Второстепенный

Неустрашимый боец бережно взял под руку Серетуна, и тот, отбросив обычную гордость, позволил себе помочь. Волшебник прекрасно осознавал ответственность за Натахтала, которую сам на себя взвалил. И никакая покусанная капканом нога не могла помешать ему в сопровождении героя по самым темным закоулкам владений безобразного Злободуна, кем бы он ни был.

Уже почти друзья уже почти в обнимку медленно следовали по направлению к городу, оставляя позади волшебные деревья.

Почему он выбрался? ПО-ЧЕ-МУ, я спрашиваю! Все же было идеально подстроено, и только вулкан испортил такой гениальный план. Ударить лицом в грязь прямо перед собственным персонажем. Кто бы мог подумать. Мне нужно успокоиться. Иди сюда, Обормот. Ты меня понимаешь, как никто другой.

Если бы кто-нибудь вошел сейчас в каюту, непременно отпустил бы шуточку о стереотипном злодее: кресло скрывало фигуру человека, и только рука неторопливо поглаживала ошалелого от счастья кота.

А ведь злопыхатели даже не догадываются, как это помогает уставшему писаке собрать волю в кулак и продолжать трепаться на заданную тему, не вызывающую абсолютно никаких эмоций, кроме, пожалуй, усталости.

Можешь не писать – не пиши. Так почему же я пишу? Я ведь не могу не писать то, что хочу писать, а то, что не хочу, уже и видеть не могу. Какие там вопросы о судьбах человечества, если я застрял на битве за вымышленный, никому не интересный мир?

5

– Скажи мне честно, чем тебе не угодил Злободун? – даже хромая, Серетун умудрялся оживленно болтать. Предложение Натахтала поехать у него на горбу самодовольный волшебник отверг странным афоризмом о пользе боли в воспитании мужчины.

– Как это, чем? – поразился храбрый воитель. – Он житья не дает вашему миру.

– А что конкретно он делает не так? – волшебник стал напоминать себе психолога, проводящего недешевый прием. Шутка ли – тратить столько времени, чтобы единицам раскрывать глаза на очевидные вещи. А в мире таких нуждающихся большинство.

– Он постоянно со всеми воюет, – на лице Натахтала отобразилась тяжелая работа мысли, – гнобит людей. Даже мои друзья слово боятся сказать против темного властителя. А уж они не из робкого десятка.

– Интересно, – ответил Серетун загадочно. – У нас за спинами сражаются две армии, глотки друг другу режут, животы вспарывают. Кто из них первый начал?

– Мы объявили ему войну. Подполье организовали, так сказать. – с нотками гордости ответил Натахтал. Все-таки, не один год ушел на создание мало-мальски приличного сопротивления.

– То есть, ты, Сеня, собрал армию и выступил против кровавого узурпатора, – подытожил великий чародей.

– Конечно! – воспрял воитель. – Кто б еще его остановил.

– Пока не улавливаешь, значит, – Серетун разочарованно покачал головой. – Хорошо, давай так. Вел ли за последние годы Злободун и другие войны?

– Постоянно, о, волшебник. Он подавил уже не одно восстание… настоящий тиран!

– Стало быть, Злободун ни разу не выступал инициатором? – чародей решил атаковать прямо в лоб.

– Нет, – Натахтал резко остановился и взглядом ухнул куда-то в себя.

– Неужели, – с облегчением выдохнул чародей. Все-таки Серетун не оставлял надежд достучаться до смелого воителя.

– Тогда получается, что Злободун, – взор храброго бойца просветлел, – еще более коварен, чем я думал.

– Да-да, – поникшим голосом ответил Серетун. – Сволочь и узурпатор.

– Нужно быть предельно осмотрительным, – заключил не без гордости воитель. – Спасибо тебе, о, волшебник, за предостережение.

Следующие три часа герои шли молча. Серетун, хоть и опирался на благородную руку воителя, ни разу на него не посмотрел.

Стол под ноутбуком противно завибрировал. На экранчике телефона высветилось: «Издеватель». Курсор, почуяв неладное, решил втянуться поглубже и пропал с монитора.

И ведь знает Алексей, что на борту есть связь. Надо будет как-то сказать ему, что сигнал не всегда ловится, и в этом утверждении – ни капли лжи! Если вдруг судно повернется к спутнику своим сорокавосьмиметровым тухезом, то плакал мой интернет, потому что мачту с антенной надежно перекроет массивная двухголовая труба, чадящая низкосернистым, но оттого не менее вредным дымом.

– Добрый день, – ответил я с напускной вежливостью. – Чем обязан звонку в столь погожий день?

– Ты давай там не ерничай, – сходу атаковал Алексей на том конце связи. – Я не знаю, какая у тебя погода. Скажи лучше, как дела с книгой. Время идет, тянуть нельзя.

– Пишу я, пишу. До концовки уже недалеко, – устало сказал я

– Придумал, как победить своего Темного Властителя? – поинтересовался собеседник.

– Да, – от неловкости я заерзал на кресле. – Только пришлось его переименовать, а то звучало банально.

– И как же?

– Злободун.

В трубке повисло тяжелое молчание.

– Ладно, – ответил после паузы главред. – Допишешь, а там поглядим.

Раздались хриплые гудки.

За те несколько месяцев, что я в рейсе, любезность месье Зарицкого поубавилась. Из раза в раз, отсылая новые главы по почте, я разочаровывал единственного человека, в чьих руках была судьба любой моей последующей книжки. Преодолев на первых порах периодическое косноязычие в тексте, я все еще не понимал, как сделать сюжет увлекательным, а героев – по-настоящему живыми.

Единственным светлым пятном стал Серетун. Но чертов волшебник мешает, ломая хлипкую конструкцию, прозванную в народе сюжетом. Если самое удачное, что есть в книге, написано не мной, может, вообще не стоит тогда писать?

Проковыляв какое-то время в тишине, Серетун понял, что великий воитель – гораздо лучший собеседник, чем собственные мысли. С подозрением оглянувшись, чародей решился разорвать молчание очередным замечанием:

– Странный ты курс проложил через заросли.

– Потерпи, до города осталось совсем немного, – заботливо ответил Натахтал. Его и так терзало чувство вины за то, что не получилось углядеть зорким глазом столь предсказуемый капкан.

– Да нет же, смотри, – Серетун остановился. – Мы должны были пойти напрямик и уже добраться до цели, но вместо этого навернули какой-то крюк.

В подтверждение своих слов чародей сделал пару волшебных пассов, подсвечивая преодоленный путь. На огромном вспушенном лесном теле появилась искристая оглобля, однозначно намекая на то, что путники могли бы сэкономить миль десять.