Второго Рима день последний

Тогда я кое-что вспомнил. Не глядя по сторонам, я направился через весь город к монастырю Пантократора. Я должен был удостовериться. Я должен был увидеть это собственными глазами.

Занятые грабежом турки разожгли во дворе монастыря костёр из порубленных икон и готовили на нём себе еду. Я прошёл мимо них к пруду, поднял с земли копьё и тут же загарпунил одну из ленивых, серых как болото рыб. Когда я вытащил её из воды, то увидел, что она стала красной как ржа. Ржавчиной отливала её чешуя в лучах заходящего солнца, как и предрекал монах Геннадиус.

Наступили сумерки. Впереди была ночь беспредела и зверств. С опущенной головой я вернулся домой и сел за свой дневник.

30 мая 1453.

К полудню пришёл чауш, чтобы охранять мой дом. Я понял, что султан не забыл обо мне. Мануэль готовил ему еду. Никто из них мне не мешал. Чауш не остановил меня, когда я направился в город. Он только шёл сзади на расстоянии двадцати шагов.

На улицах и площадях трупы начали пухнуть. Вороньё из Европы и Азии собралось в чёрные, бьющие крыльями стаи. Собаки воют во дворах. Некоторые из них уже одичали, слизывают кровь и рвут трупы.

За ночь войско султана преобразилось удивительным образом. Только чаушей ещё можно было узнать по их зелёным кафтанам и янычар по их белым фильцевым шапкам. Кроме них, всё выглядело так, будто мужчины на улицах переоделись к какому-то удивительному и страшному празднику.

Пастух, ещё вчера ходивший босиком, сегодня щеголяет в мягких ботинках, в плаще из шёлка или бархата. Носатый негр набросил на плечи тяжёлый, шитый золотом плащ. Все помылись и почистились, как велит Коран. Но трупный запах пропитал весь город. Он проникает всюду.

Грабёж проводится сейчас более организованным образом. Дом за домом очищаются от мебели и вещей. Бесчисленное множество возов и повозок, запряжённых волами, загруженных до отказа, выезжают через городские ворота. Повсюду идёт торговля. Повсюду навьючивают ослов и верблюдов. Те из турок, которые похитрее, обыскивают подвалы в домах зажиточных горожан, простукивают стены, разбивают их кирками и молотками. Время от времени громкие крики свидетельствуют, что найдены новые тайники. Прятавшихся людей выволакивают за волосы из замурованных ниш и пустот, цистерн для воды.

Голова кесаря Константина лежит между копытами конного памятника императору и смотрит погасшими глазами на свой город. Султан Мехмед приказал положить её на цоколе колонны посреди города, чтобы греки убедились: их император мёртв и власть принадлежит султану.

Мехмед без устали ездит по городу, осматривая дворцы и храмы. На мысу Акрополя он сказал:

– Здесь будет мой сераль.

Под колонной Аркадиуса он устроил место для казней. Там среди казнённых я увидел вспухшее тело байлона Минотто.

«Это место для меня» – подумал я и сел, чтобы дождаться, когда прибудет султан устанавливать правительство греков.

Мне пришлось ожидать до полудня. За это время телохранители и чауши султана привезли около пятидесяти греков, выкупленных за деньги султана в лагере и на кораблях. Им дали воду, пищу и одежду, соответствующую рангу. Но это не изменило их подавленного настроения. Лишь некоторые из них осмеливались в страхе перешёптываться друг с другом. Время от времени чауши приносили всё новые головы сановников и ставили их в длинный ряд на мраморной балюстраде площади. Пленники показывали на них пальцами и шептали известные имена. Многие полегли на стенах и их останки были найдены и обезглавлены. Другие пали, защищая свой дом.

Наконец, прибыл султан в сопровождении молодых визирей и, покачиваясь, сошёл с коня. Его лицо опухло от бессонной ночи и вина. Солнце било ему в глаза, и он вынужден был заслонять их рукой.

Пленники бросились ему под ноги и прижали лбы к земле. Он обратился к ним с притворной доброжелательностью и попросил их встать. Казначей зачитал список имён. Султан тщательно проверил каждого и потребовал, чтобы пленники подтвердили личность друг друга. Большинство из них принадлежали к родам с многосотлетней геральдикой и их имена были хорошо известны в истории города. Только немногих из списка не хватало.

Мехмед сел на мраморный цоколь, скрестил ноги, потёр разболевшийся лоб и сказал:

– Я действительно устал. У меня много дел, но чувство долга не позволяет мне держать этих благородных людей в неопределённости. Я пришёл сюда, как обещал, чтобы установить греческое правительство на новом основании, чтобы народ греческий и другие мои народы могли жить с этих пор в мире и согласии друг с другом. Мне говорили, что все вы достойные люди, которые вопреки собственной воле были вынуждены взять в руки оружие против меня. Но теперь, когда город пал, вы готовы признать меня своим императором и отдать все свои знания и опыт в делах государственных в моё распоряжение, чтобы народ греческий подчиняться моей власти. Правда ли это?

Пленные оживлённо закричали, что готовы служить ему так хорошо, как только смогут. Мехмед наморщил лоб, посмотрел по сторонам и спросил с деланным удивлением:

– Но где же греческий народ?

Солдаты и свита закрутили головами, озираясь, звали и, смеясь, повторяли за султаном:

– Где же греческий народ?– и тут же пинками и ударами пригнали горсть полураздетых, напуганных стариков и женщин, показывали на них пальцем и кричали:

– Эмир, отец наш, смотри, вот стоит народ греческий!

Мехмед кивнул надменно головой и сказал:

– Пусть ваш собственный народ будет вам свидетелем. Обещаете ли, клянётесь ли именем бога и всех ваших святых, готовы ли целовать крест ваш в подтверждение этой клятвы, что будете выполнять все мои распоряжения и служить мне верой до самой смерти, как бы высоко я вас не вознёс?

Пленники согласно закричали, стали креститься и выразили полную готовность целовать распятие. Только некоторые из них стояли молча, приглядываясь к султану.

– Да будет так! – сказал Мехмед. – Вы приняли правильное решение. Теперь по очереди становитесь на колени и вытягивайте шеи, чтобы мой палач мог казнить вас всех. Так вы лучше и вернее всего послужите мне, а ваши головы я подниму на колонну рядом с головами ваших мужественных земляков. Разве я не прав? Вы сами только что поклялись выполнять все мои приказы, какими бы они не были.

Греки смотрели на него так, будто в них ударила молния. Потом стали кричать и потрясать сжатыми кулаками, а некоторые даже поранились о копья стражников, пытаясь броситься на султана. Но кто-то из них сказал:

– Братья, умрём же, как мужчины, раз уж мы сами выкопали себе эту могилу.

Султан поднял руку и воскликнул с притворным дружелюбием:

– Вам никто не мешает создать греческое правительство в христианском небе. Ведь там теперь греков больше, чем в Константинополе. Спешите же, чтобы занять должности, соответствующие вашему положению.