Второй полет Гагарина

Старший лейтенант, скакавший рядом со взводом, заметил меня и приблизился, сбавив прыть.

— Сержант! Почему не в медчасти?

— Виноват, товарищ старший лейтенант. Проветриваю голову, чтоб быстрее зажила. Хочу как можно быстрее вернуться к занятиям. Скоро вылеты…

— Если хочешь в воздух, слушайся врачей. Доктор Сарнов тебя осматривал?

— Никак нет. Только фельдшер при госпитализации.

— Тот Рембрант, что расписал тебя йодом… Марш в медчасть! И не сметь её покидать. Сам пойми, с черепно-мозговой травмой шутки плохи. Могут списать из ВВС.

Я получил не так уж много, засветив Бушневу в пузо, а Шпанько в челюсть, да и потом отбивался сколько мог, выиграл драгоценные секунды до появления офицера. Гагарин в памятной мне реальности месяц провалялся на койке… И то остался одним из самых здоровых людей на планете. Но зачем спорить?

— Есть идти в медчасть!

— Юра… — вдруг совсем иным тоном спросил офицер. — Как ты после этого?

— Отвратительно. Нет, не физически. Я в норме. Но чувствую себя преданным. Товарищ старший лейтенант, я ведь для них старался. Авиация — не пехота, где винтовку наперевес и ура на пулемёты. Тут очень точно нужно соблюдать каждую мелочь. По Як-18 помню, любая ошибка, и ты — в штопоре. Если высоты хватит, выберешься, если нет — прощай, Родина. Расхлябанность для них же самих — угроза их жизни. Разобьются на дурницу и самолёт угробят.

— Да… Тебе двадцать три, а рассуждаешь как ветеран. Правильно рассуждаешь. Сосунки позже до этого дойдут. Кто успеет и не погибнет. Я не ошибся, выбрав тебя своим помощником.

— Прошу освободить меня от этой должности. Командир обязан быть авторитетом для подчинённых. То, что я допустил нападение — мой провал. В самолёт и в своё умение летать верю, в лидерские качества — больше нет.

Офицер огорчился.

— Давай так. Временно ставлю Дергунова. А ты выздоравливай. Позже вернёмся к разговору. Кругом марш!

Я повернулся, отстучал строевым положенные шаги, потом перешёл на обычный аллюр. Вернулся в медчасть ровно к завтраку, склевал макароны и выпил чаю, намазав хлебушек маслом. Затем схарчил хлеб и масло татарина, тот ещё не был способен питаться обычной едой.

Доктор Сарнов, майор медслужбы, светил мне лампочкой в глаза, проверял рефлексы, задавал вопросы «какое сегодня число», «где мы находимся», «как фамилия командира учебной роты», на последний вопрос я ответа не знал и предложил ему: что вы всё о ерунде да о пустяках, лучше спросите меня о скорости отрыва и скорости сваливания МиГ-15бис, допустимых перегрузках и углах атаки, заправочных ёмкостях, боекомплекте. Сарнов рассмеялся.

— Спросить-то могу, но я сам не знаю правильные ответы. Но раз ты столь уверен в себе, могу подтвердить: мозги у тебя не пострадали. Отдохни до завтра, понаблюдаем. Если всё будет в норме, отпущу.

Как велел командир, после завтрака и медосмотра я никуда не пошёл, растянулся на койке и погрузился в размышления. И неожиданно почувствовал приступ странного, мало на чём основанного оптимизма.

Я свалился в январь пятьдесят седьмого — до запуска первого спутника и начала космической эры по советскому календарю. На самом деле, первый космический аппарат вылетел выше условной границы атмосферы и космоса, поднявшись на сто восемьдесят восемь километров, если не ошибаюсь, ещё в сорок четвёртом, это была ракета А4 Вернера фон Брауна. В руках американцев в мае сорок шестого она добыла фотоснимок Земли из космоса. То есть Землю фотографируем из космоса, но космическая эра ещё не началась? Не смешите тапочки моей бабушки.

Добавлю, что совсем не смешно, до чего докатилась российская космонавтика, дочка великой советской. Тот же «Фрегат»… А ведь он, по существу, только дополнительная разгонная ступень к ракете, чей прототип эксплуатируется с пятьдесят седьмого года! Все последующие ракеты-носители «Союз» представляют собой лишь модернизацию королёвской «семёрки», первоначально созданной как межконтинентальная баллистическая ракета, гордый советский ответ на американские стратегические бомбардировщики в Турции и в Европе. Когда она впервые вывела «Спутник ПС-1» на замкнутую околоземную орбиту, по всему СССР заключали пари: через сколько лет советские люди ступят на поверхность Луны и Марса. Максимум — десяток лет. Если не звёзды, то тела Солнечной системы казались на расстоянии вытянутой руки. Но Советский Союз распался, от России отделилась и стала враждебной самая ракетная республика великой страны — Украина, в жовто-блакитной стране от прошлой ракетно-космической роскоши вообще не сохранилось ровно ничего. Роскосмос кое-как выжил, что парадоксально, за счёт американских заказов на двигатели РД-180. К сожалению — при слишком ограниченных бюджетных вливаниях, они были недостаточны ещё в «жирные» годы, до COVID, до санкций на фоне СВО.

Потерпели неудачу запуски российских беспилотных станций к Луне и Марсу. Перспективная национальная околоземная станция и новые космические корабли нам демонстрируются постоянно, но лишь в качестве макетов, собранных на уровне школьного кружка «Умелые руки». Обещанная дата запуска всё время сдвигается вправо, снова вправо, испытывая терпение болеющих за нашу звёздную отрасль. Спасибо, «Ангара» взлетела, остальное — подновляемое и слегка модернизированное наследие Королёва, Глушко, Янгеля, Челомея, привет из пятидесятых и шестидесятых годов.

Фактически всё, что получалось у Роскосмоса — выводить на околоземную орбиту беспилотный или небольшой пилотируемый корабль. Одноразовый. То есть уровень шестидесятых годов… Согласен, преувеличиваю, техника продвинулась вперёд, в шестидесятые не было таких спутников связи, как две тысячи двадцатых, не говоря о ГЛОНАСС. Но советские аппараты катались по Луне, совершили мягкую посадку на Венеру и Марс! Что для Роскосмоса, увы, пока недостижимо.

И максимум, что удалось — рапортовать о космическом сотрудничестве с Зимбабве, коль вытянули на орбиту их спутник. Назовите меня пессимистом, но Зимбабве — не самый крутой партнёр из возможных. Те же индусы продвинулись в экспериментах на Луне куда дальше, чем советские учёные и ракетчики, но россияне индусам не особо нужны.

Всё, баста, будущее — в прошлом, как ни парадоксально это звучит. Я — в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом, это моя единственная реальность, а грядущее рождается сейчас, ничего ещё не произошло, мы куём его сами.

Мы развиваем настоящую, лучшую в мире космонавтику. Слово «батут» никому и в голову не придёт.

Я — Гагарин. Пусть лишь чисто внешне и подделка внутри, никто не должен этого знать.

Всё, что знал и читал о настоящем Гагарине, пусть несколько приукрашенное, говорит о незаурядности его личности. Свои способности оцениваю не более чем на средний уровень.

Хорошо. А что необходимо минимально? Полярный лётчик с отменным здоровьем, член КПСС, щуплый и низкорослый, не испугавшийся «испытания новой техники». То есть первый круг отбора кандидатов пройду.

Лидерские качества? Не столь важно, человек-то на орбите один, и ему не нужно отдавать команды Королёву.

Обладатель белозубой улыбки — хоть на рекламу зубной пасты. Могём! Оптимист? Да… Только придётся несколько лет давить свой скепсис, что не очень просто, прекрасно зная, к чему придёт СССР. Только не к коммунизму, обещанному Хрущёвым на восьмидесятый год. Автор обещания не дожил, не услышал упрёков — ну и где? А народ развлекался анекдотами: взамен ранее назначенного коммунизма объявлена Олимпиада.

Очень хотелось курить… Наверняка в тумбочке в казарме запасены папиросы. Но курение вредит, в пятьдесят седьмом этому не придавалось значения. Если брошу, буду здоровее! А значит…

Что я вообще расстраиваюсь? Жабры коротки? Бог, природа или что-то ещё непонятное выписали мне второй шанс. Я должен, просто обязан не только повторить подвиг Гагарина, но двигаться дальше. Что о нём писали… Юрий Алексеевич тяжело перенёс испытание славой, первое время распустил себя, по свидетельству Каманина выпивал, сильно разбился, выпав из окна накануне XXII съезда КПСС, а при попытке вернуться в лётную форму, снова подчинив себе истребитель, нелепо погиб. Уже одно это могу исправить — удержаться от соблазнов, их хватило в моей прежней жизни.