Вторжение в рай

Ну а когда он рассказал о случившемся Вазир-хану, тот лишь улыбнулся и не выказал ни малейшего удивления, что позволяло предположить: советник был в курсе происходящего чуть ли не с самого начала.

В ближайшие дни Бабуру предстояло отправиться в семидневное путешествие на юго-запад Ферганы, в провинцию Заамин, где состоится свадьба. В жены ему подобрали Айшу, старшую дочь Ибрагима-Сару, вождя клана манглигов и правителя Заамина. Он знал, что Айша на два года старше его, но как она выглядит? Наделена изящной красотой дочери великого визиря или они подобрали ему верблюдицу?

Бабур пожал плечами. Значение имело то, что Ибрагим-Сару — могущественный вождь, до сего момента державшийся в стороне от конфликта. А теперь его воины — прежде всего знаменитые арбалетчики — будут сражаться под командованием молодого эмира за его возвращение на престол. По сравнению с этим, что не раз повторяла ему Исан-Давлат, то, как выглядит девушка, — сущая мелочь. Он молод, кровь его горяча, и выполнить супружеский долг ему всяко будет не трудно. Ну, и конечно, никто не мешает ему в дальнейшем обзавестись другими женами или наложницами.

Войдя в матушкины покои, Бабур не увидел ни Кутлуг-Нигор, ни Исан-Давлат, а вот Ханзада, стоя на коленях, рылась среди каких-то безделушек, которые высыпала на пол из деревянной шкатулки.

— Могу я подарить это Айше? Как думаешь, ей понравится?

Она показала ему пару филигранной работы серег: золотые колечки, усыпанные рубинами, с подвешенными к ним снизу жемчужинами.

— Если хочешь…

Бабур пожал плечами. Его собственные дары невесте — рулоны шелка с цветочным узором, мешки с пряностями, комплект из тяжелых золотых браслетов для запястий и лодыжек, веками принадлежавший правящему дому Ферганы, были подобраны матерью и бабушкой и отправлены в Заамин три недели назад под сильным эскортом. Своему будущему тестю он послал немало золотых монет, а главное, пару вороных жеребцов с белыми волосами за копытами, с которым ему жаль было расставаться. В качестве выкупа за невесту он отдал практически все, что мог собрать в нынешних обстоятельствах, но союз с вождем Ибрагимом-Сару того стоил. Спрашивая себя, почему вождь согласился на этот брак, Бабур отвечал так: «Видимо, верит, что в скором времени я верну себе трон. Само собой, ему хотелось видеть дочь супругой властителя Ферганы, а самому стать дедом наследника престола. И кто может его в этом упрекнуть? Честолюбие вовсе не порок».

— А может, лучше это?

Черные волосы Ханзады всколыхнулись волной, когда она снова принялась рыться среди украшений.

Неожиданно Бабур устыдился себя. За время заточения Ханзада получала не так много удовольствий, и ему бы восхититься тем, как она радуется за него — а заодно и ее щедростью. Вот станет он снова владыкой Ферганы, обязательно подберет для нее самого лучшего мужа, пообещал себе юноша. При этом и ее мнение спросит, чтобы не получилось, как с ним.

Две недели спустя Бабур наблюдал за тем, как Исан-Давлат, Кутлуг-Нигор и Ханзада, укутанные от пронизывающего ветра в подбитые мехом плащи, садились в запряженную волами повозку с высокими колесами. Внутри все было выложено подушками и овчинами, а малиновые кожаные занавески скрывали женщин от посторонних взглядов. Рога четырех запряженных в возок белых волов были вызолочены, дуги на крепких шеях расписаны лазурью и золотом.

Бабур запрыгнул на своего любимого коня, темногривого гнедого, который, чуя дорогу, возбужденно приплясывал. Оказаться снова в седле было приятно, и юноша любовно похлопал скакуна по лоснящейся шее. Байсангар получил приказ остаться и оберегать крепость во главе сильного гарнизона, в то время как Вазир-хан отправлялся с ним в качестве командира отряда из пятисот отборных всадников. Весть о предстоящей свадьбе уже разнеслась повсюду, и по пути на юг в Заамин процессия будет привлекать к себе многочисленные, и не только дружелюбные взоры. Однако, удовлетворенно подумал Бабур, с таким конвоем и с учетом того, что по всему маршруту разосланы разведывательные патрули, риск угодить в засаду весьма невелик.

Вазир-хан напоследок поговорил о чем-то с Байсангаром на стене над воротами и стал спускаться вниз по крутой, неровной лестнице во двор, в то время как конюх едва удерживал фыркавшего и бившего копытом норовистого коня. Юный правитель мысленно отметил, что всего год назад его верный советник двигался с куда большей легкостью. Увы, от этой хромоты ему, видать, не избавиться до конца своих дней.

Наконец Бабур и Вазир-хан, сопровождаемые воловьей упряжкой, тянувшей возок, медленно проехали по наклонному спуск и выехали на луг, где их уже ждал конвой и обоз из вьючных мулов, груженных провизией, палатками и всем необходимым для устройства лагеря. И само собой, сундуками со свадебными нарядами и дополнительными подарками для новой родни, включая желтоглазого ястреба, предназначавшегося тестю.

Колонна неспешно тронулась на юг. Через некоторое время прощальный рев труб и барабанный бой, доносившиеся со стен Шахрукийяха, стихли, уступив место поскрипыванию дерева, перестуку колес, звяканью упряжи, сопению вьючных животных да топоту множества копыт по мягкой весенней почве.

Караван сопровождали бдительные конные патрули, высылаемые Вазир-ханом, но в окрестных долинах на сочных лугах, где паслись отары овец, готовых, судя по округлившимся животам, вот-вот разродиться ягнятами, ничего подозрительного не наблюдалось. То, как медленно тащилась процессия, раздражало и нервировало Бабура, так что порой он в сопровождении небольшой охраны галопом уносился вперед.

Ему нравилось мчаться сломя голову, чувствуя на лице свежий ветер, ощущение свободы, какое он не испытывал со смерти отца. В такие мгновения потеря Самарканда и предатели в Фергане значили для него не так уж много. Казалось, он, пусть ненадолго, сбрасывал с плеч тяжкий груз ответственности, своих обязательств перед другими, долга, который требовалось выполнять, собственных целей, к достижению которых надлежало стремиться. Это походило на наступление весны, позволявшей наконец скинуть опостылевшие за зиму овчины и почувствовать спиной солнечное тепло. Низко припадая к конской гриве, Бабур опустошал свое сознание, выбрасывая из головы все то, о чем в такие моменты ему совершенно не хотелось думать.

В полдень шестого дня, когда он снова степенно ехал рядом с воловьей повозкой, приближавшейся к длинному, пологому склону, впереди на вершине показалась темная линия всадников. В тот же миг Вазир-хан вскинул затянутую в кожаную перчатку руку, и караван остановился.

— Как думаешь, Вазир-хан, это они? Манглиги?

Бабур прищурился, но разглядеть символы на флагах не смог. Все замерли, напряженно всматриваясь.

— Скорее всего, повелитель. Мы, должно быть, приблизились к их рубежу. Но подождем, что сообщит передовой патруль.

— Да, конечно.

Вперед поскакали разведчики, а караван тем временем на всякий случай изготовился к обороне.

Дюжина отряженных Вазир-ханом воинов галопом понеслась навстречу незнакомцам. Мечи у всех были в ножнах, боевые топоры приторочены к седлам, круглые щиты висели за спинами, но оружие было прилажено так, что могло оказаться в руках в любой миг. Последние двое имели еще и копья. Понимая, что остановка и все эти приготовления могут встревожить женщин, Бабур рысцой подъехал к повозке и, склонившись с седла, просунул голову между кожаными занавесками.

— Там, впереди, всадники. Скорее всего это люди Ибрагима-Сару, но нужна уверенность. Мы послали разведчиков разузнать, что да как, но пока они не вернулись, должны быть готовы к обороне.

Его мать и Ханзада клевали носом, а вот Исан-Давлат, как всегда бодрствующая и начеку, кивнула.

— Все правильно, случайностей допускать нельзя.

В течение всего нескольких минут по приказу Вазир-хана лучники заняли скрытые позиции за скалами и деревьями, а из обозных подвод сформировали вокруг повозки с женщинами защитное ограждение, за которым разместились остальные воины. Затем все стали ждать возвращения разведчиков. Время тянулось мучительно долго. Бабур напрягал слух, надеясь, что ветер донесет какие-нибудь звуки, но не услышал ничего, кроме звона колокольчиков: выше них по склону появилось стадо лохматых коз. Пригнавший их мальчонка замер, испугавшись, что наткнулся на вооруженных людей, потом замахал посохом, разворачивая животных, и очень скоро стадо снова пропало из виду.