Второй фронт

— Да.

— Хитрецы у вас мастера. Ох, хитрецы! Эта кастрюля предохранила опоку. Ловко! А что, если и нам так поступить?

— Использовать хороший опыт не возбраняется. Только вам надо узнать подробней про блюминг. Об этом писали во всех газетах.

— Это я Зинаиду настропалю. Она сыщет все газеты.

— Вот и посмотрим вместе. Ведь я все-таки инженер.

— Верно, дочка, верно! Ты прямо мне глаза открыла на это самое… Теперь я знаю, как все оборудовать, А уж литью учить меня не надо.

— Значит, решились взяться за отливку, Гаврила Никонович?

— Возьмусь! Формовщики сомневались, выдержит ли опока. А если в яму — бояться нечего! Баста! Завтра пойду к директору и объявлю, что берусь! Ведь на этом самом шаботе будут ковать детали для танков.

— Подождите еще денек. Зина достанет газеты — посоветуемся.

— Ну, денек еще могу. Мне дали срок два дня…

Глава седьмая

1

Черепанов вечером уезжал в Магнитогорск, чтобы принять меры к ускорению проката броневой стали. Хоть и расхвалил он вчера Шумилову малинских монтажников, а все же побаивался за них. «Люди изнурены бомбежками, голодом, тяжелой дорогой, волнениями о судьбе близких. Вдруг переоценили свои силы?»

Утром, вызвав машину, он приехал на завод и, не заходя к директору, направился прямо в цех, где должны были монтировать большой пресс. Он обошел кузнечный корпус и зашел в сварочный с тыла, в ту железную дверь, которая была близко от фундамента пресса.

На фундаменте уже было укреплено массивное основание, и теперь портальный кран спускал на него громоздкую деталь.

Антипин стоял в сторонке и рукой подавал крановщице знаки. Деталь снижалась плавно. Несколько монтажников повели ее чуть влево и опустили в гнездо.

— Стоп! — крикнул Антипин и резко махнул рукой вниз. Деталь плотно осела.

— Хорошо! Крепи! — крикнул Антипин.

Стальной канат отцепили. Стали крепить деталь болтами. Двое рабочих с канатом бросились к другой детали, которая уже была подготовлена к подъему.

Все работали с азартом и упоением. Черепанов залюбовался. И лишь когда стали поднимать вторую деталь, он взглянул вправо и увидел директора, который, стоя в стороне, так же сосредоточенно наблюдал за работой монтажников. Он подошел, молча тронул Шумилова за плечо, кивнул на дверь. Оба тихонько вышли во двор.

— Ну, Петр Афанасьевич, как шуруют монтажники?

— Работают как одержимые. Я не ожидал.

— Значит, пресс будет к сроку, — улыбнулся Черепанов. — Теперь дело за броней. Я сейчас еду в Магнитку. Ночью звонил наркому черной металлургии, он сказал, что броневую сталь варят и отливают в слитки.

— А как с прокатом?

— Сказал, что из Донбасса привезли бронепрокатный стан. Просил поторопить на месте с монтажом. Днями прилетит сам.

— Видимо, до прокатки еще далеко, — вздохнул и как-то поежился Шумилов. — Вы не спешите обратно, Владимир Павлович. Добивайтесь быстрейшего налаживания проката. Здесь я управлюсь.

— За тем и еду, Петр Афанасьевич! Ну, будьте здоровы! Желаю успеха! — Он пожал руку директору и быстро зашагал к проходной.

Утром, выйдя из вагона, Черепанов остановился, задумался: «Черт возьми, я не могу даже вызвать машину. До сих пор не получил мандата. У меня нет и обыкновенной командировки, чтоб получить место в гостинице. Как же я буду требовать, чтоб быстрей прокатывали броневую сталь?..»

На площади Черепанов расспросил, как проехать к комбинату, и почти на ходу вскочил в трамвай. В дороге его тревожили те же мысли. «Даже если и пропустят меня на завод по старому служебному удостоверению, то как же я буду говорить с директором? На пальцах, что ли, доказывать ему, что я уполномоченный ГКО?.. Просить позвонить Сарычеву — тоже неловко. Да, попал я в положение…»

Однако наркоматовское удостоверение в бюро пропусков произвело впечатление. Ему выдали пропуск на пять дней во все цехи.

Черепанов сразу же пошел в заводоуправление, надеясь встретить кого-нибудь из наркомата и уже через них представиться новому руководству.

Поднимаясь по лестнице, он внимательно присматривался к проходившим, но знакомых не попадалось. На втором этаже вдруг кто-то потянул его за рукав:

— Не узнаете?

Черепанов взглянул на невысокого человека с рыжеватой бородкой, в очках.

— Сбитнев? Не может быть…

— Я, я, Володя. Здорово! Ты, взлетев высоко, уже перестаешь узнавать старых друзей. Наверное, забыл, как меня зовут?

— Ленька! Дружище! Да разве тебя забудешь? Здорово!

Они крепко обнялись.

— Давно ли ты здесь?

— Да уж лет шесть. После академии работал в Донбассе, а потом перевели сюда. А ты? Как же ты здесь оказался? В командировке?

— Назначен уполномоченным ГКО по танкам. А вы броню не даете… Вот и приехал ругаться.

— Узнаю старого студенческого комсорга, — усмехнулся Сбитнев. — В цехах был?

— Нет, иду к начальству. Но я так срочно вылетел, что даже мандата не успел получить.

— Что за беда. Тебя же все знают.

— У вас же новое руководство…

— Не с неба же оно свалилось. Все металлурги… Проводить тебя, что ли? Представить?

— А ты куда идешь?

— В блюминговый. Хочешь взглянуть? Там кое-что новое.

— Пойдем, пойдем, интересно…

Они спустились на первый этаж, прошли длинный коридор. Сбитнев отпер дверь своим ключом, и они оказались в большом громыхающем цеху.

Миновав несколько пролетов, вошли в пышущий жаром корпус. Сбитнев потащил Черепанова по железной лестнице. Там подвел к перилам и, повернув за плечо, сказал:

— Теперь смотри!

Черепанов увидел, как навстречу ему из огромной машины, из ее черного зева выползали и катились по валкам длинные, широкие, раскаленные добела листы стали.

Опытным глазом Черепанов сразу определил — начали прокат. На лице его появилась радостная улыбка.

— Неужели катаете броневую? — спросил он.

— Ее! — весело подмигнул Сбитнев. — Ее, голубушку.

— Подожди, да уж не разыгрываешь ли ты меня, Леонид? — вдруг посуровев, спросил Черепанов. — Когда же успели смонтировать бронепрокатный? Разве вы давно получили стан?