Второй встречный

— Вы уж не обижайтесь, фру фон Дюринг, — Вмешалась госпожа фон Хагедорн, но для Виллема есть указ от господина наместника. Не нам его менять.

— Да, конечно. — уклончиво согласилась мать. — Только девочек жалко. Ему ж еще троих выдавать… Хельге повезло, что Якоб Ваш ее любит без памяти, не у всех так бывает. Анна моя, пока в жизни устроилась, настрадалась. С Трауте — вообще чудо произошло, не иначе. Боюсь я, госпожа фон Хагедорн, что на всех моих девочек такого везения не хватит.

Пока госпожа фон Хагедорн пыталась подобрать ответ (потому что, как ни крути, в словах матери тоже была своя правда), мать махнула рукой и взялась распаковывать свой короб.

— Ну, посмотрим, что тут Анна для меня упаковала. Не иначе, тоже приданое. Глядишь, еще на старости лет и замуж позовут.

Мы с Хельге переглянулись. О том, что несколько месяцев тому назад Хельге, отчаявшись дождаться ответа от Анны, написала Агате, мать не знала. Как не знала и того, что дословно стояло в первом письме: племянница посылала Хельге деньги и подарки из своих личных средств. Роскошь, по нашим меркам, конечно, неслыханная, однако же, к матери за деньгами Агата явно не обращалась.

Короб матери был меньше, и не настолько богато упакован, как тот, что был предназначен для меня. Там был отрез шерстяной ткани замечательного качества и явно не кустарной покраски, такой же глубокий черный цвет, как и у моего шелка, маленькая коробочка, хранившая цепочку с подвеской. Только не с филигранью, как моя, а с перламутром. И небольшой кошелек, в котором обнаружилось немного мелких серебряных монет, на первый взгляд — тоже не больше двух серебрянников.

В коротком письме сообщалось, что все трое внуков: Агата, Элиза и маленький Генрих живы и здравствуют. А также, что барон с Анной просят принять подарки в честь предстоящей годовщины их наследника, и что они спешат сообщить матери радостную новость о предстоящем новом родительстве. Прочитав письмо сперва про себя, а потом и вслух, мать расплакалась.

Госпожа фон Хагедорн, глядя на это, вполголоса попросила Хельге велеть подать еще чаю. Пока Хельге давала распоряжения, а госпожа фон Хагедорн успокаивала мать, я мельком взглянула на письмо. Оно было написано тем же почерком, что и мое. Анна этого письма точно не писала.

— Хельге — Тихо попросила я, когда племянница вернулась в гостинную. — Ты свой короб здесь распаковывать будешь? Мне, право, неловко, что весь дом у госпожи фон Хагедорн крутится только вокруг нашей семьи.

— Могу и здесь. — Пожала плечами Хельге. — В конце концов, я здесь — в своей семье. А с кем еще можно посплетничать про тряпки? Девочки еще маленькие. А Якобу, ему все равно, был бы в доме порядок.

С этими словами Хельге притянула свой короб и начала его распаковывать. Сверху лежало письмо, и по почерку было видно, что писал его другой человек. Впрочем. Хельге этот почерк был явно знаком, потому что она, лишь мельком взглянув, сразу сказала: «Агата». Почитав письмо, Хельге покачала головой и взялась за подарки. Даже если бы при этом коробе не было письма, я бы догадалась, что собирал его совсем другой человек. Вещи, которые Хельге достала из короба, были добротными, но явно не вчера созданными. Мотки кружева разной ширины, нитки…

— Агата получила наследство. — В ответ на вопросительные взгляды старших дам ответила Хельге.

— А чего ж себе не оставила? Тоже ведь не дитя уже. — Мать с интересом разглядывала кружевное покрывало, такое большое, не иначе, как на праздничный стол или на супружескую кровать. — Видно, что не новое. Но столько ж это рабо-оты.

— Пишет, что у них женихи любят получать приданое деньгами. — Ответила Хельге, еще раз заглянув в письмо.

— Тоже мне, новость сказала! — Мать невесело улыбнулась. — Кто ж не любит? Наши тоже все деньгами хотят, только где на всех денег взять?

— Да мы, хвала Творцу, не жалуемся. — С достоинством заметила госпожа фон Хагедорн.

— Ну, теперь-то и Хельге жаловаться не на что. — Мать, польщенная вниманием титулованного зятя, похоже, решила немного прихвастнуть. — Агата уже не первый раз подарки шлет. И всегда только Хельге, словно остальных кузин и нет на свете. А так ведь и не скажешь, что в детстве дружили… да.

Мы с Хельге переглянулись, не зная, что сказать. Но госпожа фон Хагедорн, перехватив наши взгляды, жестом дала понять, что лучше промолчать. Ладно, хочет мать верить в сказки, пусть верит. Много ли человеку надо для счастья?

— Трауте, тебе больше шаль нравится или покрывало? — Перевела разговор Хельге.

— Покрывало. — не задумываясь ответила я. — Шаль, конечно, знатная, такую купить, не сразу и найдешь. Но как подумаю, сколько в это покрывало труда вложено, страшно становится.

И широкое такое, я таких широких кружев и не пробовала даже плести. И узор редкий, в наших краях по-другому делают. Ты, Хельге, если продавать его будешь, то лучше не на здешней ярмарке, а осенью, когда Якоб в город поедет. Тут за него хорошей цены никто не даст.

— Да не буду я его продавать. — Отмахнулась Хельге. — Тебе на свадьбу подарю, пусть эти все, — Она махнула рукой в сторону окна, предполагая, видимо, наших поселянок, — От зависти позеленеют.

— Правильно, дочка! — Поддержала ее господа фон Хагедорн. — Раз сказала кузина, что это девочкам на приданое, пусть на приданое и идет. Твои пока еще вырастут. А кружевам уход нужен, чтобы не желтели. А остальное и правда, хоть продашь, хоть так в сундуки положишь, раз уж ты им уже по сундуку завела.

— Да, меняются времена. — Покивала головой мать. — В мое время прежде семи лет фройляйн никаких сундуков не заводили. В сундук ведь работа складывалась, а до семи лет какой из нее работник? А теперь в эти сундуки вся родня что-нибудь сунуть норовит: то бабушки, то тетки… Прямо, хоть еще до рождения к мастеру иди, сундук заказывать.

— Да, меняются. — Согласилась хозяйка дома. — Оно и к лучшему. Мало ли, что с рыцарем случиться может, а девочки уже без приданого не останутся.

Дамы начали вспоминать старые времена и рассуждать о новых, а мы с Хельге, уютно устроившись у окна, снова и снова перебирали подарки.

— Трауте, как ты думаешь, успеем мы сшить тебе свадебное платье?

— Из шелка? Не знаю, Хельге. До свадьбы меньше трех дней осталось, а столько еще надо успеть.

— Ой-ой. А помнишь, как мы перед моей свадьбой бегали?

Я улыбнулась. Еще бы не помнить. Сколько мы не готовились, а последние несколько ночей нам едва хватало времени, чтобы положить голову на подушку.

— Помню, только ты переезжала с хутора в поселение, а я даже точно не знаю, сколько времени мы в дороге проведем.