Вторжение (Крестом и булатом - 1)

– Ваш прогноз?

* Транспортно-боевой вертолет. Вооружен спаренной пушкой ГШ-23 в подвижной носовой установке и сверхзвуковыми ПТУР 9К113/9М114 "Штурм-В". Вместо ПТУР на четырех подкрыльных пилонах могут быть ус-. тановлены блоки УБ-32-57 с НАР С-5 (калибр 57 мм), блоки с НАР С-8 (калибр 80 мм) или НАР калибра 240 мм. Экипаж вертолета - 3 человека, крейсерская скорость - 217-270 км/ч, динамический потолок - 5000 метров, дальность действия до 300 км, нормальная взлетная масса - 8200 кг., максимальная боевая нагрузка - 2500 кг, длина машины - 18,8 м, диаметр несущего винта - 17,1 м, два двигателя ТВД ТВЗ-117 по 2200 л/с каждый. Может перевозить до 8 десантников или 4 раненых.

– На рожон чичики лезть не будут. Хоть и место вроде удобное. Но и нам оно дает хорошие возможности для маневра. Вечером двенадцатого отправим еще одну бронеколонну по западному краю участка, как раз наперерез возможному выходу ребятишек Гелаева.

– Вы считаете, что он может попытаться высунуться?
– прищурился Колдунов.

– Маловероятно, но предусмотреть подобное не мешает. У него сейчас проблемы с Бараевым, всё славу поделить не могут. Как стало известно из оперативных источников, со дня на день грядет крупная разборка. Что-то там с деньгами связанное... В принципе, небольшой успех Гелаеву не помешает. Бараев давно уже не проводил активных акций, его авторитет постепенно падает. Удачное нападение поможет Гелаеву выдвинуть претензии на большую долю арабских денег. Но из-за того, что Арби Бараев уже окончательно раздружился с головой, без разборки не обойдется, я уверен...

– Стычка нам на руку, - изрек сидящий в первом ряду майор из особого отдела ФСБ.

– Верно, - подтвердил полковник.
– Обе стороны понесут потери...

– Приблизительное время контакта известно?
– поинтересовался генерал-лейтенант.

– Пока нет, но сейчас над этим работают.

– Постарайтесь не упустить момент. В идеале следует ударить с воздуха по месту стычки.

– То в идеале, - задумчиво произнес особист.

– Будем надеяться, что разведка на этот раз сработает как надо, - подвел черту Колдунов.
– Благодарю вас, садитесь. Михаил Викторович, ваша очередь...

* * *

Рокотов облокотился о забор и, вытянув шею, пригляделся к тому, что происходило во дворе через улицу.

Кузьмина, братьев Славиных, Веселовского, Лукашевича и Гречко окружали родственники, преимущественно мужского пола, и что-то тихо втолковывали бойцам ударного отряда. Среди вышедших проститься с уходящими в горы казаками были даже двое милиционеров - старший брат Данилы и двоюродный дядька Анатолия. Все вели себя достаточно спокойно, женщины не ломали руки и не вешались на шею сыновьям, хотя любому было понятно, что исход мероприятия непредсказуем и, возможно, они видятся в последний раз. Тут уж как карта ляжет.

Сто пятьдесят лет противостояния с абреками, воровавшими коней, угонявшими скот, резавшими зазевавшихся землепашцев и нападавшими на одиночных путников, воспитали в казачестве философское отношение к жизни. Станичники твердо усвоили, что абсолютного мира с соседями из горных деревень быть не может, и радовались каждому дню, прошедшему без эксцессов. Так было при царском режиме, так было и при советской власти, так оставалось и в демократизированной России. Небольшую передышку дало послевоенное переселение чеченцев и ингушей в Казахстан, но оно было временным и неполным.

А "ярлык на княжение", данный тупоголовыми и вороватыми бюрократами из Кремля генералу Дудаеву, и последовавшие за этим две войны накалили обстановку до крайности; казачеству надо было либо драться, либо сниматься с насиженных мест и уходить куда-нибудь за Волгу, оставляя возделанные земли на разграбление ордам обкуренных чучмеков, как горские народы частенько именовали в документах Российской Империи.

Иной альтернативы федеральная власть своим гражданам не оставила.

При этом даже не всегда было понятно, на чьей стороне выступают чиновники из правительства - то ли на стороне законопослушных казаков, то ли на стороне боевиков, рассылавших по российским городам своих гонцов, дабы те организовывали сбор денег в помощь воюющим отрядам. Судя по действиям федеральных министров, ичкерийские бойцы пользовались в стране большими правами, чем остальные граждане. Их чаще отпускали под залог, чаще прекращали уголовные дела, буде ловили с незарегистрированными стволами или на месте преступления, обменивали осужденных на российских военнопленных, словно все происходило не в современном мире, а в пору расцвета феодализма.

Однако у каждого явления всегда есть оборотная сторона.

И безнаказанность одних выливалась в издевательства над другими. Власть предержащие, неспособные справиться с боевиками в горах или договориться с вменяемыми главами равнинных тейпов, переориентировали удары силовых структур на смуглых и горбоносых жителей городов Центральной России, которых не надо было отлавливать с привлечением воинских подразделений и которые имели совершенно определенные места жительства. Под гребенку пошли все - и чеченцы, и азербайджанцы, и осетины, и кабардинцы, и дагестанцы. Все, чья внешность вызывала раздражение у патрульного милиционера с восемью классами образования, делавшего по полсотни грамматических ошибок на каждом листе протокола и видевшего смысл службы в проверке карманов задержанного. Расчет власти полностью оправдался. Подавляющее большинство населения с удовольствием наблюдало за крутыми парнями в масках, укладывающими на асфальт "лиц кавказской национальности", рукоплескало ударам дубинками по почкам этих самых "лиц" и призывало свежеизбранного Президента "закрутить гайки".

Страна постепенно скатывалась в яму местечкового расизма, когда любой некоренной житель априори воспринимается как преступник или, на худой конец, как ненадежный человек. Оставалось сделать всего несколько шагов до введения комендантского часа для всех брюнетов и оснащения муниципальной милиции циркулями для измерения формы черепа...

Влад поправил закрутившийся уголок воротника куртки, отлепился от забора и сорвал вишенку с ближайшей ветки.

"Да-с... Если кто-то не вернется, отвечать придется мне лично. Естественно, что никто меня укорять не будет, но в душе проклянут... Вот такая вот петрушка. И ни фига с этим не поделать, - биолог тяжело опустился на врытую у калитки скамью.
– Кто-то всегда должен брать на себя ответственность. Как за успех, так и за поражение. И я знаю имя этого человека... У которого много амбиций, но совсем мало мозгов. А что делать? Кто-то ведь должен..."

Вишенка оказалась кислой.

Владислав сплюнул косточку, нащупал сигареты в нагрудном кармане и уставился в темнеющее небо.

* * *

На место приземления "Ми-8" группа прибыла за сорок минут до назначенного времени в кузове МАЗа, принадлежащего семейству Чубаровых. Грузовик сделал короткую остановку у развилки дороги, казаки сгрузили оружие и рюкзаки со снаряжением и двинулись через реденький лесок к оставленному под паром полю.

На черно-синем небе ярко горели крупные звезды.

Руд ометов и Соколов, подхватив мощные фонари, отправились к оговоренной точке приземления вертолета, чтобы подать тому сигнал с земли, а остальные устроились передохнуть.

– Хороший чичик - мертвый чичик, - вполголоса заявил Вася Славин, выщелкивая из пачки сигарету.

– Чтоб я больше этого не слышал, - мгновенно отреагировал Влад, перетягивающий ремни на скатке со специальной формой.

– Да ла-адно...

– Нет, не ладно!
– Рокотов повернулся к чиркающему колесиком зажигалки бойцу.
– С таким отношением к делу тебе в горах делать нечего. Кстати, еще есть время передумать и остаться...

– Да что я такого сказал?
– Вася недоуменно поднял брови.

– Сам знаешь, - Владислав затянул последний ремень и уселся верхом на скатку.
– Как говорит один мой бритоголовый друг - "Фильтруй базар!". Ибо от твоей фразочки один шажок до дремучего национализма... Я этого не люблю. У нас не зондеркоманда по зачистке "лиц кавказской национальности", а боевой отряд. И мне плевать, у кого какая форма черепа и кто на каком языке думает. Одно дело мочить боевиков, другое - настраивать себя на то, чтобы валить всех направо и налево. Ясно?