Второй пол

Роль мужчины как сексуального воспитателя женщины определяется как его физиологическими особенностями, так и нравами, царящими в обществе. Конечно, для юноши–девственника такой воспитательницей является его первая любовница; но он обладает эротической автономностью, которая недвусмысленно проявляется в эрекции; в любовнице он находит лишь тот реальный объект, обладать которым он страстно желает, он находит женское тело. Девушке же для того, чтобы познать собственное тело, необходим мужчина, она полностью зависит от него. Уже в своем первом опыте мужчина обычно проявляет активность и решительность, независимо от того, платит ли он своей партнерше или в течение того или иного срока ухаживает за ней и добивается ееблагосклонности. И наоборот, в большинстве случаев задевушкой ухаживают, ее благосклонности добиваются; даже если она сама сознательно привлекает внимание мужчины, он тут же берет в свои руки инициативу в развитии их отношений. Часто он бывает старше и опытнее. Считается, что за эту новую для нее страницу жизни ответственность несет мужчина, поскольку его желание более агрессивно и властно. Именно мужчина, будь он любовником или мужем, ведет ее на ложе, ей же остается лишь отдаться на его волю и повиноваться. Даже если мысленно она признает его власть, в тот момент, когда ей приходится подчиниться, ее охватывает паника. И прежде всего она боится мужского взгляда, который ее парализует. Стыдливость девушки отчасти внушена ей, но у нее есть также глубокие корни, уходящие в сущность человеческой природы; и мужчинам и женщинам знаком стыд за свою плоть, в своем чисто статичном виде, в своей неоправданной имманентности плоть существует под взглядом другого человека как абсурдная случайность предметного мира, и в то же время она является самой собой, и ей хотят помешать существовать для другого, хотят ее отрицания. Некоторые мужчины говорят, что могут показаться женщине в обнаженном виде только в состоянии эрекции. Действительно, мужская плоть в состоянии эрекции становится сильной, мощной, половой член перестает быть инертным предметом, но, как рука или лицо, становится властным выражением субъективности. Это одна из причин, по которой стыдливость не оказывает на молодых людей такого же парализующего действия, как на женщин; агрессивная роль как бы оберегает их от взгляда партнерши; и даже если на них глядят, они могут не опасаться, что о них вынесут недоброжелательное суждение, поскольку любовницы требуют от них прежде всего не пассивных качеств. Поэтому у мужчин комплекс неполноценности касается скорее сексуальной силы и умения доставить женщине удовольствие; во всяком случае, у них есть возможность защищаться, пытаться добиться успеха. Женщине же не дано превращать свою плоть в волю; как только она перестает прятать свою плоть, она становится совершенно беззащитной; даже если она стремится к ласкам, ее возмущает мысль о том, что на нее смотрят, к ней прикасаются; тем более что самыми эрогенными частями тела являются грудь и ягодицы. Многим взрослым женщинам неприятно, когда на них, даже одетых, смотрят со спины; можно себе представить, какое внутреннее сопротивление должна преодолеть наивная влюбленная девушка для того, чтобы согласиться показаться обнаженной. Конечно, какая–нибудь Фриния не боится взглядов, она величественна в своей наготе, красота служит ей покрывалом. Но девушка, даже если она так же прекрасна, как Фриния, еще не уверена в этом; она не может высокомерно гордиться своим телом до тех пор, пока восхищение мужчины не подтвердит ее девичьего тщеславия. Но и оно пугает девушку; ведь любовник еще опаснее, чем просто любующийся ею мужчина, любовник — это судья, он заставит ее увидеть себя в истинном свете, Любая девушка, даже страстно влюбленная в свой образ, трепещет в ожидании мужского приговора. Вот почему она требует полумрака, прячется в простыни. Когда она любовалась собой в зеркале, она лишь грезила, причем грезила о себе как бы глазами мужчины. Теперь эти глаза перед ней, и она должна выдержать их взгляд наяву, их невозможно обмануть, с ними невозможно бороться: в этих глазах неведомая ей свобода Другого, который принимает решение, решение безапелляционное. В реальном эротическом испытании ее детские и девичьи наваждения либо рассеются, либо навсегда закрепятся; многие девушки страдают от того, что у них слишком толстые ноги, слишком плоская или, наоборот, слишком тяжелая грудь, слишком узкие бедра, стыдятся какой–нибудь бородавки или опасаются какого–нибудь скрытого физического недостатка.

В любой девушке живут разнообразные смехотворные страхи, в которых она и себе–то едва смеет сознаться, — пишет Штекель. — Трудно поверить, что множество девушек страдают от навязчивых идей, полагая, что в их физическом строении что–то ненормально, или мучаются втайне, поскольку не уверены в том, что они физически нормальны. Так, одна девушка полагала, что ее «нижнее отверстие» находится не на месте. Она думала, что совокупление происходит через пупок, и терзалась оттого, что у нее в пупке отверстия не было и палец туда не входил. Другая девушка считала себя гермафродитом. Еще одной казалось, что она изуродована и никогда не сможет жить половой жизнью ¹.

Даже если девушки не страдают от наваждений, их пугает тот факт, что некоторые части их тела, которые раньше не существовали ни для них самих, ни для кого–либо иного, скоро будут в центре внимания. Какие чувства будет вызывать ее облик, еще незнакомый ей самой, но который ей придется осознать как свой собственный? Отвращение? Равнодушие? Иронию? Ей не остается ничего, кроме ожидания мужского приговора: ставки сделаны! Именно поэтому поведение мужчины имеет такое большое значение. Его пыл и нежность могут внушить женщине такую уверенность в себе, которую ничто не сможет поколебать; до глубокой старости она будет считать себя райской птицей, роскошным цветком, распустившимся однажды ночью навстречу желанию мужчины. И напротив, из–за неумелого поведения любовника или мужа у женщины может возникнуть комплекс неполноценности, который в некоторых случаях даст толчок к развитию длительных неврозов, в ней может зародиться озлобленность, которая проявится в стойкой фригидности. У Штекеля приводятся поразительные примеры подобной реакции женщин: Одна тридцатилетняя женщина в течение четырнадцати лет страдала такими невыносимыми поясничными болями, что ей приходилось целыми неделями лежать в постели… Впервые она их почувствовала во время первой брачной ночи. Лишая ее девственности, что происходило для нее очень болезненно, ее муж воскликнул: «Ты меня обманула, ты — не девушка…» Эта тягостная сцена продолжает жить в ней в виде боли. Для мужа эта болезнь является наказанием, поскольку ему пришлось потратить немало денег на многочисленные курсы лечения… Ни в первую брачную ночь, ни в последующей супружеской жизни эта женщина не испытывала сексуального наслаждения. Первая брачная ночь стала для нее ужасной травмой и повлияла на всю ее жизнь.

Ко мне обратилась молодая женщина с жалобами на нервную систему и особенно на полную фригидность… По ее словам, в первую брачную ночь ее муж, раздев ее, воскликнул: «Какие у тебя короткие и толстые ноги!» Затем он совершил половой акт, который не доставил ей никакого удовольствия, напротив, причинил боль… Она прекрасно понимала, что фригидна потому, что в первую брачную ночь подверглась оскорблению.

Другая фригидная женщина рассказывает, что в первую брачную ночь муж глубоко оскорбил ее; когда она раздевалась, он, как она утверждает, сказал: «Господи, какая же ты худая». И хотя после этого он приласкал ее, она никогда не могла забыть этого ужасного момента. Какая грубость!

Г–жа З. В. также совершенно фригидна. Она пережила глубокую травму в свою первую брачную ночь, потому что после совокупления муж, как она рассказывает, заявил ей: «У тебя большое отверстие, ты меня обманула».

Его взгляд таит опасность, руки — угрозу. Как правило, она незнакома с отношениями, основанными на применении силы, ей не пришлось пройти через испытания, которые мужчина преодолевал, вступая в драки в детстве или юношестве, она не знает, что значит быть бессильной плотью и находиться во власти другого человека. И вот теперь она в руках мужчины, который гораздо сильнее ее. Мечты разрушены, у нее нет возможности ни отступить, ни прибегнуть к хитрости, она находится во власти самца, и он может делать с ней все, что хочет. Она цепенеет от его объятий, которые так похожи на неведомую ей борьбу. Она позволяла себя ласкать жениху, товарищу, коллеге, словом, воспитанному и вежливому мужчине, и вдруг он превратился в чужого, эгоистичного и упрямого самца, перед которым она чувствует себя совершенно беспомощной. Нередко бывает, что из–за отвратительной грубости мужчины первое совокупление девушки превращается в настоящее насилие. В деревне, например, где царят грубые нравы, крестьянская девушка, принимающая ухаживания партнера, но не желающая идти до конца, легко может лишиться девственности в какой–нибудь канаве, испытывая стыд и ужас. Но и в других слоях общества и классах девственница чаще всего подвергается грубому обращению либо со стороны эгоистичного любовника, который думает лишь о своем удовольствии, либо со стороны мужа, уверенного в своих супружеских правах и воспринимающего сопротивление жены как оскорбление и даже приходящего в ярость, если дефлорация оказывается делом нелегким.

Впрочем, даже если мужчина ведет себя в этой ситуации иначе и преисполнен учтивости, первое совокупление для нее — это всегда насилие. Девушка ожидает, что ее будут целовать в губы или ласкать ее грудь, стремится к уже знакомому ей или предугадываемому половому наслаждению. Вместо этого мужчина разрывает ее девственную плеву и проникает туда, куда она его не призывала. Существует немало рассказов о том, как девушка, изнемогающая от восторга в объятиях мужа или любовника, уверовавшая в то, что она достигла осуществления своей сладострастной мечты, вдруг с ужасом ощущает острую боль, происхождение которой не может понять; все ее мечты развеиваются, любовное томление исчезает, и любовь становится подобием хирургической операции.

Приведем одну из исповедей, собранных доктором Липманном в работе «Молодость и сексуальность», в которой описана эта типичная ситуация. Это рассказ девушки из простой семьи, совершенно несведущей в вопросах секса.

«Я думала, что ребенок может родиться от одних поцелуев. Когда мне было восемнадцать лет, я познакомилась с мужчиной и, как говорится, сильно влюбилась». Она часто встречалась с ним, и в беседах он объяснял ей, что, если девушка любит мужчину, она должна ему отдаться, потому что мужчины не могут жить без половых отношений и до тех пор, пока они не в состоянии жениться, они вынуждены вступать в связь с девушками. Она не согласилась. Однажды он организовал экскурсию, во время которой они должны были провести ночь вместе. Она написала ему письмо, в котором говорила, что для нее это было бы просто ужасно. Утром назначенного дня она передала ему письмо, но он даже не раскрыл его и отправился с ней в гостиницу. Она уважала и любила его и поэтому пошла с ним. «Я была словно под гипнозом. По дороге я умоляла его не делать этого… Я не помню, как мы пришли в гостиницу. Единственное, что я помню, — это что меня била дрожь. Мой возлюбленный старался успокоить меня; но я долго не поддавалась на его уговоры. Наконец моя воля была сломлена и я позволила ему делать все, что он хотел. Когда позже я вышла из гостиницы, мне казалось, что все произошло во сне, от которого я только что проснулась». Больше она не захотела встречаться со своим возлюбленным, и в течение девяти последующих лет у нее не было мужчин. Через девять лет она познакомилась с мужчиной, который сделал ей предложение, и она его приняла.

В этом случае лишение девственности было разновидностью насилия. Но оно может быть мучительным даже в том случае, когда происходит с согласия девушки. Мы знаем, какие страсти бушевали в молодой Айседоре Дункан. Она познакомилась с очень красивым актером и влюбилась в него с первого взгляда; он в свою очередь пылко ухаживал за ней1.

«Моя жизнь».

Я тоже была в смятении, у меня кружилась голова, меня охватывало желание обнимать его еще крепче. В конце концов однажды вечером он потерял всякий контроль над собой и, словно охваченный безумием, схватил меня и понес на диван. Так, испытывая страх, замирая от восторга, а затем крича от боли, я узнала, что такое любовь. Должна признаться, что сначала я была страшно испугана и ощущала острую боль, как если бы мне сразу вырвали несколько зубов; но мой возлюбленный так страдал и мне было так жаль его, что я не протестовала против того, что сначала показалось мне членовредительством и пыткой… (На следующий день) то, что было для меня тогда лишь болью и мукой, началось опять; я стонала и кричала, как будто меня истязали. Мне казалось, что я искалечена.

Вскоре, сначала с этим любовником, а затем с другим, она испытала райское блаженство, которое описывает с большим чувством.

Однако в реальных половых отношениях, так же как раньше в девичьем воображении, на первый план выступает не боль, значительно более важную роль играет проникновение полового члена во влагалище. Мужчина совершает половой акт внешним органом; женщина же должна позволить проникновение внутрь себя. Конечно, многим юношам приходится преодолеть страх, чтобы отважиться проникнуть в тайники женского тела; они боятся этого так же, как в детстве боялись темных пещер и склепов или таинственных существ, способных вцепиться зубами, поранить, застигнуть врасплох; им кажется, что их увеличившийся в размере пенис застрянет в половой щели; у женщины нет ощущения опасности при проникновении в нее пениса; зато у нее возникает впечатление, что ее тело перестает принадлежать ей. Хозяин земли или хозяйка дома утверждают свои права предупреждением «не входить»; женщины из–за того, что их лишают трансцендентности, особенно тщательно охраняют все, что окружает их в личной жизни: их комната, шкаф, шкатулка — неприкосновенны. Колетт приводит рассказ старой проститутки: «В мою комнату, мадам, ни один мужчина и ногой не ступал; в Париже и кроме нее достаточно мест, где я могу заниматься своим ремеслом». Ее тело не принадлежало ей, но у нее был кусочек пространства, в который не мог вторгнуться посторонний человек, Что касается девушки, то у нее, напротив, нет ничего, кроме собственного тела, это ее самое драгоценное сокровище; проникая в ее плоть, мужчина берет ее; это простонародное слово выражает суть житейского опыта. Унижение, которое она испытала во время полового акта, переходит в конкретные чувства: она придавлена, покорена, побеждена. Как почти все самки, женщина во время совокупления находится под мужчиной ¹. Адлер неоднократно подчеркивал, что та-

¹ Конечно, позиция может быть и иной. Но во время первого совокупления мужчина чаще всего прибегает к так называемому нормальному половому акту.

кое положение вызывает чувство униженности. С детства понятия «высшего» и «низшего» являются самыми важными; взбираясь на дерево, ребенок утверждает свой авторитет; небеса находятся над землей, а ад — под землей, падение, спуск ассоциируется с потерей авторитета, подъем — с его повышением; в борьбе побеждает тот, кто кладет противника на лопатки. И вот женщина лежит в позиции, означающей поражение; еще хуже она себя чувствует, если мужчина сидит на ней верхом, как на взнузданном животном. В любом случае она ощущает свою пассивность; ее ласкают, в нее проникают, она лишь переживает соитие, в то время как мужчина активно действует. Конечно, мужской половой член — это не произвольная мышца, которая действует по воле человека; это не лемех и не шпала, а часть плоти; в то же время мужчина может действовать им сознательно, двигать в ту или иную сторону, останавливать, вновь начинать движение, женщина же лишь послушно принимает действия мужчины. Именно мужчина, особенно когда женщина неопытна, выбирает позу, регулирует длительность полового акта и частоту совокуплений. Женщина чувствует себя орудием, вся свобода принадлежит Другому, Именно об этом говорят поэты, сравнивая женщину со скрипкой, а мужчину — с заставляющим ее звучать смычком. «В любви, — пишет Бальзак!, — если не принимать во внимание духовные отношения, женщина подобна лире, которая дарит свой секрет только тому, кто умеет на ней играть». Он беретее и с ней испытывает наслаждение; он же дает его ей: сами эти понятия не подразумевают взаимности. Женщина набита расхожими представлениями, придающими мужской роли героический характер, женской — позорное самоотречение, и ее интимный опыт подтверждает эту асимметрию. Не следует забывать, что юноша и девушка совершенно по–разному относятся к своему телу: юноша воспринимает его со спокойной уверенностью и горделиво связывает с ним исполнение своих желаний; для девушки, несмотря на ее нарциссизм, это нечто чужое, обременяющее ее и доставляющее ей беспокойство. Мужской половой член чист и прост, как палец, он простодушно открыт взгляду; мальчику случалось хвастаться им перед товарищами; женские половые органы — это нечто загадочное даже для самой женщины, их не видно, они имеют причудливую форму, покрыты слизистой оболочкой, влажны; каждый месяц они кровоточат, иногда их пачкают какие–то выделения, словом, в них есть что–то таинственное и опасное. В значительной мере потому, что женщина не узнает се-

«Физиология брака». В «Настольной книге экспериментальной любви» Жюль Гюйо пишет, что муж — «это менестрель, рука и смычок которого способны вызвать гармонию или какофонию. В этом смысле женщина действительно похожа на струнный инструмент, из которого можно извлечь гармоничные или нестройные звуки в зависимости от того, как он настроен».

бя в них, она не признает своими и сексуальные желания. Выражение этих желаний для нее есть нечто постыдное. В то время как мужской половой член «встает», женские половые органы «текут». Само это слово пробуждает неприятные воспоминания о тех временах, когда дети мочатся в постель, то есть совершают невольный и осуждаемый поступок. Подобное неприятное чувство охватывает мужчину в случае ночной поллюции. В самом испускании мочи или извержении спермы нет ничего унизительного, если это активные действия, но они становятся унизительными, если происходят самопроизвольно, поскольку в этом случае тело перестает быть организмом, обладающим мускулами, сфинктерами, нервами, управляемым мозгом и воплощающим сознательного субъекта, и становится безжизненным сосудом, вместилищем, игрушкой механических сил. Если из тела сочится влага — как она может сочиться из старой стены или трупа, — то создается впечатление, что тело не просто исторгает влагу, а разжижается, то есть происходит отвратительный процесс разложения. Женское сексуальное желание напоминает мягкое трепетание раковины; мужчина пылает, женщина же лишь испытывает нетерпение. Ее ожидание может стать страстным, но в любом случае остается пассивным; мужчина набрасывается на свою добычу, как орел или коршун, женщина же подстерегает ее подобно плотоядному растению, опутывающему насекомое, или трясине, засасывающей ребенка, она пристает, как смола, присасывается, как банка, ее призыв неподвижен, всепроникающ и липок, по крайней мере именно таковы ее собственные смутные ощущения. Поэтому в ней возникает не только сопротивление самцу, стремящемуся подчинить ее, но и глубокий внутренний конфликт. На торможение и запреты, порожденные воспитанием и обществом, накладываются отвращение и протест, вызванные самим ее эротическим опытом; при взаимодействии все эти явления и ощущения усиливаются, и в результате после первого совокупления собственная сексуальная участь у женщины вызывает еще более глубокий протест, чем раньше.