Вторжение в частную жизнь

Глава 7

Взятка в моем кармане потихоньку начала таять. Это не говорит о том, что я человек горячий, это говорит о том, что импортный шоколад дерьмового качества. После торжественного вручения «Милки Уэй» Леночке я вынужден был вытереть руку о фанерную обшивку ее стола.

Леночка, в свою очередь, не стала требовать от меня вкладышей и запросов. Она сразу поняла, что я действую в служебных целях, а шоколад подарен ей исключительно ввиду ее обаяния. Леночка у нас и в самом деле центровая. Что она с такими ногами в жилконторе делает?

– Алена, у вас ксерокс есть?

– Конечно. Очень удобная вещь.

– А у нас нет. Поработаешь?

– Давай, только немного, порошок кончается.

– Там всего один лист. Поищи, пожалуйста. Заявление на выписку Березовского.

Шоколадка сделала свое черное дело. Леночка не крутила головой, не плакалась, что это не положено, не стонала насчет нехватки рабочего времени. Она молча выплыла из-за стола и стала копаться в выдвижном ящике картотеки. Я же, по обыкновению, начал изучать вовсе не ее ножки, а стены паспортной службы, помимо дешевых обоев украшенные календариками-портретами кинозвезд и рекламными плакатами.

«Деятельность нашей фирмы контролируется государством, а деятельность государства контролируется нашей фирмой». Спокойно, граждане! Вторую половину цитаты опять выдало чье-то воспаленное воображение. А что там они рекламируют? А, как обычно, проценты. Что ж, тогда я не так уж и погорячился с продолжением цитаты.

Никакой другой информации жилконторские стены посетителям не несли, поэтому я быстренько вернулся к ногам. Ноги ничего не контролировали, но их уже контролировали мои бесстыжие глаза.

Леночка украдкой поглядывала в мою сторону, немного смущаясь таким откровенным натиском на ее конечности. Поэтому процесс поисков завершился довольно быстро. Леночка выпрямилась, держа перед собой сложенные пополам листочки.

– Вот. Заявление. Да, все здесь.

Я взглянул на заявление, написанное на обычном тетрадном листе.

Как я и предполагал, формулировка комментариев не требовала. «Хочу на Родину». Но уж очень резко бросалась в глаза другая деталь. Почерк. Для пьяницы Березовского он был слишком четок, разборчив и красив. Буковка к буковке. Без дрожи в руках. Скажу больше, почерк мужиков заметно отмечается от почерка женщин. Не верите? Зря. Если передо мной положить два заявления, я без ошибок угадаю, которое писала дама, а которое – мосье. У дам, как правило, воруют косметички, сережки, паспорта, детские коляски, а у мосье – огурцы, автомобили, дипломаты… Дипломаты… Женский почерк. О Господи, дипломат… Ну да, она ведь…

– Леночка, быстренько, ласточка. Копию. Жду.

Через полминуты я держал ксерокопию заявления Березовского.

– Положи все это хозяйство куда-нибудь под руку. Чтоб в следующий раз не искать. А то, извини, не удержусь.

В метро я Вспомнил сказку «Джельсомино в стране лжецов». Не потому, что я представил себя в образе главного героя. А потому, что это единственный спектакль, который я смотрел в раннем детстве в ТЮЗе. Вы все поняли? Конечно, ТЮЗ находится в Центральном районе, ГАИ Центрального района находится в Центральном РУВД, в которое, благодаря данному совпадению, я и направляюсь.

Еще на одно мгновение вторгнуться в чужую частную жизнь. К тому же Центральный район чуть поближе села Отари.

– Всё газеты читаешь?

Евгений был, по обыкновению, прямолинеен. Нет чтобы уклончиво спросить: «Каковы прогнозы синоптиков на ближайшую неделю?»

Я свернул газету и отложил на край стола.

– Чтение газет входит в распорядок моего рабочего дня. Кстати, я сделал любопытный вывод: температура воздуха влияет на рост преступности. В мороз воруют меньше. И стало быть, чтобы навсегда покончить с преступностью как с социальным злом, нашему государству необходимо перебраться в Антарктиду. Особенно Кавказским республикам. Каково ваше мнение на этот счет?

– На мой взгляд, вместо построения глупых теорий ты бы лучше справки садился писать.

– Верно, Евгений! Это очень мудрый совет. Я прямо сейчас приступаю к его выполнению. Потому что справки не влияют ни на погоду, ни на преступность. Они влияют разве что на рентабельность бумажной промышленности. Что тебе написать? Так, посмотрим. У меня тут под стеклом темы для написания лежат, чтобы голову зря не ломать.

Обход. Там голяк, Евгений. Никто и ничего. Ориентирование личного состава. Про это ты и сам напишешь. Личность потерпевшего. Ну, извини, это уж совсем не мое дело. Вот, это, пожалуй, подойдет. Проверка подучетного элемента. Я тебе напишу, что Пашу Снегирева проверил, а? Он склонен. Ух, бандюга… Все, договорились. Пишу.. Проверил. Установить причастность не представилось возможным. К сожалению. Не успел окончательно проверить. Еще кого проверить?

– Кончай паясничать. Съезди хоть разок на заслушивание или попотей на проверке.

– И это правильно, Евгений! Я разве отказываюсь? Я всеми руками за! Пускай все видят нашу работу! Мы, не жалея личного времени и сил, проверяем, обходим, ориентируем. Пожалуйста, вот. Все написано. И не надо потеть и трястись. Спокойно. Есть еще паста в авторучках.

Знаешь, старый, какие книги самые мудрые? Не энциклопедии, не учебники и не философские трактаты. Детские сказки. Потому что в них с детской непосредственностью расставлены все акценты. Снег бел, сажа черна. Правда – хорошо, ложь – плохо. Примитивный уровень? Может быть. Ребенку больше ничего не надо, чтобы стать человеком. И с высоты своей непосредственности, глядя на наши взрослые, серьезные игры, ребенок задал бы тот вопрос, который мы при всей нашей целенаправленности и деловитости никогда не зададим: «А зачем?»

Я, Евгений, не имею в виду справки и дела. Это мелочи. Не оттого ли, старый, все наши беды, что мы просто боимся задавать этот вопрос? Ведь на него придется отвечать, а ответа не будет, потому что он слишком страшен. И мы продолжаем движение вперед, забывая глупые детские вопросы. Мы люди взрослые и серьезные. А кто задается такими вопросами, тот просто больной человек. Его место в сумасшедшем доме. Помнишь сказку про Джельсомино? Правда в Стране Лгунов – это болезнь.

– Ну, ты развел теорию. Скажи честно, не хочешь писать?

– Не хочу. А зачем?

Евгений не ответил. Я уверен, что и он не знал ответа. Истинного ответа, а не того, что это необходимо для отражения собственного труда, для спокойной жизни во время проверок, для спокойствия совести. Вернее, успокоения.

Но я не стал мучить Евгения. Ладно, так и быть, напишу чего-нибудь. Я же не сумасшедший. Я нормальный человек. Как все.

– Почитай пока. – Я протянул Женьке газету. – Там хроника криминальная есть, прямо под сводкой погоды. Дожили, старый, сначала сводка о дождях, потом сводка о трупах.

Я достал чистый лист и принялся строчить справку о том, что героически проверял на причастность к убийству Куракина Пашу Снегирева и других склонных лиц.

Евгений неожиданно поднял глаза и посмотрел на меня:

– Ты читал это?

– Что?

– Вот тут. Про «Аркаду».

– Нет. Дай-ка.

Я развернул газету и вслух прочитал:

«В минувшее воскресенье на Санкт-Петербургской таможне при растаможивании двух контейнеров с продуктами питания, прибывших из Югославии, в банках с ветчиной было обнаружено около восьми десяти килограммов аммонита – мощнейшей взрывчатки.

Машины прибыли в Санкт-Петербург по контракту с фирмой „Аркада", специализирующейся на поставках продуктов. Поводом к задержанию послужил звонок в ФСК неизвестной женщины накануне прибытия груза. Как установлено, звонили из офиса „Аркады". Исполняющий обязанности главы фирмы господин О. Никольский, присутствовавший при досмотре, попытался скрыться, но был задержан сотрудниками таможни и федеральной разведки. Сейчас следствием устанавливается, кому именно предназначался смертоносный груз. По мнению экспертов, это самое крупное изъятие взрывчатых веществ за текущий год в Санкт-Петербурге».