Второй шанс

Беатрис, сущая на небесах, спаси меня.

Мои чувства

Когда-то я жил, чувствовал, осязал. Теперь я парализован, я потерял почти все ощущения в своем теле. Но, несмотря на это, где-то среди мучительной боли, есть еще восхитительные воспоминания о чувствах, которые покинули меня.

Восстановление в памяти ощущений, которые испытывало мое искалеченное тело, сантиметр за сантиметром, воспоминание за воспоминанием, - это одна из форм выживания. Путь назад от моего нынешнего неподвижного состояния, расстановка хаотической массы мимолетных ощущений в некое подобие хронологической последовательности помогает вернуть мое прошлое и связать две мои совершенно разные жизни воедино.

*

Румянец смущения заставляет пылать все мое тело, хотя это всего лишь воспоминания. Я чувствую, что мой сонный, рациональный ум выключается, я поражен той ясности далеких ощущений… Мне было семь лет, а, может быть, восемь, в Касабланке ослепительно палило солнце... мы с братьями были в колледже Шарль-де-Фуко, церковно-приходской школе. На переменах некоторые мои одноклассники играли в футбол в середине площадки, поднимая такой слой пыли, который держался на руках и ногах и превращал темно-синие шорты и рубашки в молочно-белые. Другие, поклонники местной версии марблс с использованием абрикосовых косточек, собирались у стен в группах лавочников и стрелков. Я был лавочником, а Ален, мой брат-близнец – стрелком. Лавочник размещал абрикосовую косточку между ног, а стрелок пытался выбить ее оттуда своим снарядом. Я занял позицию на игровой площадке у стены, с видом на утреннее солнце, я любил загорать до хрустящей корочки на солнце, и ждал броска Алена, сфокусировавшись полузакрытыми глазами на своем камне. Я сосчитал до трех, а затем вздрогнул от удовольствия. Сонный от теплой, пыльной площадки, я задремал. Когда я пришел в себя, мой класс вернулся внутрь, на детской площадке было полно детей, которых я не знал. Я вскочил в панике, завернул свои абрикосовые косточки в носовой платок, и побежал обратно так быстро, как только мог, мое тело было в огне. В первый раз я почувствовал странное тепло между ног. Было ли это от трения шорт или страх перед моей ужасной учительницей? В любом случае, что-то происходило там, внизу. Я отчаянно постучал, учительница рявкнула команду, я толкнул дверь, а потом просто застыл без движения.

*

Я краснею снова и снова, находясь в одиночестве в своей кровати, когда вспоминаю эти первые ростки желания.

*

Вскоре после этого мы были в Голландии. Мой отец работал в англо-голландской нефтяной компании. Мои братья Ален и Ренье, моя маленькая сестра Валери, гувернантка Кристина и я, все мы спали на первом этаже. Кристина была очень красива: рыжие волосы, зеленые глаза и веснушки, которые я обнаруживал у нее по всему телу, во многом благодаря тому, что это было время расцвета мини-юбок. Однажды она что-то гладила на лестничной площадке. Я сидел без дела целую вечность, наблюдая за ней, когда снова почувствовал дискомфорт ниже пояса. Я покраснел, не смея взглянуть на свои серые английские фланелевые шорты. О нет, что это Кристина делает? Прищурившись, чтобы видеть, что происходит, я замер, пока она, красивая девушка, не сделала нечто предательски экстраординарное. Она вышла из-за гладильной доски, подошла ко мне, повернулась и наклонилась так низко, как только могла. Действительно ли ей нужно было что-то поднять?

Если бы я знал, что и как делать, я бы взял ее прямо там и тогда, но я просто стоял затаив дыхание, руки болтались, а все остальное напряженно торчало ввысь. Я, казалось, смотрел на ее зад целую вечность.

Годы спустя, увидев некоторые из ее фотографий, я не нашел ее такой уж красивой, как в то время. У нее оказались редкие зубы, двойной подбородок и костлявые колени. Все зависит от точки зрения...

*

Ночью я делаю глубокие вдохи, чтобы попытаться освободиться от боли, которая отдаляет меня от всего. Образы приходят в мое сознание, такие ясные и простые, я нахожу их очень красивыми, но боль не утихает.

*

Мне было пятнадцать, и я хотел произвести впечатление на моих друзей, поэтому я пошел в аптеку. Когда подошла моя очередь, я сказал: «Дайте мне, пожалуйста, пакет...», тут мой голос упал до шепота, «...презервативов» Женщина аптекарь, попросила меня повторить. Поняв, что попал в ловушку, с ярко-красным лицом, я спросил ее снова. Тогда, в слегка ироническом тоне, она спросила: «маленький, средний или большой?» Я выбежал из двери.

Естественно, она говорила о размере упаковки.

*

Смех пузырится у меня в горле и вызывает спазм, который сбрасывает магнитофон с моей груди. Я должен начинать все заново, восстанавливать свой мир. Я зову Абделя, своего помощника. Он кладет магнитофон обратно, и мой странный, приглушенный голос снова запускает запись. Голос у меня теперь не только звучит совершенно не похоже на «мой» голос, но и постоянно меняется, как будто моя личность разбилась на куски, как и мое тело. Мои грудные мышцы уже не работают, так что я не могу передавать интонации и знаки препинания, на ленте регистрируется только голая информация, слова, на которые у меня хватит дыхания.

*

Мне было семнадцать, мы были на горнолыжном курорте. У Алена уже была девушка. Мы проводили время на склонах с мальчиками и девочками, никогда в своей жизни я так часто не краснел, как когда был там. Однажды ночью после ужина мы все собрались у костра, пить вино, петь, играть на гитаре. Я был рядом с девушкой. В какой-то момент она наклонилась и положила голову мне на плечо. Это была подруга девушки Алена, она была старше меня и родилась во Вьетнаме во французской колониальной семье. У нее были раскосые глаза и оливковая кожа. Она засмеялась, а затем придвинулась еще ближе. Я могу почувствовать ее пряный аромат даже сейчас. Я пытался сосредоточиться на огне, но это ничего не изменило. Я чувствовал в себе жгучее желание, я хотел ее. Когда пришло время ложиться спать, она привела меня в одноместный номер с небольшой кроватью у стены, я последовал туда без оглядки. Я мечтал об этом моменте в течение многих лет, так мне казалось. Она бесцеремонно сняла одежду и легла на меня сверху. Я, должно быть, казался неловким, потому что она улыбнулась, а затем расхохоталась: «Ты не снял штаны!» Она помогла мне. Мы были вместе в течение нескольких месяцев.

*

Даже сейчас, когда я парализован, мои ощущения все еще могут сыграть со мной злую шутку, как это было на ранних стадиях моего пребывания в Керпапе, реабилитационном центре на побережье Бретани. Во время моей первой прогулки Беатрис закатила мое новое инвалидное кресло в небольшое кафе на берегу моря и села напротив меня. На волнах прыгали виндсерферы, небо было серым. Я чувствовал, что моя шея стала липкой от пота, но это было настолько прекрасно, сидеть лицом к лицу с моей Беатрис, что я не хотел разрушить эти чары. Как она могла до сих пор смотреть взглядом, полным любви, на тень человека, в которого она когда-то влюбилась? Через некоторое время я взорвался сухим кашлем. Беатрис забеспокоилась и отвезла меня в реабилитационный центр. Врач диагностировал легочную инфекцию, так что я был возвращен в отделение интенсивной терапии в больнице в Лорьян во второй раз. Мое горло было вскрыто новой трахеотомией, в меня вливался яд из множества бутылок, все это время Беатрис сидела у моей кровати. Вены в левой руке через некоторое время уже не могли справиться, так что мне перевязали руку по локоть с ватой, смоченной в спирте. Вскоре я почувствовал, что пьян. В моей палате не было окна, но я догадался, что была ночь. В поле зрения не было медсестры, красные, зеленые и белые огни аппаратов включались и выключались. Я дремал и плыл все дальше и дальше, как вдруг дико приятное ощущение накрыло меня с головой. Я не чувствовал более сильного желания Беатрис в течение года. Изображения наших тел вместе мчались в моей голове. Вдруг зажегся свет в ослепительной вспышке неона. Беатрис склонилась надо мной. Она сразу поняла, что происходит, когда она увидела мои распахнутые веки. Я попросил ее рассказать врачу. Смеясь, она выбежала в коридор. Она вернулась с доктором, он выглядел явно раздраженным. Он осмотрел объект этого сумасшедшего хихиканья. Результат отрицательный. Фантомная эрекция.

Ложись спать, мой ангел.

Ангельская удача

Мой день начинается с РП[3], затем душ. Кругом темно. Я, кажется, едва существую. У меня нет тела, я ничего не слышу, не ощущаю кроме, возможно, слабого теплого дуновения, проходящего через ноздри. Потом вдруг все меняется, и я прихожу в себя. Моя голова тяжело опускается вперед. Я слышу шум воды из душа и чувствую ее на своем лице. Я открываю глаза, и передо мной постепенно материализуется образ – это Марсель, нежноголосая великанша с Мартиники[4], которая держит мои ноги на своих плечах. «О, месье Поццо, вы очнулись, не так ли? На этот раз мне не пришлось бить вас по щекам». Моя правая рука соскользнула с подлокотника, и я упал со своего сиденья для душа - жалкого предмета с отверстиями. На мне ничего нет кроме пакета для мочи, который прикреплен к пенису с помощью длинной трубки и чего-то, напоминающего презерватив. В английском языке он известен как «катетер типа презерватив», а французское название, его фирменное наименование – Penilex, скорее напоминает мне «penible», что означает «болезненный», как бы там ни было, происхождение слов от, прошу прощения, «пенис».

Я не могу самостоятельно сидеть. Чтобы кровь циркулировала и оставалась в моем мозге, я должен быть обернут огромным брюшным поясом, а от пальцев ног до ягодиц должны быть натянуты толстые компрессионные чулки. Когда я падаю в обморок, а я часто это делаю, я становлюсь ангелом тьмы, ангелом, который ничего не видит и не чувствует. Когда я возвращаюсь в свет с ногами в воздухе и болью от пощечин, то ослепительная яркость этого ада заставляет меня плакать.

Марсель зовет Абделя, чтобы поднять меня на кровать. Он отцепляет мои ноги от подножки, нагибается, пока его голова не касается моей груди, мои колени между его, обхватывает своими крепкими руками нижнюю часть моей спины, и ... раз, два, три ... Он наклоняется назад, и я оказываюсь на ногах, глядя на свое отражение в еще закрытых ставнях. Было время, когда я был хорош собой, но сейчас уже почти не осталось признаков этого. Вся кровь устремляется к моим ногам, я снова становлюсь ангелом, пока Абдель кладет меня на противопролежневый матрац. Марсель начинает, как она с улыбкой это называет, «интимные омовения». Она снимает катетер, склоняясь к зверю. Беатрис ласково называла его «Тото». Я слышу смех Марсель, Тото стал подниматься, и она не может поставить катетер обратно.

Парализованные были аристократией реабилитационного центра Керпапа. Мы были цветом общества, находясь так близко к Богу, что, естественно, смотрели свысока на всех остальных. Мы не могли пользоваться ни руками, ни ногами! Но между собой мы называли себя головастиками, потому что, как и у паралитиков, у головастиков нет ни рук, ни ног, только один изгибающийся член.

Часть I: Позолоченное детство

Я был рожден...

Как потомок герцогов Поццо ди Борго и маркиза де Вогюэ, я родился, мягко говоря, удачно.