в советской — коммунизм). Сегодня перед интеллигенцией стоит необычная задача — выработать «временную» идеологию национального спасения

Эта задача сложна из-за общего мирового кризиса идеологий. Причина его — смена научной картины мира и общий кризис индустриальной цивилизации и универсализма Просвещения. Таким образом, в обозримом будущем государство России не будет опираться на «тотализирующую» идеологию типа советской. К тому же культурные и социальные различия в российском обществе усилились, оно переживает волну этногенеза с бурным всплеском национального мифотворчества — все это затрудняет появление сильной идеологии, способной сплотить общество — такой идеологии, какой был марксизм в течение целого столетия. Сегодня мы можем лишь найти общее «ядро» разных идеологических и культурных течений и договориться о союзе или сотрудничестве в рамках этого «ядра».

В это ядро входят коллективные представления о Добре и зле, о человеке и государстве, об их взаимных правах и обязанностях и т.д. — та система идей и «универсум символов», которые лишь прикрываются пленкой идеологии. Вся эта конструкция в нашем обществе потрясена и полуразрушена, но не уничтожена. Мы должны провести расчистку, чтобы начать ремонт и новое строительство. В чем будет отличие нового здания?

Прежде всего, будет разрешено одно из важнейших внутренних противоречий надстройки советского общества, в которой ядро коллективных представлений было втиснуто в неадекватный им категориальный аппарат исторического материализма. Выросший из механистического детерминизма науки XIX века, евроцентристского учения о «правильной» смене формаций и политэкономии капитализма, истмат не соответствовал ни культурной и экономической реальности советского общества, ни сложности общего кризиса индустриализма, который натолкнулся на препятствия, исключенные истматом из рассмотрения. Советские люди «не знали общества, в котором живут», в нем не успело сложиться цивилизационное самосознание, подобное тому, что вызрело на Западе в ХVII-ХIХ веках. Это было одной из важных причин поражения этого общества. Условием преодоления кризиса будет возникновение нового обществознания, методологические основания которого соответствовали бы сложности мира, природе нашего общества и динамике происходящих процессов.

Сегодня у граждан России накоплен достаточный жизненный опыт («опыт реформ»), а в интеллектуальной среде накоплены достаточные знания, чтобы выработать близкую и понятную людям идеологию нового типа — идущую не от абстрактных понятий, а от «абсолютных» категорий реальной жизни. Это — «идеология здравого смысла» с добавкой научного мышления, идеология «исторического выбора», но здравый смысл в ней должен быть возвышен до осознания того выбора, перед которым стоит не только Россия, но и все человечество. Мессианизм советского типа (создание мирового лагеря социализма как «своей» цивилизации) будет заменен духовным участием в судьбе мира: спасти Россию значит проложить одну из троп к выходу из общего кризиса. Это идеология, сопряженная с большим социальным проектом, но более «хладнокровная», чем общинный коммунизм. Она должна помочь освоить нестабильную реальность и вести дела в «переходные периоды» с необычными и плохо изученными угрозами.

Это идеология, включающая фундаментальные ценности русского культурно-исторического типа, позволяющая восстановить способность к логическому мышлению с опорой на здравый смысл и достоверное знание, а не на фантазии или догмы из учебника, которые в условиях кризиса ничего не объясняют. Она поможет выработать новый язык, адекватно выражающий реальность — взамен навязанного СМИ «рваного» набора ложных понятий, метафор и штампов. Она поможет снять разрушительные мифы, изгнать «идолов общественного сознания», сформулировать главные проблемы, стоящие перед обществом, описать возможные альтернативы их решения и задать критерии выбора тех или иных альтернатив.

Сконцентрированный на идее «сокращения страданий», советский строй авторитарными способами нормировал «структуру потребностей». Быстрая смена «универсума символов» в ходе урбанизации вошла в конфликт с этими нормами. Их узость при резком увеличении разнообразия потребностей сделала «частично обездоленными» большую часть граждан. К тому же конфликт был искусственно обострен самой властью, начавшей заведомо проигрышное состязание с Западом в потребительстве. Крамольное недовольство общественным строем стало массовым. Хотя это недовольство не означало антисоветизма и не приводило к требованию сменить его фундаментальные основания, его смогли использовать те силы, которые были заинтересованы именно в ликвидации советского строя.

Новый советский проект будет выполняться уже людьми сложного городского общества, с пониманием той роли, которую играет в жизни общества разнообразие. Спектр морально оправданных и экономически обеспеченных потребностей будет не просто расширен, он станет регулироваться гораздо более гибкими ценностными нормами. Принципиального конфликта с базисом общества это не создает, а возникающая напряженность в сфере ценностей вполне может быть снята в рамках традиционного общества. Жесткость заданного в СССР образа жизни была унаследована от длительной жизни в мобилизационных условиях (общинная деревня, а затем «казарменный социализм»). Реформа была разрушительным выходом из мобилизационного состояния, но она сняла эту проблему.