Второй Фаэтон: восемь часов до смерти

После нескольких обычных на Востоке ритуальных фраз эмир приступил к серьёзной части разговора.

– Учитель, – начал он так, чтобы подчеркнуть особо конфиденциальный характер беседы, – что ты думаешь о внезапной катастрофе в Гоа?

Министр усмехнулся, но не для того, чтобы придать больше важности самому себе, а чтобы показать, насколько некомпетентны суждения толпы по данному вопросу.

– Чернь болтает о том, что это кара Всевышнего христианам и язычникам, которые собрали там слишком много полиции, заранее обвинив правоверных в намерении совершить массовые террористические акты во время их праздников. Тем самым, мол, они оскорбили Всевышнего.

– О Всевышний, насколько неразумны люди! Ведь наши правоверные братья тоже там погибли! В самой Индии правоверных почти столько же, сколько во всём Машрике!²² Если одинаковая опасность грозит всем нам, то мы в ответе и за эту страну. Ты же меня понимаешь? Впрочем, может быть, это хорошо, что чернь пока так болтает. Ведь если она узнает всю правду, она может ужаснуться, и тогда не миновать беспорядков.

Министр почтительно склонил голову в знак согласия.

– Вы мудры, мой государь и ученик, – с фамильярным лукавством произнёс он.

– Что ты сам думаешь о внезапном исчезновении животных из Залива?

Министр снова улыбнулся, уже для демонстрации превосходства над коллегами.

– Глава федерального агентства по окружающей среде ищет причин во внезапном истощении основной кормовой базы. Ведь рыбы в Заливе тоже почти не осталось.

– Да, но ведь дюгони, насколько мне известно, едят морскую траву.

– Причина наблюдаемого странного явления, мой государь, лежит, несомненно, вне сферы биологии.

– Вот потому я тебя и пригласил. Не кажется ли тебе, что внезапное исчезновение животных не только из Залива (насколько я знаю, подобное произошло ещё в нескольких местах мира), таинственное появление вулкана у берегов Англии и недавняя катастрофа в Индии могут быть звеньями одной цепи и предупреждением о чём-то большем?

От своего отца, десятилетиями успешно осуществлявшего комплексную стратегию превращения ОАЭ в динамично развивающуюся страну самых передовых в мире технологий, молодой эмир унаследовал системное мышление. Впрочем, министр полагал, что немалая заслуга в этом принадлежит и ему как учителю.

– Ты же знаешь, – продолжал эмир, – что уже несколько дней во всём мире могут выйти в море только корабли, оснащённые спутниковой навигацией. Обычные компасы сходят с ума. Магнитных бурь такой интенсивности и продолжительности никогда раньше не фиксировалось. Мы узнали, что директор NASA даже сделал по этому вопросу секретный доклад Президенту США. Подробности доклада мы сейчас выясняем, но на это потребуется время. А думать и действовать нам нужно самим.

Дав знак министру следовать за ним, эмир поднялся, и они перешли в другую залу. Отсюда также раскрывалась величественная панорама ультрасовременного Дубая. В зале были собраны многие ценнейшие предметы европейского искусства, в самой Европе считавшиеся пропавшими или никогда не существовавшими в действительности. В полускрытой стенной нише висела картина Яна ван Эйка «Справедливые судьи»²³.

Эмир подошёл к закрытому тонированному окну (зала обдувалась кондиционером) и поведя рукой, показал учителю знакомую, впрочем, тому панораму.

– Мой отец посвятил десятилетия своей жизни на то, чтобы мой народ мог счастливо жить здесь и сейчас. По милости Всевышнего, он сделал райскую жемчужину из страны, дарованной нам Всевышним. Но если мы по какому-то недосмотру потеряем её, как мы оправдаемся на Страшном Суде? Что я скажу тогда моему отцу, не говоря уже о Всевышнем? И как будет жить мой народ? – изрёк эмир и повернулся к министру, показывая, что уже достаточно ясно выразил серьёзность обуревающей его тревоги, и что настала пора теперь высказаться министру.

– Как я уже сказал, мой государь, источник столь разнообразных явлений должен лежать где-то в одной сфере, смежной со всеми ними, – сделав паузу, начал министр. – Общеизвестно, что многие животные предчувствуют будущие природные катастрофы и покидают места, где они должны произойти. Особенно это касается землетрясений и извержений вулканов. Обычно это происходит непосредственно перед катастрофой. Исчезновение, после которого долго ничего не происходит, кажется явлением необычным, но, по-видимому, указывает на длительный характер предстоящей катастрофы, а также на то, что она может произойти внезапно в любой момент. Отмеченные единичные проявления вулканической и сейсмической активности там, где её раньше не было, свидетельствуют, что подобное может повториться ещё несколько раз в различных местах Земли. Я бы связал с этим и нынешнюю странную аномалию магнитного поля Земли. Видимо, где-то в глубоких недрах нашей планеты происходят процессы, ранее неизвестные науке. Чем они могут грозить, об этом мы пока можем только гадать…

– А вот гадать-то как раз бы и не хотелось, хотелось бы знать, – неподобающе, не по-восточному перебил эмир, но тут же осёкся и наклонил голову, показывая что понимает неуместность своей реплики, извиняется и велит министру продолжать.

– Я полагаю, мой государь, что мы не можем ждать выводов от учёных Европы и Северной Америки, – продолжил министр. – Они всегда слишком осторожны в публичных выступлениях, боясь потерять своё реноме. Кроме того, их представители разных наук очень плохо обмениваются данными. Каждый варится в своём молоке, и выдаваемая ими картина получается весьма односторонней. На её основании невозможно построить комплексный прогноз. Одновременно с этим, мы сами пока, к сожалению, не располагаем достаточной базой учёных такого уровня.

– Что же ты предлагаешь, учитель?

– Я бы занялся вербовкой известных в Европе, Северной Америке и на Дальнем Востоке геологов, геофизиков, сейсмологов. Прежде всего – тех, кто имеет оригинальные концептуальные взгляды, расходящиеся с господствующим мнением их коллег. Если даже нескольких из них удастся склонить к сотрудничеству, это будет удачей. Но я не располагаю соответствующими полномочиями…

– Ты мудр и дальновиден, учитель, – одобрил его эмир. – Составь в течение четырёх дней список кандидатов и передай его лично мне. В это время можешь не заниматься другими делами. В следующие три дня составь список своих сотрудников, которые смогли бы вступить с ними в контакт и вести переговоры как представители учёного сообщества. Это дело надо провернуть помимо наших специальных служб, иначе они смогут лишь испортить. Лучше, когда учёные договариваются с учёными. Кроме того, я не хочу ставить в известность нашего Президента²⁴ – да продлит Всевышний его дни! – иначе он подчинит всё это дело себе и фактически похоронит его формальными деталями. Затем, по утверждении кандидатур, составим смету. Не стесняйся в требованиях, средства выделим из секретного фонда. По любым возникающим вопросам обращайся сразу лично ко мне. Операцию надо провернуть в течение пяти недель, иначе на ближайшем пленарном заседании Высшего совета²⁵ может вылезти какая-то информация помимо нас, а это было бы нежелательно. Иншалла!²⁶ Если то, что мы наблюдаем – знамения Страшного Суда, то тщетны наши усилия, но нам не в чем будет тогда упрекнуть себя перед Всевышним, кроме наших прежних личных грехов. Но если происходящее – козни Иблиса²⁷ (а мне кажется, что если опасность исходит из-под земли, то это именно так) – тогда грехом было бы бездействовать!

Меньше чем через неделю несколько сотрудников министерства высшего образования и научных исследований ОАЭ, снабжённых необходимыми легендами и достаточным количеством средств на банковских картах, покинули аэропорт Дубай в разных направлениях.

Глава вторая. В Москве

Внимание сотрудников Геологического института РАН, да пожалуй и многих других научных учреждений Москвы, как пришедших в тот день на работу, так и оставшихся дома, было приковано к экстренной передаче Первого телеканала. Там давали совместное интервью директора ГИН²⁸ РАН, ИПГ²⁹ и ИГЭ³⁰ РАН. Приглашение последнего обусловливалось тем, что в составе его института находился Сейсмологический центр. Как издавна повелось в России, если широкой аудитории нужен ликбез по какой-то научной проблеме, то приглашают человека, занимающего по ней высшую административную должность. Считается, что такая должность автоматически гарантирует самую высокую степень научной эрудированности по данной проблеме. Однако это далеко не всегда так.

«Ну они же не говорят ничего, кроме общих фраз, вызванных такими же общими вопросами, и избегают проблемной конкретики! – возмущался про себя ведущий научный сотрудник Лаборатории неотектоники и современной геодинамики Владимир Любарский. – Право же, необходимо приглашать действующих исследователей, занимающихся в данный момент данной конкретной проблемой, пусть это будет даже аспирант, а не администраторов от науки, чьими фамилиями теперь лишь подписывают чьи-то работы! Впрочем, откуда знать об этих исследователях телевизионщикам?!»